Страница 1 из 21
Глава 1
Балашов покинул высокий кабинет в расстроенных чувствах. Еще до начала встречи с князем он выяснил, кем в действительности являлся рядовой Андрей Черновол. У главы даже успела сложиться очередная еще более изощренная версия. На этот раз она касалась происков клана Вагаевых по ослаблению Российской Империи. Однако князь Бельский отнесся к докладу главы Тайной канцелярии Тобольской губернии весьма скептически. Он велел Балашову не заниматься ерундой и оставил у себя собранные по делу материалы. Конечно же, вряд ли для отправки хотя бы в государственный архив. У князя имелся свой личный архив, где он хранил компроматы.
Покинув здание, Балашов прошел к автомобилю, плюхнулся на водительское место и задумался.
С одной стороны, он был согласен с князем. Если рассудить здраво, зачем главе богатого клана отправлять в качестве диверсанта собственного еще совсем зеленого внука. С другой стороны, Балашов не понимал, почему парень не заявил о себе и предпочел выдержать пытки. При имеющемся раскладе это ему казалось совершеннейшей глупостью.
Или тут было что-то иное?
То, что за определенную плату Бельский является покровителем клана Вагаевых, Балашов сразу понял. Он и сам служил покровителем для мелких родов. А уж если речь заходила о богатых семьях и тем более кланах, таких покровителей мог оказаться десяток.
Теперь у Балашова вспыхнула новая, куда более грандиозная идея: что, если клан Вагаевых и князь Бельский действуют заодно в интересах, скажем, Священной Римской Империи или Империи Китая?
Что же касается внука, он действительно мог выполнять определенное задание. Потом бы его наградили званием героя. Он получил бы старт к восхождению по карьерной лестнице. Со званием героя Империи и с поддержкой богатого клана можно высоко взобраться. А взобравшись, таких дел накрутить!
Добудь он железные доказательства, Балашов наплевал бы на субординацию. Минуя вышестоящие чины, он сразу пошел бы напрямую к Самому. И вот тогда от его Императорского величества можно было бы рассчитывать и на звезду героя Империи, и на полковника с перспективой скорого получения генерала, и на высокую должность в Москве. Да не где-нибудь, а в святая святых — в Особом отделе. Там уже можно было не думать ни о жаловании, ни о положении. Совершенно другой уровень.
Вот только в истории с внуком Вагаева не клеилось одно обстоятельство. А именно, грубая, совершенно топорная работа с чужими документами. Это непрофессиональный подход. Должны были все сделать так, что не подкопаешься. А здесь не успел он взяться за дело, и оно посыпалось.
Еще из непонятного можно было отметить признания парня. Балашов не понимал, зачем, будучи уже почти раскрытым, он начал представляться неким Артемом Волковым из Коврова вместо того, чтобы опять же заявить о себе правду. Причем, рассказывая о себе, парень был очень даже убедительным. Роль сироты просто так не сыграешь.
Балашов взглянул на часы. Время приближалось к одиннадцати утра. На сегодняшний рейс до Тобольска он уже не успеет. Теперь только завтра.
«А что если попробовать? Тут всего четыре часа ехать».
С этой мыслью он вынул из кармана смартфон, открыл ведомственный список, пробежался по нему и остановился на главе тайной канцелярии небольшого городка Ковров Владимирской губернии. Трубку взяла секретарь приемной. Балашов представился и попросил соединить с начальником.
— Добрый день, коллега. Чем могу помочь? — раздался приветливый голос.
— Добрый. У меня к вам будет очень важная и очень срочная просьба. Нужно прямо сейчас пробить одного человека…
За более чем месячное пребывание дома я всего один раз виделся с отцом, три раза с дядей, а вот с дедом — ни разу. Все потому, что как только мы с Антоном Вениаминовичем вернулись в Пермь, я на неделю слег в медицинский центр. К моему появлению в усадьбе все уехали в Ниццу. Дядя и отец ненадолго приезжали домой только из-за срочных дел.
Мне тоже хотелось поехать на море. Хотя бы на выходные. Но дед распорядился безвылазно сидеть в усадьбе до конца лета. Это в наказание за проявленную мною чрезмерную самостоятельность и побег. Впрочем, я не остался в обиде. Если не считать моря, мне дали все, чего я хотел.
С утра у меня проходили тренировки с Егором Яковлевичем. Потом наступал обед и примерно час отдыха. Это время я посвящал созданию иллюзий, потому что на них расходовалось меньше Света. А когда картинка складывалась, она легко материализовывалась.
С приездом двух лекарей я приступал к следующей части тренировок — растрачивал в ноль Свет, а они мне его частично восстанавливали. Я снова обнулялся, и они снова меня восстанавливали.
Естественно, я не просто сжигал запасы силы. В эти моменты я занимался плетением кольчуги. За раз удавалось сплести совсем немного узелков. Однако учитывая количество подходов, каждый день я существенно продвигался в плетении.
Два часа или чуть дольше, и обессиленные лекари покидали усадьбу, а я отправлялся спать для того, чтобы к вечеру восстановиться и провести самостоятельную тренировку на спортплощадке. На этих занятиях я в основном оттачивал удары. Потом наступал ужин, и я снова занимался иллюзиями.
В дверь постучали. Мое очередное вечернее занятие по созданию картинок прервала гувернантка Прасковья.
— Зашла напомнить, завтра к обеду все возвращаются.
— Да, знаю. Отец еще вчера звонил.
Прасковья нахмурилась.
— Васька еще звонил. Сказал, Федор Гордеевич будет не в духе. Сразу вызовет вас к себе.
— И чего?
— Чего-чего, ругаться будет! Вот чего!
— Понятно, — ответил я без особого интереса.
Если бы дед хотел ругаться, приехал бы в медицинский центр, когда я там лечился. А спустя месяц это уже не ругань. Так, чисто ворчание будет.
Гувернантка вышла, и зазвонил смартфон. На экране вспыхнуло имя абонента — Эмили.
— Ну, все, теперь нас трое. Встретили Сему, — раздался бодрый голос девушки на фоне шума толпы.