Страница 59 из 70
За дверью повозились, примериваясь. Просунулось в щель лезвие, пошаталось в ней, исчезло. Затем в доски ударил топор, но слабовато. Размахнуться в верхней части лестницы, на площадке шириной в одну ступеньку, было трудно.
Меч Макалаурэ мелькнул и погрузился в щель, снаружи заорали.
— Вы просили о помощи? — сухо спросил Майтимо.
— Просили. Звали… Не знаю.
Элронд был еще бледнее брата, хоть и не ранен. Покачав головой, он добавил:
— Как в туман кричать, когда крик глохнет. Даже эха нет…
…За окном внизу был прилив. Море покрыло Башенный холм и окрестности, живое, орущее, дышащее море из орков, волков, людей и мохнатых мелких лошадей, на которых сюда добирались люди. Лошадей ухитрялись от волков беречь достаточно, чтобы они притащили уцелевший таран по замерзшим болотам.
Мороз драл горло когтями. Стыли руки. Скоро холод начнет мешать двигаться.
«Мы все же получили свое Хэлкараксэ, Финьо. Напоследок. Мне было бы снова чудовищно стыдно, будь немного больше сил на стыд. Холод это очень скверно…»
Снизу временами на разные вастакские голоса предлагали сдаться.
Мальчишки смотрели на Майтимо, не на Макалаурэ. Сперва искоса, теперь прямо.
— Нет, — сказал он, наконец. Губы треснули от холода. — Не будет этого.
«Я не могу их отдать… этим», — Макалаурэ смотрел застывшим взглядом. — «Ты знаешь, что их ждет. Но и руку на них поднять не могу…»
«Я могу. Я, к сожалению, все могу. Не беспокойся».
— Дядя Майтимо…
— Да, Элероссэ.
— Не отдавайте нас. Не отдавайте… Элронда.
Элрос зло закусил губу.
— Ему хуже будет, чем мне. Я… сам смогу.
— Я никого. Никому. Не отдам, — сказал Майтимо медленно.
Элрос вскочил и уткнулся в него с размаху, словно забыв о доспехе.
— Прости...
— Мне жаль лишь, что вы осенью не уплыли на Балар. — Вопреки словам, Майтимо обнял его крепче.
— Мы сами отказались!
— Нет, — это холодное неживое эхо — голос Макалаурэ. — Здесь только моя вина. Я не хотел вас отсылать. Я должен был…
— Молчать! — рявкнул Майтимо. Элрос вздрогнул.
— Есть только один виновный сейчас, и это Моргот, — Майтимо вбил бы эти слова им в уши, если бы мог. — Ему я не отдам ни одного из вас.
Они несколько мгновений сидели вчетвером, прижавшись друг к другу, под стук топоров и ругань, пока дверь не треснула в первый раз.
— Наверх, — велел Майтимо мальчишкам. — Привяжитесь ремнями к навершию и ждите меня.
— Ты еще надеешься, дядя Майтимо? — подал голос Элронд.
— Не знаю. Давайте, быстрее.
Как враги там умещались, как втиснулись, один Тху знает, но дверь снаружи рубили уже в три топора, добротные доски расседались на глазах. Макалаурэ налег на сундук, удерживая ходуном ходящую тяжелую створку его и своим весом.
«Ты не надеешься».
«Они надеются. А я не хочу, чтобы ты смотрел».
«Им будут мстить. За Сильмариль, за унижение, за Лутиэн», — лицо Макалаурэ исказилось, он оскалился, глядя на брата.
«Не будут».
…Наверное, с лестницы увидели силуэт в дыры. Из щели как язык или жало метнулся всаженный с размаху вастакский кривой меч и вонзился Макалаурэ в спину. Изо рта его хлынула кровь, но он продолжал налегать на проклятый сундук.
Второй удар пришелся ниже. Даже если раны смертельны, умирать Кано может еще долго. Так нельзя.
«Увидимся скоро», — сказал ему Майтимо, взмахнул мечом. Потом всадил его дважды в щели между разваливающихся досок. А после взбежал по лесенке под купол, распахнул люк, стальной рукой втащил лесенку за собой наверх, пока внизу доламывали дверь, и отбросил ее вниз. Сжал рукоять меча.
У сидящих рядом мальчишек уже побелели щеки и пальцы, он был трижды прав, приказав им привязаться. Никто не стрелял. И вообще, внизу было нехорошо тихо…
У Элронда округлились глаза, в них стоял ужас. Он молча указал пальцем вниз, не к подножию башни, а прямо вниз, на лестницу.
Так вот откуда это чувство, словно рядом разит мертвечиной, устало подумал Майтимо. Это он ужас пытается нагонять. Вот же вонючка, правда.
— Не бойтесь, — сказал он.
— Если я прыгну… — с трудом выговорил Элрос.
— Нет. Посмотрите на запад.
— Ты думаешь…
— Мы увидимся. Скоро. Я обещаю, — сказал Майтимо. — В любом случае. Посмотрите на запад.
Мальчишки обернулись туда — одновременно с недоверием и надеждой, всматриваясь в низкое, холодное небо. Майтимо снес обоим головы одним ударом.
Две кудрявые черноволосые головы, запрыгав, скатились по каменному куполу и улетели вниз. Тела обвисли на ремне, забрызгав его горячей кровью, и Майтимо почуял на мгновение странный запах, похожий скорее на травы и пряности, чем на запах живой крови. Укололо в сердце — и замерло.
Вздохнув, он переложил меч в железную руку, левой рукой сжал пальцы правой вокруг его рукояти.
Купол вздрогнул от беззвучной вспышки ярости снизу. Затем донесся удар, оглушающий, невыносимый, лишающий воли всякого на своем пути... Наверное. Прошел над головой, как волна.
Молча вытащив малый клинок, Майтимо перехватил его прямым хватом. Посмотрел в пустое небо на западе. Потом на юг. Кажется, часть южного отряда Амбарто откатилась обратно в лес и уцелела.
…Кто-то взбежал по наружной стене башни.
Майтимо резко всадил малый клинок себе снизу под подбородок, до упора. Глухой удар кончика клинка изнутри черепа услышал раньше, чем стало больно. Только боль тоже вышла какая-то глухая.
— Нахер пошел, — сказал Майтимо беззвучно тому, кто появился перед ним из-за края купола с искаженным яростью лицом. Потерял равновесие, опрокинулся назад и заскользил вниз, глядя в уносящееся прочь, стремительно темнеющее небо.
**
Очнувшись, он не шевелился и не открывал глаз, пытаясь понять, где очутился, и удерживая изо всех сил ужас от сотворенного и ужас обнаружить себя в плену. Потому как первое, что сказала ему тихая, унылая боль от шрама на месте правого глаза — что вокруг, к сожалению, не Мандос.
Боль от клинка в горле казалась очень настоящей — но недолго. Сбежала, едва он сосредоточился на ней.
Прикосновение к телу мягкого, теплого меха и знакомый запах — выделанных шкур, сушеных яблок и трав, запах доброй стали оружия и самое главное — живого, ушедшего совсем недавно, отодвинули случившееся еще на один шаг.
Медленно, медленно он вдохнул, провел ладонью по меховой полости, которой накрывался. Свобода движений. Волоски, мягко скользящие по коже. Тепло вместо жестокого мороза.
Торопливые шаги по коридору прервали наслаждение — и выдрали его из остатков кошмара окончательно.
— Дядя Майтимо?
Облегчение пришло такой силы, что он даже голову не поднял, пока не скрипнула дверь. Вот так бы тихо лежать долго-долго и молча радоваться…
Нет, тихо лежать, увы, не судьба.
— Дядя Майтимо!
— Элерондо, забыл постучать, — нехотя проворчал он. — Опять. Чего тебе?
— Я знаю, что не разбудил, — Элронд, не спрашивая, вошел — и замялся у двери.
— Еще скажи, что я тебя разбудил, — фыркнул Руссандол.
— Здесь клубилось такое… тут проснешься.
— Так, — сказал Руссандол, садясь и нехотя откидывая теплый мех. В охотничьем доме по-прежнему холодно, несмотря на месяц гвирит, согреться можно было лишь в одежде и под меховыми покрывалами. Тепло маленького очага выветривалось слишком быстро. — Мои кошмары — не твоя забота.
— Если я от них тоже проснулся, — рассудительно сказал Элронд, — то может, все-таки и моя? Я могу хоть что-то сделать.
— Иди спать.
— Не хочу.
— Зато я хочу. Элерондо, брысь.
— Но ты же все равно теперь не заснешь, — сказал этот нахал. — И вот, я уже тебя отвлек, разве плохо? Дядя, какая дрянь тебе привиделась, что здесь как черная туча повисла? Это важно?
— Элерондо. Мои сны не твоя забота, — повторил Руссандол уже сквозь зубы.
В таком же возрасте, если пересчитать года, те, другие близнецы носились по всем окрестностям, дома появлялись разве чтобы поспать и даже вопросы задавали редко. Хотя тоже метко.