Страница 10 из 15
Очень медленная и грациозная пьеса Баррона, «Um Beijo» (по-португальски – «Поцелуй»), напомнила об увлечении пианиста бразильской музыкой, выразившемся в нескольких интересных альбомах (в том числе номинированном на «Грэмми» за 1993 год «Sambao»). Правда, «Ум Бежу» – пьеса с более позднего альбома, одного из лучших у Баррона – «Spirit Song» (2001, тоже номинант «Грэмми»). Здесь Мела в продолжительном эпизоде играет довольно иррегулярные ритмы по барабанам руками, позвякивая при этом висящими на шее бубенцами, что придаёт прецизионно точной игре Баррона неожиданно вольный, африканский или, точнее, афролатинский оттенок.
Была отдана дань и стандартам. Работа Баррона в ансамбле Sphere, созданном для работы с творческим наследием пианиста и композитора Телониуса Монка, получила отражение в исполнении изящной, но, как обычно у Монка, угловатой баллады «Ask Me Now». Нет, наверное, пианистов с более разными стилистическими устремлениями, чем Монк и Кенни Баррон. Покойный гигант джазовой композиции был кем угодно, только не виртуозом, зато обладал парадоксальным мышлением, склонностью ставить джазовые «правила» с ног на голову, незаурядным чувством музыкального юмора и не боялся «некрасивых», «неправильных» звучаний, годы и десятилетия спустя входивших в арсенал всех джазовых пианистов как полноправные элементы общеизвестного, общепонятного и совсем не юмористического джазового языка. Баррон же – виртуоз, склонный к очень серьёзному, мягкому, доброму и красивому музицированию, то есть эстетическая противоположность Монка. И тем не менее – Монка он знает, любит и исполняет очень по-своему, и это очень интересно слушать – сравнивать взгляды, входить в манеру Баррона, хорошо читающуюся на таком вот репертуарном «изломе».
Первое отделение завершил стандарт «Softly As In A Morning Sunrise» («Мягко, как при восходе солнца»), хотя, по меткому выражению одного из наших читателей при обсуждении концерта в нашем сообществе в «Живом журнале», версию трио Кенни Баррона можно было бы переименовать в «Quickly As In A Morning Sunrise» («Быстро, как при восходе солнца») – так оживлённо и быстроходно сыграл классическую тему этот ансамбль. Правда, это всё-таки трио Баррона, точного, мягкого и изящного – пульс в игре трио звучит очень деликатный, хотя темп и быстрый. Барабанщик вместо стандартной триольной пульсации по тарелке воспроизводит весьма причудливые цепочки долей разной длительности – сперва на педальном хай-хэте, а затем на звонкой райд-тарелке, весьма шумно свингуя. Басист Китагава играет весьма умное соло. Финал первого отделения. Почти полный Светлановский зал с удовольствием идёт размяться.
Во втором отделении тоже было много ярких моментов. Запомнилась баллада Томми Вулфа и Фрэна Ландесмана «Spring Can Really Hang You Up The Most», которую Кенни Баррон сыграл соло, превратив её в своеобразную энциклопедию фортепианных стилей, вплоть до страйд-пиано с характерным «ум-па, ум-па» в левой руке. Ярко прозвучал джаз-вальс на тему Фредди Хаббарда «Up Jumped Spring» с развёрнутым, богатым соло контрабаса. Но, пожалуй, самым ярким номером второго сета оказался «Blues In Five» — пьеса в блюзовом звучании, но в размере 5/4, совершенно блюзу не свойственном. Впрочем, и блюзовая основа тут выявляется не сразу. Пьесу открывает развёрнутая фортепианная интродукция, в которой появляется афрокубинская басовая фигура, постепенно превращающаяся в псевдоклассическую структуру вроде самой известной джазовой пьесы на 5/4 – «Take 5» Пола Дезмонда – и только вслед за тем вскрывается блюз. Тут уже вступают контрабас и перкуссия (партией барабанов это до определённого момента сложно назвать: Мела играет палочкой по гирлянде бубенцов, оттянув её другой рукой). В этой пьесе наступает звёздный час барабанщика: Франсиско играет развёрнутое соло ударных на остинатном риффе, повторяемом в унисон контрабасом и фортепиано (в размере скорее 10/8, чем 5/4). Правда, в этом соло кубинский музыкант не повторял шутку, дважды применённую им в других пьесах – когда в стоп-тайме, где предполагается четыре такта его соло, он вдруг прячется за барабаны, потешно сгибаясь в три погибели, и на целых четыре такта воцаряется иронически звенящая тишина, в которой слышны лишь смешки слушателей – и каждый, у кого есть хоть капля ритмического воображения, домысливает соло ударных про себя.
И ещё один номер чистого удовольствия – «Cook’s Вау», опять-таки с альбома «Spirit Song». В своё время Баррон написал эту пьесу, посвящённую впечатлениям от визита на остров Таити, для альбома скрипачки Регины Картер, но впоследствии стал играть её и сам. Трудно сказать, насколько таитянской получилась эта музыка – в ней есть (во всяком случае в присутствии Франсиско Мелы) отчётливо латинский ритм, в фортепианной импровизации слышны отчётливые намеки на характерные обороты кубинской музыки, а красивая тема и богатая гармония позволяют музыкантам очень выигрышно показать пьесу публике.
И вот, наконец, бис, цветы, овация. Достойный концерт, достойные музыканты, достойное впечатление.
Луи Беллсон, фанатик барабанов
Ким Волошин
14 февраля 2009 года в возрасте 84 лет в Лос-Андже-лесе умер легендарный джазовый барабанщик Луи Беллсон, работавший в оркестрах Дюка Эллингтона, Каунта Бэйси, Бенни Гудмана и в ансамбле своей покойной жены певицы Пёрл Бэйли, с которой он прожил 38 лет до самой её смерти в 1990 году в возрасте 72 лет.
Музыкант скончался в медицинском центре Cedars-Sinai от осложнений болезни Паркинсона, развившихся на фоне перелома бедра, случившегося в ноябре.
Беллсон носил почётное звание «Мастер джаза», причём был среди самых первых лауреатов этого титула, присвоенного ему Национальным фондом искусств США ещё в 1994 году. В дипломе «Мастера джаза» было указано, что Луи удостоен титула как один из самых передовых биг-бэндовых барабанщиков, разработавший точнейшую технику игры и, кстати, выступивший пионером использования двойной педали для басового барабана.
В дискографии Луи Беллсона – свыше 200 альбомов; его игра звучит на записях оркестров Томми Дорси, Гарри Джеймса, Вуди Хермана, ансамблей Оскара Питерсона, Сары Воэн, Эллы Фицджералд, Диззи Гиллеспи и Луи Армстронга – поразительная стилистическая широта, мало кем превзойдённая. Перу Беллсона принадлежало свыше 1000 композиций, среди которых не только джазовые пьесы, но и симфонические работы, балеты и оркестровые сюиты. Но основу его влияния в джазе составляли более десятка учебных пособий по искусству игры на джазовых барабанах, которые он написал, и сотни проведённых им мастер-классов и «клиник». Кроме того, он был вице-президентом одной из самых авторитетных компаний по производству пластиков для барабанов – Remo.
Луиджи Паулино Алфредо Франческо Антонио Балассо-ни родился в Рок-Фоллс, штат Иллинойс, 6 июля 1924 года. Его отец (кстати, владелец магазина музыкальных инструментов) взял трёхлетнего Луи на парад, и там ребёнок был совершенно заворожён звуком и видом барабанов. Прямо с трёхлетнего возраста он начал учиться на них играть. Очевидно, маленький Луи был способен думать вообще только о барабанах: так, его экзаменационная работа в школе в 15-летнем возрасте представляла собой детализированный чертёж ударной установки с двумя басовыми барабанами (идея, которая завладела им с самого раннего возраста), а в 17 лет Беллсон (так он предпочитал называть себя, на английский манер) опередил сорок тысяч (!) других молодых барабанщиков, победив в конкурсе ударников, который легендарный джазовый барабанщик Джин Крупа проводил для самой влиятельной в те годы компании-производителя ударных установок Slingerland.
Карьера Луи Беллсона в «большом джазе» началась в 1942 году сразу с появления в кинофильме «The Power Girl» вместе с Бенни Гудманом и Пегги Ли. Сменив множество лучших биг-бэндов эпохи, в 1952-м он покинул оркестр Дюка Эллингтона, чтобы стать музыкальным руководителем ансамбля певицы и актрисы Пёрл Бэйли, вышедшей за него замуж. Однако он ещё не раз играл в различных оркестрах; так, именно его барабаны звучат в эпохальных эллингтоновских «Концертах духовной музыки» 1965 и 1968 годов.