Страница 3 из 5
Размышления о прошлом разбудили в Женьке небывалый аппетит. Он порылся в кармане и извлек оттуда пару смятых пирожков, которые тут же бездумно сжевал, совершенно не думая о том, что ест. За время своих скитаний, Женька научился утолять голод совсем малым количеством еды и сейчас отчаянно жалел, что не растянул угощение дня на три. Когда с пирожками было покончено, Женька поднялся на ноги и медленно побрел по пустому пляжу. Подсознание упрямо вело его все к тому же дому у воды, и Женька сам того не желая, снова оказался у знакомой двери. На этот раз в домике царила полная тишина, видимо обитатели уже уснули или просто молча лежали, наслаждаясь обществом друг друга. Неожиданно Женьке нестерпимо захотелось взглянуть на подругу Тихона, она представлялась ему писаной красавицей, высокой длинноногой блондинкой с пятым размером. Словно в ответ на Женькины пожелания, дверь домика вдруг неслышно распахнулась, и на пороге показалась та самая писаная красавица, о которой только что думал Дергачев. Она не была длинноногой блондинкой, скорее наоборот, ее внешность отличала холодная сдержанная красота, но Женька почему- то решил, что она не достойна быть подругой Тихона. От разочарования Женька едва не застонал, но вовремя сдержался и скрылся за валунами. Там, под их надежной защитой, бродяга внимательно прислушивался к тому, что происходит на берегу. Следом за подружкой в двери показался сам ученый. Он остановился рядом со своей спутницей и что-то проговорил ей. Дергачев напряг слух и различил в их разговоре гневные нотки. Он хорошо помнил, как ученый выражает свое недовольство и мог не сомневаться в его нынешнем настроении. Подруга, которую Тихон называл Настей, снова что-то недовольно пробормотала и обидчиво отвернулась. Потом развернулась обратно и прокричала Тихону, что он идиот и придурок, на что Женька только поморщился. Ему хотелось внушить глупой Насте, что Тихон не придурок, что он гениальный ученый и что она зря обижает его. Но Женька мог только молча наблюдать из-за камней, разгорающуюся ссору. Ему была не понятна причина, по которой еще так недавно романтически настроенная пара осыпала друг друга взаимными оскорблениями. В голосе Насти отчетливо слышалось недоумение, и она настойчиво что-то внушала Тихону. А тот в свою очередь упрямо убеждал в чем-то Настю. Женька был слишком далеко, чтобы расслышать хоть слово, он мог ориентироваться только по интонации, и она говорила ему, что вечер испорчен, и что скорей всего обитатели домика скоро уедут. Как отчаянно хотелось Дергачеву сейчас оказаться рядом и если не включиться в беседу, то хотя бы просто послушать обычную человеческую речь. Однако он продолжал сидеть за камнями, устало откинувшись головой на их гладкую поверхность и жадно ловить обрывки разговора. Настя, в очередной раз что-то спросив у Тихона, получила в ответ гневное «нет, Анастасия, разговор окончен», и, не произнося больше ни слова, скрылась в домике, а Тихон достал из кармана сигареты и закурил, скрывая явную злобу. Дергачев усилием воли заставил себя оставаться на месте и не подходить к нему прямо сейчас. Темнота скрывала выражение лица Тихона, однако и так Женька понимал, что ничего хорошего из этой встречи выйти не может. Выкурив подряд три сигареты, ученый поднялся и как показалось Женьке, тяжело вздохнул. Бродяга во все глаза следил за каждым его жестом, запоминая любое движение и каждый звук. Наконец, Тихон отбросил докуренную до фильтра сигарету и скрылся в домике следом за Настей.
Тщетно прислушивался бродяга к звукам в доме, оттуда не доносилось ни звука и только неумолчный стрекот цикад нарушал гнетущую тишину пляжа. Неожиданно для себя, Женька задремал и ему приснился сон, в котором он уговаривал Настю не орать больше на Тихона. От такого странного сна Дергачев проснулся и с удивлением увидел, что наступило утро. Повсюду шумело море, вопили чайки и выл ветер, напоминая, что несмотря на летнее пекло, холода все же однажды наступят и Женьке придется не сладко. Проверив карманы и убедившись, что за ночь его никто не обокрал, Женька принял решение возвратиться в Москву. До конца его выходных оставалось дней пять, и он надеялся, что контора не развалилась и ему удастся еще пару раз съездить на заработки. Денег Женьке хватало на билет и кое-какую провизию, которую он решил захватить с собой. Уходя с побережья, бродяга издалека оглядел домик в последний раз и медленно двинулся к вокзалу.
В плацкартном вагоне Женькиными попутчиками оказалась семейная пара, возвращающаяся в Москву с отдыха на побережье. Они мало чем напоминали Тихона и Настю, однако глядя на пассажиров, Женька снова вспомнил невольно подслушанный ночной разговор. Неожиданно для себя, Женька принялся строить разные версии причин громких разборок, но ни одна из придуманных им, не казалась правдоподобной. Тихон никогда не рассказывал ему про своих подружек, но исходя из собственного богатого опыта общения, Дергачев был уверен, что ссора возникла спонтанно, и не из-за пустяка. Слишком напряженным слышался Женьке голос ученого, слишком негодующим и недоуменным звучал голос Насти. Перебрав все возможные варианты и не остановившись ни на одном, Женька прислонился к стенке вагона и представил ученого за работой над загадочным препаратом. Дергачев не находил в себе никаких видимых изменений после встречи с Тихоном, поэтому никак не мог сообразить, в чем конкретно заключалось его действие. Ему до одури хотелось оказаться сейчас в домике на берегу и просто посмотреть на разработки ученого. Женька был согласен снова стать материалом для исследований, подопытным кроликом, кем угодно, лишь бы быть рядом. В который раз Дергачев пожалел о непрошенной эмоции, так некстати проявившейся в их последнюю встречу, но понимая, что изменить ничего скорей всего не удастся, постарался выбросить эти размышления из головы.
Московский поезд успел привезти Женьку как раз к моменту новой командировки. В этот раз бригада, в составе которой Женька числился электриком, отправлялась в Норильск, готовить к работе топливно-насосную станцию. Территория, на которой планировалось возводить и запускать объект, располагалась на самой окраине города, и до цивилизации можно было добраться или редкими маршрутками, перевозившими исключительно рабочих, либо собственным транспортом. Многие в бригаде решили, что жить в съемных квартирах гораздо удобнее и каждый вечер исправно покидали площадку, оставляя сторожа и пару тройку работяг, не гоняющихся за комфортом. В число этих аскетов автоматически включался и Дергачев, по причине строгой экономии невеликих средств и отсутствия личного транспорта. Женька жил в обычном строительном вагончике, рассчитанном на четверых человек. Вместе с ним поселился огромного роста и сложения сварщик, занимающий собой всю оставшуюся территорию их временного жилища. Заглядывающий в вагончик сторож не всегда с первого раза замечал Дергачева и неизменно интересовался у великана, куда делся «тот заморыш». Женьку в бригаде вообще почти не замечали. Так же, как и кровельщики в ростовском селе, нефтяники ежедневно согревались водкой, прежде чем приступить к работе. Первое время Дергачева приглашали к общему столу и от души наливали полные стаканы, но его неизменный отказ однажды справедливо вызвал у мужиков привычное недоумение и от Женьки отстали. Несчастный бродяга не желал рассказывать о том, что от спиртного ему просто сносит крышу, и он не может отвечать за свои слова и поступки, будучи пьяным. К тому же, даже незначительное поступление алкоголя в его организм напрочь лишает его памяти. Чтобы избежать подобных казусов, Женька по возможности старался отказываться от возлияний, вызывая ненависть любой компании. Пока возводили корпуса, работы для Женьки было немного. Целыми днями он просто тупо торчал на площадке, наблюдая за работой генератора и в эти моменты снова надоедливые мысли лезли в его голову. Неотвязный Тихон со своими экспериментами продолжал возникать в памяти, и тогда Женькины глаза стекленели и становились пустыми. Однажды за этим занятием его застал тот самый огромный сварщик, что жил с ним в вагончике. Он с любопытством разглядывал Женьку, делая слабые попытки привлечь его внимание, но потерпев неудачу, просто толкнул парня в плечо. От неожиданности Женька упал, но даже тогда не сразу пришел в себя, возвращаясь к действительности. Сварщик пообещал не рассказывать мужикам о Женькиных странностях, но на всякий случай переставил свою койку поближе к выходу. Ночами Женька спал как обычно, некрепко и мало, но неизменно видел сны про побережье. Эти сны появились у него с того самого момента, когда он сбежал от Тихона в последний раз. До этого снов не было совсем. Они просто не успевали возникать перед глазами, нарушаемые внешними звуками, проникающими в подсознание. Сейчас, стоило Дергачеву закрыть глаза, как тут же в голове слышался шум прибоя, крик чаек и шорох прибрежных камней. Все это рождало в сердце необъяснимую тоску, которая сохранялась и после пробуждения.