Страница 61 из 70
Топот копыт донесся с запада, братья обернулись.
Вдоль воды неслись три всадника, их лиловые тени метались по мокрому песку. Двое с мечами нападали на третьего, самого рослого, он ловко отбивался, и его длинные волосы вились по ветру. Полой плаща он хлестнул по лицу одного нападавшего и выбил меч, перехватил другого и одной рукой выдернул его из седла…
Негодующий вопль перешел в смех.
Лошадка, лишившаяся всадника, возмущенно фыркнула и потрусила следом. Похищенный доехал до самых костров на крупе лошади похитителя. Третий на ходу подобрал с земли оброненные деревянные мечи и догнал их.
— Отлично, — сказал Макалаурэ, глаза его смеялись. — Элероссэ, почти получилось, завтра повторим еще раз. Элерондо, ты выиграл. Выбирай подарок.
— Я взял малую арфу, — скромно сказал тот, спрыгивая с крупа лошади Макалаурэ. — Она в моих седельных мешках…
— Нет!! — возопил Элрос. — Опять будете бренчать??
— Ну хочешь, я сыграю тебе марш наугрим? — примирительно сказал Элронд.
— И вастакский танец с саблями!
— Нет! Что-то одно!
Амбарто взмахом руки прервал их.
— Передали письма с острова, — сказал он и тут же бросил в братьев тугой бумажный свиток. Мелькнули концы кожаного шнурка-перетяжки. Элрос перехватил его на лету и умчался к кострам, Элронд кинулся следом.
На несколько шагов отступил и сам Рыжий, разворачивая лист лекарской бумаги. Сумеречный свет превратил ее из серой в бледно-лиловую.
— Вот снова случай отослать их на Балар, — Руссандол отвернулся от шутливой ссоры близнецов. Макалаурэ вздохнул.
— Я не стану их уговаривать. И не проси.
— Я не хочу, чтобы они погибли при следующей осаде, — процедил Руссандол. — Окажись штурм удачным…
— Мы отбились, и хватит.
— Балар подарит им хоть сотню лет жизни! Если повезет, даже спокойной.
— Когда нас вытеснят на этот берег, — Макалаурэ сжал кулаки, — я сам посажу их в любую лодку вместе с Амбарто и прикрою отход.
— Ты понимаешь, что нам пришлось бы сделать зимой? Понимаешь, что в плен им нельзя? За что им будут мстить?
Макалаурэ глянул пронзительно, Руссандол в ответ раздраженно вскинул голову.
— Рублю и плачу, да уж, — усмешка Макалаурэ была неожиданно и непривычно злой. — Такими трясущимися руками головы не рубят. Хватит! Зима была и прошла, новая будет нескоро. Мы уже решили, как быть! Оставь драугову зиму в прошлом!
— Что!?
Руссандол вскочил, взмахнул кулаком, целясь брату в челюсть, но тот увернулся.
— Повторяю, это был только сон, не больше, — продолжал Макалаурэ. — Если его кто и наслал, то северный ветер, будь он неладен.
— Третий раз подряд!?
— Я тебе, наконец, колыбельную спою, от плохих снов. Ты слишком громко думал.
— Умолкни!!
Выдохнув несколько раз, Руссандол заставил себя пусть не успокоиться, но хоть не брать ножны от меча и не гонять бессовестного братца по всему берегу. И ведь Макалаурэ может быть прав…
Снова отогнал воспоминание о назойливом кошмаре. Машинально вскинул руку, поймал брошенную братом кожаную флягу. Раздраженно швырнул обратно.
— Обойдусь без этой отравы. Зачем ее с собой таскаешь?
— Чтобы греться.
— Когда Карнистиро ухитрился тебя приучить к ней? Идем к огню. Кстати, как Элерондо выиграл?
— Подрезал меня ножом, когда я его выдернул из седла, хитрец.
Для князей уже зажгли отдельный костер, расставили вокруг выброшенные морем бревна, накрыли попонами. Фаньо и Этьяро разложили на расстеленном плаще ржаной хлеб и вастакский сыр, расставили кружки. Оглядев берег еще раз и приметив стражей на своих местах, Руссандол, наконец, снял меч с пояса и сел, откинувшись на выбеленную морской водой корягу. Протянул руку к огню.
В сумерках пламя казалось особенно теплым и ясным.
— Я уже понял, что добрых вестей с востока нет, — Макалаурэ смешал горячий травяной отвар с настойкой, разлил по кружкам. — А с Балара?
— Учат морскому делу всех, до кого дотянутся, — Амбарто тоже вздохнул и придвинулся к огню. — Люди от детей до стариков строят лодки и ткут паруса. К лету приплывут рубить лес для кораблей в Оссирианд. Может, и нам пора учиться снова?
От соседних костров потянуло запахом жареной рыбы. Нандор и атани передавали друг другу кружки с горячим питьем.
— Знания лишними не будут, даже если учителями станут атани. Вряд ли дождемся такой любезности от фалатрим.
— Море не любит нас… А, неважно.
Ветер менялся, с воды потянуло теплом. Отбрасывая волосы с лица, Руссандол задел повязку на глазу, поправил ее раздраженно. Все не мог привыкнуть к ней. Порой бесился, повязывая поутру. Да еще метка темной твари повадилась болеть на холода и резкую перемену погоды.
Тишина у костров насторожила, сперва он схватился за меч и только потом спросил:
— Что случилось?
Они замерли все. Элрос и Элронд, которые несли жареную рыбу к их огню. Атани и эльдар у соседних костров. Фаньо и Этьяро с охапками дров в руках.
…Амбарто застыл как статуя. Макалаурэ смотрел в небо с какой-то отчаянной радостью, и в глазах его отразился слабый свет…
Руссандол сжал рукоять меча, обернулся.
Незнакомая звезда разгоралась на западе все ярче, прямо в последних отсветах ушедшего солнца.
Настолько ярко, что вскоре скалы и деревья отбросили едва заметные тени.
Этот свет он узнал.
От невольной улыбки дернулся и заныл ожог, но Руссандол забыл о том через пару мгновений.
Обнимая мальчишек за плечи, Макалаурэ встал рядом. Элрос смотрел с радостью и почти с ужасом. Элронд растерянно улыбнулся.
Сердце глухо стукнуло. Кажется, и вправду хотя бы драугова повязка на пол-лица была не напрасна.
«Неужели ей это удалось? Взлететь так высоко, как только можно, чтобы свет видели все?..»
— Не знаю. Но теперь его видят все. И никакой Моргот туда не дотянется, — отозвался Макалаурэ вслух.
«И мы тоже», — с усмешкой подумал Амбарто.
«Да. И мы тоже».
Руссандол прикрыл глаз, но казалось, он и так безошибочно знает, откуда льется этот свет.
И подумал, что сегодня спокойно уснет без обещанной колыбельной.
Эпилог
От черного отряда отделились трое всадников без шлемов и устремились навстречу Арафинвэ.
Трое. Всего трое, думал он, не отрывая глаз от уцелевших сыновей брата. И целых трое.
Рассказы фалатрим он уже слышал. Но глазам все равно верил с трудом.
Потому что эти трое, которых он помнил детьми, показались старше него самого.
...Майтимо он даже не сразу узнал в этом жутком эльда. Нет, назвать его искалеченным не поворачивался язык. Он был просто страшен. Шрамы от ожогов пересекали правую сторону лица наискось. Правый глаз закрывала темная повязка, но шрамы расползались из-под нее по щеке, словно вонзавшиеся когти, а сверху скрывались под зачесанными вправо неровными прядями красно-медных волос, теперь обильно пронизанных блеклыми бело-серыми, особенно на висках. Уцелевший левый глаз смотрел ярко и холодно. Слева на лице шрамов не было, но и без того твердые черты старшего Феанариона сделались жёсткими, словно их отчеканили в металле и придали избыточную резкость ради выразительности работы. Голову он обмотал повязкой из алой ткани, и небрежно перехватил волосы шнурком в двух местах, словно бы вовсе не заботясь, как выглядит. Меч его висел с правой стороны, а правую руку закрывала, нет, заменяла искусно созданная перчатка из черненой стали.
Макалаурэ ехал в середине, что было странно. На первый взгляд он изменился меньше прочих. Везение сопутствовало ему, и никаких шрамов здешние битвы на первый взгляд не оставили, хотя его угольно-черные волосы тоже исчертили белесые пряди. Лишь лицо, бывшее раньше смягченным подобием отцовского, сделалось твёрже и яснее. Вот только подобием отцовского оно быть перестало. Макалаурэ выглядел теперь только как он сам, и никак иначе.
Поставь их обоих рядом с Феанаро — покажутся теперь его братьями. Старшими.
И броня у обоих старших Феанарионов носила следы многих ударов, после которых ее не слишком трудились обновить. Ножны мечей потерты, щиты потускнели.