Ледяное забвение

Уже второй раз спасатели подошли к нему на расстояние всего одной веревки, но теперь отвесные скалы над ними покрывал тонкий слой льда. Они поняли, что забраться наверх невозможно. Им каким-то образом надо было спустить Курца на полку, однако веревка, на которой тот висел, была слишком короткой. Так что Курц должен был сам найти еще какую-нибудь веревку. Они сказали, что ему придется отрезать веревку, на которой болтался под ним примерзший к скале труп Вилли Ангерера.

Курц находился в ужасном положении. Он должен был достать нож и обрезать промерзшую веревку. Но на ней висел человек, с которым он делил тяготы последних четырех дней, а теперь ему предстояло сбросить его тело в пропасть. Но избавление от трупа Вилли Ангерера было лишь началом пути к спасению. Чтобы веревки хватило, Курцу надо было подняться и отрезать ее от трупа Эдди Райнера.

В долине за разворачивающейся на стене драмой наблюдала толпа. Весь тот день люди высматривали среди облаков отчаянно боровшегося за свою жизнь Курца. Наконец он начал свой медленный и мучительный подъем по веревке. Он преодолел крутой откос и стал перехватывать веревку одной рукой, упираясь ногами в скалу. Так он добрался до Райнера. Курцу нужно было сорок пять метров веревки, чтобы спуститься по ней к спасателям. Но даже когда он отрезал ее от трупа, длины веревки не хватало. Он мог удлинить ее лишь только одним способом – расплести промерзшую трехжильную веревку обмороженными руками.

Курцу потребовалось целых пять часов, чтобы сделать это и связать три пряди вместе, но, когда он закончил сей кропотливый труд, у него была в руках тонкая нить, которая дотягивалась до спасателей в сорока пяти метрах под ним. Он не мог спуститься по ней сам, ведь это была всего одна прядь, которая не выдержала бы его вес. Зато он смог поднять спасательную веревку и крючья, которые подвязали к ней спасатели.

Но когда Курц стал поднимать веревку, спасатели поняли, что она слишком коротка, поэтому они довязали к ней еще одну. Теперь Тони лишь оставалось спуститься по этой веревке к ним. К вечеру своего пятого дня на Эйгере Тони Курц начал спуск. Ему нужно было преодолеть сорок пять метров крутой скалы и спуститься вертикально по нависающему откосу. Двух связанных вместе веревок должно было хватить, чтобы изможденный альпинист мог спуститься к спасателям. Вконец обессиленный Тони спускался невероятно медленно, по сантиметру, рывками. Зная, что с обмороженными руками, одну из которых он вообще не чувствовал, ему не под силу держаться за веревку, Тони пропустил ее через карабин у себя на поясе.

Когда Тони Курц наконец появился из-за выступа, спасатели уже готовы были его принять, ведь он был совсем рядом. Но, начав к ним спускаться, Тони заметил узел, связывающий веревки. Этот узел был примерно в пятнадцати метрах над спасительной полкой. И по ходу своего спуска Курц, наткнувшись на этот узел, сразу понял, в чем проблема – узел не проходил в карабин. И теперь Тони завис в воздухе совсем рядом со спасателями – всего в нескольких метрах левее от них. Они подошли к нему настолько близко, насколько могли, но под ним карниз обрывался в пропасть. Если бы он смог спуститься до их уровня, они бросили бы ему веревку и подтянули бы его к себе. Но пока он был выше, они не могли ни бросить ему веревку, ни подняться к нему.

Тони понимал, что если не удастся пропустить узел через карабин, то ему конец. Спасателям же оставалось лишь подбадривать его криками: «Давай, Тони! Постарайся! Ты сможешь! Попробуй еще раз!» Они слышали, как Курц что-то бормотал себе под нос, стараясь из последних сил протолкнуть через карабин этот чертов узел, но он не проходил. И вдруг Тони наклонился и, перестав бороться с узлом, произнес ясно и громко: «Я больше не могу…»

Неожиданное препятствие, когда, казалось бы, спасение было уже так близко, забрало у него последние силы. Товарищи, ставшие свидетелями смерти Курца, так и не смогли достать его тело, и оно оставалось висеть над пропастью, пока его не сняла команда немецких спасателей, прибывшая, к сожалению, слишком поздно.

Будучи профессиональным гидом, Гюнтер осознавал, что альпинисты играют в игру, ставкой в которой является их собственная жизнь, и не всегда они могут сами решать свою судьбу. Зачастую после смерти кого-то из знакомых альпинистов первый вопрос, который он задавал себе, был вопрос «Как?», а «Не почему?» тот погиб, дабы знать, в чем этот бедолага ошибся. После случая с Тони Курцем, который умер у него на глазах, горы наглядно показали Гюнтеру, насколько беспомощным перед ними может оказаться человек. В горах никогда нельзя быть уверенным до конца: молния, камнепад, ледовый обвал, лавина – все невозможно предусмотреть. Альпинисты это прекрасно понимают, но в горах человек оказывается один на один с природой, и спокойное величие сверкающих вершин притупляет врожденный страх смерти. Все воспринимается совсем не так, как в обыденной жизни, и это состояние какой-то космической свободы знакомо каждому альпинисту.

Со своей будущей женой он потом часто отправлялся в горные походы по Баварским Альпам. Сложные восхождения приносили им ощущение реальных достижений. Молодые и самонадеянные, Ирма с Гюнтером были убеждены в том, что в горы идут только лучшие. Покорив очередную вершину, они считали себя во всех смыслах выше всех, кто жил в долине, и все житейские заботы казались им второстепенными.

Для Гюнтера вольная жизнь горного гида закончилась всего через год. В октябре 1937 года почтальон принес ему повестку, в которой сообщалось, что в трехдневный срок он должен явиться на призывной пункт и что в случае неявки его ждет арест. Гюнтер знал, что еще два года назад в Германии была введена всеобщая воинская обязанность, однако относился к этому как-то отстраненно, не представляя, что это коснется его самого.

В те дни многие предчувствовали, что Германию ждут тяжелые испытания. С приходом Гитлера к власти в 1933 году началось повсеместное насаждение идеологии национал-социализма под лозунгом: «Один народ, одна империя, один вождь». К середине тридцатых годов немецкий народ разделился на сторонников нацистов и тех, кому оставалось только молчать и бояться. Сторонников нацистов в Германии было подавляющее большинство. С 1936 года книгу Гитлера «Майн Кампф» стали вручать молодоженам на церемонии бракосочетания вместо Библии, а несогласие с правящим режимом подавлялось все жестче и жестче. Дошло до того, что даже невинная шутка о Гитлере или его нацистской партии могла привести к аресту.

Гюнтер никогда не был нацистом и старался держаться от них подальше, но они были везде, даже на призывном пункте. Крепко сбитые парни в коричневых рубашках со свастикой на рукаве раздавали призывникам пропагандистские листовки. Одну из них протянули Гюнтеру, и тот безропотно взял ее. Ему не нужны были лишние проблемы.

Когда подошла его очередь, он крепко обнял Ирму:

– Ирма, все будет хорошо! Я скоро вернусь, верь мне!

Она едва не расплакалась и сказала, что очень любит его и будет ждать. Они поцеловались, и Гюнтер вошел в коридор призывного пункта. После прохождения медкомиссии тучный сержант протянул ему на подпись документ, согласно которому он призывался в вермахт на четыре года. Гюнтеру ничего не оставалось, кроме как поставить свою подпись.

Вскоре после этого ему выдали солдатскую книжку, которую он обязан был постоянно носить с собой. Кроме того, Гюнтер получил специальный бланк, на котором нужно было указать имена и адреса своих ближайших родственников, а также написать, чем он занимался в предыдущие годы и какими навыками владеет. Исходя из этого определялась воинская специальность новобранца. Гюнтер написал, что он занимался альпинизмом и больше никакими навыками, кроме как лазить по скалам, не владеет. Так он попал в элитную дивизию вермахта, служащие которой в знак отличия от всех остальных горнострелковых частей носили на своих горных кепи эмблему с цветком эдельвейса. Сама же дивизия получила название «Эдельвейс».