Пораженец

Савинков отмахнулся и показал на Губанова. Тот подвсплыл, поудобнее устроился на подводной скамеечке и начал.

— Большая проблема нарастает, младшие сыновья.

— То есть? — удивился молчавший доселе Носарь.

Гриша оказался крайне ценным работником и отличным организатором, особо я был ему благодарен за то, что в Петроградском совете он сумел отодвинуть от руководства известного швейцарского эмигранта Троцкого. Впрочем, тут была общая заслуга, поскольку Парвуса не допустили в Россию Никитич и “буры”, а без такого лидера Бронштейну пробиться было непросто.

— После перехода земли в частное владение ее наследуют только старшие сыновья. Так сказать, крестьянский майорат. И если раньше младшие сыновья все равно считались членами общины, то сейчас нет.

— И что ты предлагаешь?

— Мы пока не торопим разверстку, но людей надо пристраивать. Малая часть на новые мастерские и заводики пойдет. Могли бы и больше открывать, но для этого позарез нужен легальный Центросоюз, без него мы и трети не делаем чего можем, — Савелий с надеждой глянул на меня.

Ну да, я тут за главного, мне и отдуваться.

— Готовьте статистику, надеюсь, будет у меня разговор на самом верху. Крамер?

Савинков поведал о ходе большой игры с охранкой. Картотека Московского отделения дала нам выход на многих агентов и, самое главное, на их кураторов. И кое-кто теперь давал сведения нам, причем одних Борис вербовал от имени дворцовой полиции, других — от военной разведки, третьих — от жандармерии, четвертых — от неназываемых тостосумов и так далее. А такие “перебежчики” как Меньщиков, Бакай или даже директор департамента полиции Лопухин только помогли нам прикрыть источник сведений. Так что охранка работала все больше по самым упертым террористам, а мы благополучно развели Азефа, павшего в засаде четыре года назад. Ну, не совсем благополучно, конечно — Коля Муравский получил ранение в живот, а я в руку, но собранные доказательства у товарищей эсеров никаких сомнений не вызвали и Боевую Организацию наконец-то распустили нахрен.

А еще эти документы, заявления Лопухина и полученные от информаторов сведения о том, что Азефа науськивали с самого верха, я передал тихому отставнику Зубатову. Сергей Васильевич испытал большой диссонанс между своей верой в устои и тем, как нагло их попирали власть имущие и после четырехчасового разговора согласился нам помогать. А уж какой диссонанс испытал Савинков, когда я познакомил его с новым консультантом…

Впрочем, он быстро включил бывшего шефа охранки в работу, а сам за последний год навел прямо-таки идеальный порядок в конспирации. Шифры теперь меняются каждый месяц, каналы доставки каждые три месяца, всех сколько-нибудь серьезных активистов проверяют постоянно, причем и проверяемые, и проверяющие выполняют с виду обычные партийные поручения и о сути не догадываются. А о результатах докладывают совсем другие люди. И чем выше человек в организации стоит, тем чаще и серьезнее его прощупывают.

Ну и немцы, но тут Борис сильно недоволен и прав, еще как прав, не наше дело шпионов ловить, этим должно заниматься государство, ну так я и начал спихивать это на Болдырева.

Вода становилась все горячей и горячей и Коля Муравский предложил пересесть за стол, а то у него начал зудеть шрам от пули, так что мы вылезли из бассейна.

Андронов, обернувшись простыней на манер тоги, простер руку и выдал:

— О, римляне, сограждане, друзья! Меня своим вниманьем удостойте!

Недавний перевод Шекспира вызвал смешки, а Исай продолжил про наши издательские и типографские дела. Поскольку сеть печатен получилась густая, а “польские чемоданчики” закрывали потребность в мелких тиражах, мы для сохранности перешли на “трехпольную систему” — из трех типографий на подполье работает только одна. При опасности провала издание немедленно переносят в следующую, при большой загрузке подключают две. Ничего, придет еще время, когда и всех трех будет мало.

Издательство “Знание” и особенно его европейские филиалы исправно приносят деньги, а сочетание легальных и нелегальных типографий дает еще больший простор для маневра. Ну и “телефонный терроризм” продолжаем, стучим сами на себя, но понемногу, лишь бы охранка не скучала и на посторонние мысли не отвлекалась.

Потом Носарь рассказал о профсоюзах и о том, что есть нужда в обученных людях, надо бы школу какую поставить. И литературу по профдвижению отдельно издавать. Но тут получилось как в армии — инициатива имеет инициатора, его и нагрузили, профсоюзную школу решили делать под Стокгольмом, там все знакомо и наработки есть.

А депутат Государственной Думы Муравский все больше молчал, да и что ему говорить, его-то деятельность вся на виду, от судебной до парламентской.

— Ну что же, неплохо. Главной задачей на ближайшие три-четыре года ставим подготовку организации к войне. Агитация в армии, подготовка рекрутов…

—…обмен бумажных денег на золото и серебро, — подсказал Савинков.

А ведь точно, молодец, война — всегда инфляция. А золото — надежный актив, не подешевеет.

— Обязательно! Применим, так сказать, буржуйскую хитрость на пользу пролетарской революции. И вот еще что, товарищи. Все наши операции нужно из Германии, Австрии, Швейцарии переносить в Швецию. Возможно, из Англии и Франции тоже.

— Так вы же говорили, что они союзники будут? — удивился Носарь.

— Вот по просьбе союзной державы и арестуют тех, кто против войны, — пояснил Красин.

— А кроме Швеции, Дания там или Греция?

А вот чтоб я помнил, они вообще в войне участвовали или нет? В Греции король двоюродный брат Николая, но женат на родной сестре Вильгельма, поди, угадай, за кого он будет.

— Турки в войну влезут, к бабке не ходи, ход в Грецию закроют, Данию примем как запасной вариант.

Ну вот. Наши цели ясны, задачи определены, заодно и помылись. Надо будет Эрвину спасибо сказать за такой отличный совет.

Впрочем, он подсказал еще одно место, куда мы отправились повышать культурный уровень, на этот раз втроем.