Страница 7 из 21
— Да что же это такое. Отец сомневается, теперь еще и ты. Не смей! Слышишь? Не смей во мне сомневаться! Я Тарасова разорву!
Амалия припала к моей груди. Тоненькие плечики сначала затряслись в преддверии зарождающейся истерики, но теперь сестру отпустило. Она снова посмотрела на меня.
— Папа говорил, ты герой. Там в крепости ты всех спас. Тебе даже звание героя должны были дать, но не дали, потому что ты от них сбежал. Это все правда?
— Ну, конечно.
— Мне не верилось. Ты всегда был одним. А тут раз — и стал другим. Илонка рассказывала, как ты избил Тарасова. Она говорила, все так испугались. Думали, ты сошел с ума. Я слушала все это как будто не о тебе, а о каком-то другом брате Андрее. Даже сейчас я смотрю на тебя, и мне кажется, ты просто похож на него, а сам не он. Может быть, потому что мы долго не виделись?
Как же она близка к истине. Единственная из всей семьи!
Впрочем, в то, что Амалия действительно может обо всем догадаться, не верилось. Она слишком мала, чтобы делать подобные серьезные выводы. Просто сказала, и оно совпало. Тем не менее, не хотелось заострять на этом внимание.
— Мы просто долго не виделись. Немного изменился я, и немного ты. Вон какая приехала загорелая. Кстати, загар тебе очень к лицу.
На лице Амалии появилась улыбка.
— Ну, все, мне пора. Не вздумай больше разводить мокроту. Умирать я уж точно не собираюсь.
Блин… Это какой-то ужас. Меня провожали как будто на похороны. В холле собрались все. Слезы лили кухарка Матрена и конечно же гувернантка Прасковья. А с ними снова Амалия. Даже Илона и мачеха Софья Дмитриевна находились на грани истерики по поводу моей скорой кончины. От этого обе сделались прямо родными. Усатый дворецкий Антон Вениаминович и отец держались. Именно так можно было охарактеризовать настроение обоих.
По-моему, если бы я сейчас признался в своей сверхвозможности к материализации, это вряд ли бы спасло положение. Однако после разъяснений отца, естественно, я уже не собирался этого делать. Сидеть в заточении всю оставшуюся жизнь — это не для меня.
Короткое прощание с объятиями, и мы с отцом покинули дом. Автомобиль тронулся, а я развернулся и посмотрел в заднее окно на удаляющееся крыльцо флигеля, где оставались стоять сестры, мачеха и прислуга. Появилось такое чувство, словно только что я с ними окончательно простился.
Может быть, оттого что скоро я действительно должен буду покинуть дом и переехать в Москву.