Страница 49 из 70
— Он жив, — отрезал Амрод. — Макалаурэ жив и цел, я уверен. Кто-то из наших ещё здесь есть?
— Десятка два, почти все тяжело ранены.
— Счастливец, — бросил Амрод с горечью. — Ты нужен и полезен. Мое дело бить вражьих тварей и только…
— Прямо сейчас я могу только выплакаться вволю и помогать лекарям, порой только советами. Первое и тебе советую.
— Засунь этот совет знаешь куда?
— Ты брату нужен.
— Для Макалаурэ я сейчас обуза.
— Что?
Элуред хлопнул глазами.
— Что? — эхом переспросил Амрод, не понимая.
— Брату. — Повторил медленно Элуред. — Твоему Старшему. Он тоже здесь. Что, тебе ещё не сказали?
Даже у левой руки Амрода, даже сейчас, была хорошая хватка, надо сказать. Вцепился в ворот, дернул к себе.
— Говори!!!
— Не ори мне в ухо, — у Элуреда, хоть тресни, получалось говорить с феанариони и убийцей только так, как он говорил с братом, и никак иначе. — Горло не напрягай, рана откроется, пропадут наши труды. Вот же молчуны, катран их укуси! Он всего через две стены от тебя.
— Я его не слышу! Совсем! Если ты лжешь… Тебя придушить мало!
Глаза Амрода, только что потухшие и отстраненные, горели теперь не хуже маяка.
— И не плюйся, — сказал ему Элуред. — Он очень тяжел и в себя не приходит. Рядом все время кто-то есть и зовёт его. Про него рассказывают вообще неслыханное — что он убил балрога, погнавшегося за Эльвинг, а потом порубил целый отряд орков в одиночку, прорываясь к гавани. Когда его принесли, он был весь в ожогах и в торчащих орочьих стрелах.
— А Карнистиро?
— Карантир… погиб, отступая в гавань среди последних.
— Так. Через две стены направо или налево? — спросил Амрод деловито, отпуская Элуреда.
И вот здесь сын Диора впервые за последние дни испугался.
Младший Феанарион, потерявший прорву крови, поймавший три стрелы и, по-хорошему, до отхожего места дойти неспособный, поднимался, как гномьим тележным подъёмником толкаемый. Рывками. В два движения сел на койке. Сбросил ноги. Оттолкнулся, чтобы встать, опёрся о стену, сполз обратно. Повторил.
Его зажгли, как тот маяк, и навели на цель, будто стрелу. Теперь Амрод видел цель — и не желал видеть ничего другого. Даже себя.
— Ты с ума сошел?
— Слушай, братец по несчастью, или помоги, или не мешай, — отдышавшись после второй попытки, ответил Амрод неожиданно спокойно.
Элуред посмотрел на эту длинную заразу — и подставил Амроду здоровое плечо. А то и вправду покалечится, дурень, лечи его сначала.
Голова напоминала, кто перед ним. «А как это должно отменить то, что я делаю?» — спрашивала другая часть Элуреда. Поскольку то, что он делал прямо сейчас, было большой глупостью, голос рассудка терялся и умолкал.
По стеночке. Небольшими шагами. Отдыхая через каждые несколько. Так они доползли до палаты тяжёлых и едва не упали внутрь на выходящую Маурвен.
— Почему лежачий бродит тут с видом несвежего покойника? — спросила Маурвен грозно.
— Потому что мой Старший здесь, и наши верные тоже! — голосом Амрода можно было иней на сталь наводить. Элуред на мгновение представил себе эпичную битву, вздохнул, проникся и сказал:
— Я разрешил. Остынь, госпожа старшая целительница. Я верю в твою способность устроить тут Битву Под Звёздами за его же здоровье, но свою голову ты ему не приставишь.
— Невыгодный будет обмен, — сказала Маурвен холодно — и подхватила высокого тяжёлого Амрода с другой стороны. Брякнули грязные скальпели в коробке на ее поясе. — Раз уж ты здесь, идём.
— Почему мне не сказали? — Амрод поколебался, но отказываться от ее помощи не стал. Сделал следующий шаг.
— Вот именно поэтому. Чтобы ты не убился немедленно об эти тридцать шагов, — фыркнула Маурвен. Возразить было нечего.
Элуред не горел желанием заходить сюда снова, а к беспамятному князю вчера и не подходил. Маэдроса он опасался и до того, по детской памяти, и по короткой встрече дюжину лет назад. Этот не будет звать никого, и аванирэ у него — стена брони. Не докричаться.
Лежащего в углу палаты, за занавесом, он даже не сразу узнал. Говорили, что и лекари его поначалу не опознали из-за ожогов. Впрочем, четверо, последними пробившиеся с князем из города, сильно обожгли лица и руки и не сразу смогли внятно говорить.
Ещё один нолдо с обожженным, распухшим лицом сидел сейчас у постели князя по левую сторону. К идущим он не обернулся.
Лёгкое одеяло нигде не касалось тела раненого: ткань держал каркас из тонких ивовых прутьев.
— Карнетьяро, ты? — спросил Амрод хрипло, и только тогда добровольный страж посмотрел на них и вскочил.
— Я, — голос был сиплый и повреждённый, но Элуред все равно его узнал именно по голосу, и по спине пробежал холод. Надо же было здесь оказаться вот этому!
— Расскажи, что произошло. Нет, подожди…
С последним шагом Амрод навис над раненым братом, заглянул ему в лицо. Вздрогнул, закусил губу.
— Опускай его, — распорядилась Маурвен, уловив, что порыв иссяк, страшный-ужасный Феанарион вот-вот грохнется, где стоял, и лучше бы не на брата в ожогах. Они осторожно усадили Амрода на пол, целительница жестами потребовала что-то у других — ей передали подушку. Ложиться тот отказался, тяжело привалившись к койке брата.
— Нельо будет в бешенстве, если ещё и без правого глаза останется, — выдохнул Амрод.
— Если ты встанешь ещё раз без разрешения, в бешенстве буду я, — предупредила Маурвен, — и твой удел тогда — пустая каша на воде до конца лечения. И к кровати привяжу.
— У меня теперь нет кровати, — хмыкнул Амрод, закрывая глаза.
— Будет!
— Не беспокойся, госпожа целительница, мы присмотрим, — пообещал сиплым шепотом адан с обгорелой бородой.
— И уложим, — зловеще прохрипел нолдо из верных феанариони, остриженный почти наголо, с тремя швами на голове.
— И колыбельную споём, — припечатал из угла знакомый голос. Эгалмот!
— Уговорили. Под ваш надзор, иначе кашу на воде получат все, — бросила Маурвен, вылетая вон.
— А ты чего молчишь? — спросил Амрод, не открывая глаз.
— Если что понадобится, пусть мне передадут.
«А захочешь поплакать, приходи».
Волна негодования без слов, и потом усталое: «Мальчишка, ты наглец».
«Ты не больно-то похож на старшего. И знаешь, невыплаканные слезы становятся ядом и отравляют душу, учили меня».
«Я не приму твоих поучений».
«А я предложений назад не беру».
Элуред закрыл за собой дверь, вздохнул устало и побрел — нет, не к себе. И не к аданским родичам. К госпоже Нэрвен, собиравшей лекарей в другом крыле Дома Целителей. Нет, она наверняка откажется прийти сюда, но советом обычно помогала. Может быть, подскажет, как перестать видеть брата в этом сумасшедшем… Или как лечить того, кого избегают лучшие лекари острова и бывшего Сириомбара.
*
— Никак.
Убрав свои дивные волосы в косу и под косынку, Нэрвен перестала выглядеть сиятельно и торжественно, сделалась совсем юной, и порой приходилось себе напоминать, насколько она старше.
— Твоя просьба опоздала, — она покачала головой. — Если я правильно понимаю, ты отозвался на его зов, когда сам едва осознал, насколько глубоко ранен потерей. Две раненых фэа зазвучали вместе, как две струны. Да, ты будешь хотеть видеть в нем брата, и ничего в том хорошего нет. Да, вероятно, и ты теперь кажешься ему не чужим. Тебе лучше избегать его. Ты мягок и сострадателен, а он намного старше и силен духом — ты можешь попасть под его влияние из самых лучших чувств. Не стоит становиться частью этой семьи даже в мыслях, Элуред, особенно тебе. Если он однажды сочтет, что клятва требует твоей смерти или пожертвовать тобой — так и будет.
— Несмотря на то, что произошло в Сириомбаре?
— Я думаю, в том заслуга никак не Амрода. Разве что старшего из братьев. И все равно, сделанное ими выглядит безумно. Я едва верю в то, что говорят свидетели. И ведь Маэдрос без колебаний бросил в бой небольшой отряд, пожертвовав ещё двумя братьями — быть может, считая, что можно в своем роде исполнить Клятву, защищая Сильмариль от Врага. Либо рассчитывая получить камень позднее.