Гребень Дяди Нэнси

Прохор в задумчивости остановился рядом с кое-как сколоченной из потемневших досок дверью. У заведения не было даже названия, на немытом стекле кое-как краской было написано «счастливые часы — все коктейли по 5 франков» и «только для черных». Непонятно было, это счастливые часы только для черных или все заведение? И что там вообще делает Остап?

Прохор решительно открыл дверь и вошел в полумрак, пахнущий алкоголем, табаком, разгоряченными телами и какими-то благовониями. Никаких сюрпризов заведение не принесло — изнутри оно оказалось таким же, как и снаружи — мебель из ящиков и старых покрышек, на стенах — народное бездарное творчество. Прохор постоял на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Никаких грозных секьюрити не появилось. Значит, предупреждение насчет черных никакого функционального значения не имело. Тем более, что белые здесь были и кроме Прохора. Трое парней за столом слева от двери. На вид — гопники гопниками. В руках — стаканы с бесплатным сазераком. За столиком рядом — пара подростков. Тоже белые. Кажется, один из них девушка, но ручаться бы Прохор не стал. Ну и был еще Остап, собственно. Который обжимался с тощей темнокожей девицей в фиолетовом платье и армейских ботинках. Надо же, отличник купился на бота! Хотя…

— Это же лоа Мадж! — пискнула Эдна за плечом.

Лоа. Понятно, что с ней не так. Прохор пошел вперед, расталкивая пьяных пляшущих негров. Некоторые пытались протестовать и даже матерились вслед на сложной смеси французского, русского и какого-то еще языка, но Прохор не обращал внимания.

— Привет, Остап, — он облокотился на барную стойку, сколоченную из ящиков. — Представишь меня своей даме?

— А, Прохор… Да. Конечно, — Остап отстранился от темнокожей дамочки и сфокусировал взгляд. — Мадж, это Прохор, мой напарник. Прохор, это Мадж. Она Геде, что бы это ни значило. Кстати, ты же мне так и не ответила.

— Купи мне еще один коктейль, может быть тогда я стану разговорчивее, — Мадж взобралась на стойку задницей и скрестила ноги. — Отличная прическа, мсье Прохор.

— Не ведись, Остап, она тебя разводит, — Прохор щелкнул пальцами, подзывая бармена. — Будет пудрить тебе мозги, а потом ты проснешься на какой-нибудь помойке с пустыми карманами и больной головой.

— Да ну, не может быть! — Остап погладил Мадж по изящному бедру. — Она же лоа!

— И что? — Прохор пожал плечами. — Это никак ей не помешает обчистить твои карманы. Мне приходило уведомление о том, что ты что-то выиграл.

— Мсье Прохор, это заведение только для черных, что вы здесь вообще делаете? — Мадж наклонилась вперед так, чтобы вырез платья оказался строго перед глазами Прохора.

— Я предпочитаю сиськи побольше, — Прохор взял из рук бармена стакан, но пить не стал. — Остап, ты хочешь трахнуть эту девицу, я правильно понял? Давай тогда ты управишься минут за десять, большего она просто не стоит, и пойдем заниматься более интересными делами…

Барабаны смолкли. Голоса тоже. Эдна испуганно пискнула. Повисла угрожающая тишина.

Мадж спрыгнула со стойки. Вокруг ее тяжелых ботинок взлетели фиолетовые искры. Она шевельнула рукой, и Прохора отбросило к противоположной стене. Словно по волшебству на его пути никого не оказалось. Прохор сполз на пол. Мадж сделала шаг вперед, ее изображение смазалось, как при большом ускорении, и вот она уже нависла над валяющимся сломанной куклой Прохором. Вокруг ее пальцев заплясали языки темного пламени.

— Ты что-то много себе позволяешь, мелкий говнюк! — прошипела Мадж, занося руку вверх. — Пора научить тебя хорошим манерам…

— Нет, — вокруг запястья Мадж сомкнулись тонкие пальцы Эдны. Ни Прохор, ни Остап не успели заметить, как лоа поддержки оказалась рядом с разгневанной Геде. — Ты ничего ему не сделаешь.

— И кто сможет мне запретить? — от смеха Мадж с потолка бара посыпалась штукатурка. — Может быть, ты?

— Думаешь, у меня не хватит сил, Геде-лоа? — глаза Эдны стали непроницаемо-черными. Но больше никаких спецэффектов она демонстрировать не стала. Просто продолжала держать Мадж за руку.

— Этот ублюдок меня оскорбил! — Мадж зашипела. Ее лицо изменилось, казалось, что на темно-шоколадной коже лица проступил белый узор в форме черепа. На самом же деле это кожа с шипением растворялась, обнажая кости.

— Лоа Мадж, — голос Эдны стал вдруг очень официальным. — В твоих интересах остановиться прямо сейчас. Иначе я буду вынуждена действовать согласно договору. Надеюсь, в твоей голове осталось достаточно здравого рассудка, чтобы понимать что именно я сделаю.

Мадж была выше Эдны. Вокруг нее полыхали языки темного пламени, в черных провалах глазниц светилась ярость. Эдна рядом с ней выглядела девчонкой подростком. Казалось, что Мадж сейчас просто испепелит обнаглевшую лоа поддержки и Прохора вместе с ней.

— Мадж, у тебя есть три секунды, чтобы принять человеческий облик и оставить в покое мсье Прохора, — голос Эдны подрагивал. Не то тоже от ярости, не то от страха. Мадж опустила руку. Вместо жуткого обнаженного черепа снова появилось гладкое девичье личико.

— Ты пожалеешь об этом, маленькая дрянь, — прошептала Мадж на ухо Эдне. Резко повернулась и пошла к выходу. Дверь превратилась в щепки, когда она ее коснулась. Когда пыль осела, тонкой темнокожей лоа уже не было видно.

Несколько секунд висело гробовое молчание. Первым зашевелился Прохор, пытавшийся подняться.

— Ну ты даешь, девочка из Сызрани, — сказал он, опираясь на протянутую руку Эдны. — Что это только что было?

— Не бери в голову, — к глазам Эдны вернулся радужный цвет, платье снова заиграло оттенками зеленого и голубого. Но голос все еще дрожал. — Я просто делала свою работу.

— Мне полагается сейчас тебя поблагодарить, верно? — Прохор отряхнул пыль со своего костюма.

— Нет, не полагается, — Эдна покачала головой и отвернулась.

— Но все равно спасибо, — Прохор подвигал руками и поморщился от боли в спине. Качественно приложился, что уж… — А что это было, кстати? Она лоа, как и ты? И не имела права нападать?

— Она не как я, — Эдна подошла к все еще стоявшему столбом возле стойки Остапу. — Но продолжать этот разговор уже я не имею права.

— Согласно какому-то пункту договора? — спросил оживший Остап.

— Да, — Эдна сделала знак бармену, и он немедленно поставил на стойку высокий стакан, остро пахнущий аптекой. Эдна одним глотком осушила питье.

— Ладно, давай отложим те пункты, которые ты не имеешь права выдавать из-за коммерческой тайны и корпоративной солидарности. Расскажи то, что можешь рассказать. Например, кто она такая и за что отвечает?

— Она лоа Мадж, одна из Геде, подручных Барона Субботы, — Эдна наконец справилась со своим голосом, во всяком случае дрожать он перестал. — Они нечасто появляются вне кладбища, только в дни Фете Геде, как сегодня.

— И она не имела права на меня нападать? — Прохор посмотрел на свой стакан, который валялся рядом со стойкой. Видимо, выронил из рук. — Эй, бармен, намути мне чего-нибудь крепкого, пожалуй… — посмотрел на Остапа. — И ему тоже, а он он выглядит еще хуже, чем я себя чувствую.

— Мне не надо, уже достаточно, — Остап отвернулся от стойки и потер запекшуюся кровь у себя на лице. Стереть не получилось.

— Это кто тебя так? — Прохор взял новый стакан со стойки и отпил. Пожалуй, пойло было гораздо слаще, чем ему бы хотелось, но сейчас — самое то.

— Это не моя кровь, — Остап мотнул головой куда-то в сторону. — Долгая история. Пришлось прикинуться зомбаком, а другого грима поблизости не оказалось.

Остап вдруг встрепенулся и полез в свой карман.

— Очень странно, я уж думал, что они исчезли, — Остап выложил на стойку два обломка гребня и два зеленых яйца. — Забери свою половину, пока не я не проснулся. Может у тебя получится в этом деле хоть чуть-чуть продвинуться.

— Ты не спрашивал у поддержки, что не так с этими штуками? — Прохор сунул гребень в карман, покрутил яйцо в руке, потом посмотрел через него на свет. Не просвечивало.

— Почему-то не стал, — Остап пожал плечами. — Подумал, что жалко будет, если этот прикольный глюк решат исправить.