Пораженец

Исай Андронов заматерел, раздался вширь и руководил не только редакцией “Правды”, но и всей сетью издательства “Знание” в Европе. Ага, мы решили взять дело печати Горького и других русских писателей в свои руки, а не доверять всяким там парвусам. Несмотря на весьма высокие гонорары, издательство работало с большой прибылью и было одним из основных наших финансовых каналов — там, где ходят большие тысячи, легко спрятать маленькие. Сам Горький уехал на Капри и понемногу отдалялся от издательства, так что Исай постепенно перенимал его полномочия.

А Савелий Губанов? Был тощим и длинным как жердь сутулым студиозусом, а ныне солидный председатель Всероссийского союза льна. Причем это только видимая часть, невидимая же еще круче — фактический глава неформального Центросоюза российских кооперативов, на официальное создание которого мы никак не могли выбить разрешения от властей.

С разрешениями вообще была беда. Например, при декларированной еще Манифестом свободе, создать рабочий профсоюз было практически невозможно — то нельзя, это нельзя, ожидайте утверждения министром, а его ждать можно несколько лет. Но на всякую хитрую гайку найдется болт с резьбой, тем более, что технология резьбы была обкатана давным-давно и не кем попало, а самим Октавианом Августом.

Республика, говорите? Сенат и народ римский? Никаких верховных правителей в системе не предусмотрено? Ну и ладно. Зато Гай Гаевич может назначить себя на строго республиканские должности — принцепс Сената, народный трибун, ежегодный консул, верховный понтифик и на всякий случай главнокомандующий. Одновременно. И даже диктаторские полномочия, как у Юлия Цезаря, уже не нужны.

Вот и мы пошли проверенной древнеримской дорожкой. Профсоюз нельзя? Не очень-то и хотелось. Зато можно совет уполномоченных, больничную и страховую кассы, общество фабрично-заводского образования, просветительские кружки и много чего еще. А что правление у всех этих разных организаций на девяносто процентов из одних и тех же людей — ну так что же, это уважаемые рабочие, вот их и выбрали. Понятно, что это был эрзац со своими недостатками, но де-факто профсоюзы создавались и действовали.

Лучше всего в смысле разрешений дело обстояло в Жилищном обществе, ныне Всероссийском. Дома и кварталы его множились, в одной только Москве, помимо Марьиной Рощи, мы застроили Анненгофскую рощу, сметенную смерчем 1904 года, Хамовники, смытые наводнением 1908-го, Дорогомилово и понемногу начали продвигаться вдоль Петербургского шоссе в сторону Всехсвятского. Кроме Первопрестольной, наши кварталы уже были в Киеве, Одессе, Варшаве, Риге, Лодзи, а отдельные дома — еще в двух десятках городов, вплоть до Благовещенска. И это не считая поселков, так сказать, дочернего “Жилищного для фабрично-заводских рабочих общества”.

А рулил строительством еще один наш генерал — Саша Кузнецов, с которым мы столько часов простояли за кульманами чертежной в Марьиной Роще…