66 рассказов

Ещё он помнил её запах, мягкость и тепло большого бока, к которому он прижимался ночами. Но всегда эти приятные сны заканчивались оглушительным звуком – выстрелом охотника, который убил его мать наповал, трусливо, из засады. Видно, этот человек давно выслеживал медведицу. Медвежонка он не тронул. Голодного малыша позже нашёл лесник и, спрятав за пазуху, унёс к себе в избу.

Там медвежонку было хорошо, мужчина заботился и кормил его из бутылочки тёплым козьим молоком. Медвежонок быстро рос, и лесник часто приговаривал, что к зиме отведёт его обратно в тайгу, на волю. Но осенью нагрянули с проверкой инспекторы и заставили отдать зверя им. Так медвежонок оказался в цирке.

– Эй, Топтыга, просыпайся, пора на арену! Зрители ждут, – дрессировщик вошёл в клетку, где крепко спал большой бурый медведь, и потрепал его за лохматый загривок. Зверь лишь недовольно заворчал, перевернувшись на другой бок. Он хотел снова увидеть во сне тайгу и мать, но дрессировщик зло ткнул его чем-то острым в бок и прикрикнул.

Нехотя медведь вышел из клетки и по узкому коридору цирка направился на арену. Зрители, как всегда, встретили его появление с восторгом, дети завизжали, оркестр громко заиграл. Оглушённый, медведь стал отступать назад в коридор, но дрессировщик снова ткнул его острым концом палки, и зверь обречённо вышел на арену. Свою роль он знал назубок, ведь уже не один год отрабатывал её в цирке.

Вдруг посреди выступления медведь замер у бортика арены, потянув носом воздух. Он учуял знакомых запах и заволновался: лесник здесь, совсем неподалёку! Может быть, он пришёл, чтобы забрать медведя с собой в тайгу, как и обещал много лет назад…

Недовольный досадной заминкой дрессировщик грозно прикрикнул, подходя ближе. Но медведь уже увидел лесника и под испуганный визг зрителей напролом кинулся наверх, перепрыгивая через сиденья. Тот, к кому зверь стремился, неподвижно замер на своём месте на расстоянии пары десятков метров.

Зрители бросились к выходам, освобождая медведю путь. С арены раздались выстрелы пистолетов, заряженных холостыми патронами, защёлкал кнут дрессировщика. Медведь не обратил на это внимания. Он, наконец добравшись до лесника, с урчанием положил ему на колени свою огромную голову и затих. Мужчина ласково чесал зверя за ушами, ласково что-то приговаривая.

По боковым проходам к ним подбежали работники цирка и выстрелили в медведя сразу из двух ружей ампулами с транквилизатором. Зверь вздрогнул и уже через пару минут обмяк. Голова его тяжело склонилась под ноги лесника.

Бесчувственного зверя унесли обратно в клетку и заперли там. Представление продолжилось. С наступлением ночи цирк затих.

– Что теперь с ним будет? – спросил один из артистов, глядя сквозь прутья клетки на всё ещё спящего медведя.

– Придётся его из цирка убирать, – пожал плечами дрессировщик. – Скорее всего в какой-нибудь зоопарк продадим. Жаль Топтыгу, но ничего не поделаешь.

А медведь спал, и снилась ему тайга…

Гаражи

Устало шаркая ботинками по грязной снежной каше на дороге, Максим завернул в свой двор. Ещё издалека он увидел на тротуаре возле дома знакомого мальчишку. Тот жил в соседнем подъезде, его вроде бы звали Пашкой. Мальчик что-то настойчиво и быстро говорил худенькому школьнику возрастом младше года на два. Тот несколько раз отрицательно качнул головой и пошёл к своему подъезду, согнувшись под тяжестью огромного рюкзака. Пашка догнал его и настырно дёрнул за рукав. Мальчик обернулся, что-то резко и грубо выкрикнул и скрылся в подъезде. Когда железная дверь за ним с грохотом захлопнулась, Пашка обиженно шмыгнул носом и развернулся.

Бледная веснушчатая физиономия пацана расцвела от радости при виде проходящего мимо Максима. Можно было подумать, он встретил своего закадычного друга, хотя они едва были знакомы и учились в разных классах. Максим сделал вид, что не заметил парня, он уже почти дошёл до своего подъезда. Однако Пашка подскочил к нему вплотную и заговорщицки прошептал:

– Эй, слышь, чего скажу! …

Максим, глядя в сторону, попытался пройти мимо. До его крыльца оставалось всего несколько метров. Но настырный пацан быстро забежал вперёд и преградил Максиму дорогу. Тот хмуро посмотрел на Пашку. И чего ему надо? Дать ему в нос, чтоб отстал?

Мама запрещала Максиму дружить с подобными Пашке пацанами, называла их шпаной. Таких в их дворе было немало – вечно голодные, они стаей совершали набеги в окрестные продуктовые магазины. Потом во дворе хвастались всем полными шоколада и жвачек карманами. Родители почти у всех них были пьющими и не следили за своими детьми.

Вот и Пашка этот ходил в вечно грязной одежде и часто прогуливал школу.

Максим исподлобья хмуро глянул на пацана и сквозь зубы бросил:

– Чего тебе надо?

– Ты ведь Максим, да? В третьем «а» учишься?

– Ну!

– Баранки гну! – Пашка визгливо засмеялся своей шутке. Потом уже серьёзно продолжил:

– Пойдем-ка со мной, кое-что покажу!

– Нет, мне домой надо, уроков много задали, – Максим попытался обойти настырного пацана справа, но тот быстро шагнул туда же, загородив ему дорогу к крыльцу.

– Чё ты умного из себя корчишь? – глаза Пашки зло сузились. – Маленько позже домой придёшь, никто и не узнает, родители – то на работе. Тут рядом, за соседним домом, гаражи старые знаешь?

Максим заинтересованно уточнил:

– Это у лога которые?

Пашка радостно поддакнул:

– Ага! Там снегу навалило целые горы. Пошли прыгать по крышам!

Максим ошарашенно спросил:

– Зачем? Ноги переломаем. Да и мужики быстро прогонят, ещё и по шее надают.

Пашка дружески хлопнул Максима по плечу и успокоил:

– Не ссы! Гаражами давно никто не пользуется, снег не чистят. Из окон тоже некому смотреть – все же на работе. Пошли давай, Макс, не пожалеешь!

Максим неуверенно протянул:

– Не знаю… А чего ты один не идёшь?

– Да ты что, одному скучно. С тобой мы сможем прыгать наперегонки. Да ты чего, струсил, что ли? Вот пацанам во дворе расскажу, какое ты ссыкло!

Пашка презрительно сплюнул в снег и отошёл, освобождая Максиму дорогу к крыльцу. Тот, чуть помедлив, развернулся и пошёл за ним.

Ряд из десятка гаражей на самом краю глубокого лога и вправду выглядел заброшенным. Ошмётки облупившейся старой краски и ржавчина покрывали их железные стены и двери. Зима нынче было снежная, и сугробы почти в рост подошедших парней образовывали вал вокруг гаражей. На треугольниках крыш тоже белели высокие мягкие шапки. Стояли гаражи не впритык друг к другу, а с небольшими, где в пол метра, а где и в метр, промежутками. Вокруг них и в самом деле не было ни людских следов, ни колеи от автомобильных колёс.

Максим уже пожалел, что сюда пришёл, но теперь отступать было поздно. Он понуро спросил:

– А как на них залезть?

Пашка показал на снежный вал у стены крайнего гаража:

– Вон там поднимемся. Бульдозер нагрёб снега со всей улицы.

Пацаны быстро поднялись на гору снежных валунов и оказались на крыше первого гаража. Максим скинул тяжёлый рюкзак в снег и восхищённо присвистнул. Перед ним весь огромный лог был как на ладони, сугробы ослепительно блестели в ярком свете солнца. На другой его стороне стояли такие же старые серые пятиэтажки, как и на этой.

Максим перевёл взгляд на ряд крыш перед собой и увидел следы на снегу. Здесь явно кто-то уже прыгал до них. Он хотел спросить Пашку об этом, но тот нетерпеливо дёрнул спутника за рукав:

– Ну что, начнём? Кто последний, тот какашка!

Пашка стартовал первым, а Максим, чуть отставая, осторожно начал прыгать следом. Они уже почти достигли последнего гаража в ряду, как вдруг Пашка, чуть притормозив, пропустил Максима вперёд. Тот первым прыгнул на крышу, и внезапно снег под его ногами провалился. Максим, не успев даже крикнуть, скрылся в тёмной дыре.

Пашка, помедлив немного, осторожно шагнул в снег рядом с зияющим провалом в крыше и прислушался. Из темноты раздавалось громкое чавканье, хруст и утробное урчание. Казалось, огромный кот с наслаждением грызёт куриную ножку, пожертвованную ему щедрыми хозяевами.