Инкубаториум Киборгвилля

— Доктор! Доктор! — голос ассистентки звучит словно издалека. — Вставайте! С РИП что-то странное! — говорит она и оказывается не права в своих словах, потому что происходит самая простая, незаурядная жизнь. Ребенок просто плачет. Причина тому — желание человеческого тепла, которого ему никто не давал в этом месте, но доктор об этом еще не знает, потому как крепко спал сидя и еще не видел младенца, а молодая девушка, у которой собственных детей не было, не может догадаться о такой причине.

С трудом поднявшись со своего места и в полной мере ощутив затекшее тело, Олденвуд Грей следует вслед за ассистенткой, которая встревоженно ведёт его за собой. Спустя несколько минут, зайдя в комнату Неона, бросив всего один взгляд на мальчика, доктор Бей понимает, в чем заключается причина младенческого недовольства.

— На руки брали? — спрашивает он строго, хотя в мыслях у него нет ни единой капельки строгости.

— Н… нет, — слегка запнувшись, отвечает ассистентка. — А должна была? — она тушуется и смотрит на доктора глазами, похожими на две больших виноградины: такими же большими, овальными и совершенно зелеными.

— Да… должны были, — отвечает Олденвуд Грей. — Это же младенец… чтобы воспитать его полноценной личностью без единого изъяна… чтобы сделать его роботом в будущем, сейчас необходимо давать ему то, что ему необходимо… в том числе и тепло от тела другого человека, — говорит он с паузами и достает маленького Неона из колыбели, аккуратно придерживая его головку. — Вот так нужно… смотри, вот так… аккуратненько! Его шея еще не окрепла и он не может самостоятельно удерживать голову, поэтому вот так,.

Бей держит в своих руках РИП, его действия и слова очень милые, но то, с каким тоном он обо всем об этом говорит, может ввести в ступор даже самого прожжённого циника.

— Дело в том… — продолжает он, — что сейчас психика уже воспринимает совершенно все в этом мире, в этой жизни, — он пускается в путешествие по бело-серой комнате. — Дело в том, что его разум уже впитывает и формирует личность, и если сейчас не давать ему этого тепла, этих необходимых прикосновений, то впоследствии он будет бояться вообще любых телесных контактов… — доктор покачивает младенца на руках. — Хотя доподлинно не знаю про страх, но избегать будет, как что-то чуждое, чужеродное, а нам этого не надо. Нам нужен полноценный симбиоз человека и машины в теле человека. Никогда не забывай об этом.

Ассистентка внимательно наблюдает за своим непосредственным начальником и видит в его глазах тепло, с которым тот взирает на маленького Неона.

— У тебя дети есть? — спрашивает экспериментатор, которого многие назвали бы безумцем.

— У… меня… дети? — удивленная ассистентка вновь недоуменно смотрит на него. — Нет… куда там… да и не хочется мне иметь детей. Во всяком случае, пока что! Я молодая, горячая… — она ехидно улыбается.

— Ну да… ну да… — доктор подходит поближе. — Я не смогу постоянно приходить на помощь, поэтому теперь твоя очередь! Бери его на руки, осторожно… — доктор Бей нежно, медленно протягивает руки с РИП своей ассистентке, но вместо того, чтобы потянуться к ребенку, она лишь отшатывается на несколько шагов назад.

— Я?! Ну уж нет! Нанимайте няньку-сиделку! — она складывает руки замком на груди и раздраженно смотрит на Олденвуда Грея.

— Так, а ты кто? Ты думаешь, что просто будешь туда-сюда бегать? — тот смотрит на нее с долей скепсиса и издевки. — Это я еще поменял подгузник, когда ты сладенько сопела… несколько раз… когда ты спала… эм, я на самом деле… хотел, чтобы ты отдохнула, но в следующий раз это будет всецело твоим. Максимум я постою рядом и подскажу, что, как и в каком порядке.

— Да… ну… офигели… вы… ну… как?! — она захлёбывается от возмущения и делает еще несколько шагов назад так, будто бы стоящий перед ней заражён крайне летучим и опасным вирусом.

— Да, — спокойно кивает доктор БОГ. — Это входит в ваши обязанности… и давайте не будем усложнять… я вас всему научу и буду посильно помогать, но, поверьте, мне хватает забот… правда, собственную ответственность в прямом участии в этом эксперименте я ни в коем случае не отрицаю, поэтому учись и добро пожаловать на службу, деточка, — он звонко цокает каблуками своих классических туфель и делает отрывистый кивок, при этом Неон, уже успокоившийся, внимательно наблюдает за своим укачивателем, а после увиденного начинает громко смеяться.

— Нет… подождите! Насколько я помню, в мои обязанности входит примерно следующее: следить за станцией и решать все срочные вопросы, связанные с экс… — она запинается, после чего с её губ срывается грубость. — Так… стоп! Персонал! Я же буквально недавно приносила вам перечень кандидатов для найма… не считая тех рабочих, которых нам послали спонсоры из фонда военного взаимодействия… Когда вы отсмотрите и выберете тех, кто будет работать здесь? Кстати, нянечки там тоже есть… это так, к сведению! — говорит она. — Да, я доктор, но… к такому я не была готова… и не готова до сих пор!

— Поубавь и пыл, и амбиции, — доктор Бей подходит ближе. — Пока что нас только двое, и некоторое время так и будет. Недолго, но деваться некуда. Все остальное ты узнаешь чуть позже… — говорит он с мягкой улыбкой. — Жди готового и не спеши. Нас двоих, пока что, более чем достаточно! Так что… Либо ты остаешься, либо за счет главного из инвесторов мы проведем тебе легкую чистку и… прощай! — он спокоен. — Тем более, забавно, что ты сама согласилась, когда я тебя спросил об этом, а теперь… начинаешь раскачивать права на совершенно пустом месте, — Олденвуд Грей хмыкает. — Насчет обязанностей… ха! Забудь о том уставе! Он здесь не действует и действовать никогда не будет. Здесь есть работа, и её надо выполнять. На этом точка, — он аккуратно протягивает маленького Неона девушке, которая уже дошла до края комнаты и мягко коснулась своей спиной стены.

Та смотрит на непосредственного начальника. Внимательно, с ненавистью, обращенной не к нему, а к себе, за неправильное истолкование условий работы. Она обращается внутрь себя и пытается рассмотреть там хоть что-то похожее на любовь к детям, но ничего такого там нет… только мысли о том, что она не готова, не знает, не понимает, не хочет… о том, что она терапевт, но не детский… о том, что ей в принципе тяжело с детьми.

— Подождите! А почему вы предложили именно мне эту работу?! — спрашивает она. — Среди ваших студентов… и вы сами это знаете… я — единственная, кто всегда проявляла совершенный холод по отношению к детям!

— В этом-то и суть… — вздыхает доктор Бей. — Для нашего эксперимента не нужно никакой привязанности! Только холодный расчет. А с твоей нелюбовью я подумал, что только ты и сможешь взять на себя такую задачу. Сможешь выполнять некоторые материнские обязанности, во всяком случае, какое-то время, без варианта привязаться, полюбить и так далее, — говорит Олденвуд Грей. — Да, как специалист ты хороша. Да, ты не глупая и можешь очень хорошо вести дела… опять же, наша первая неделя сотрудничества показала, насколько ты в большинстве своем беспристрастна, но такого я не ожидал… — он пожимает плечами.

— То есть… сейчас вы жалеете о своем выборе? — спрашивает она, обратив ненависть к своей персоне на доктора.

— Пока что нет, но, если мне придется искать кого-нибудь другого и сталкиваться с большим количеством разнообразных проблем… тогда, будь уверена, пожалею… — отвечает он.

— Вы что-то сказали насчет чистки… вы проведете чистку чего? Моих воспоминаний? — вспоминает она слова доктора Бея.

— Да… к сожалению, да… потому что этот проект включает в себя только тех людей, которые необходимы здесь, — говорит Олденвуд Грей. — Поэтому проблем у меня будет очень много, если ты решишь уйти, но и держать тебя тут никто не будет… Либо ты сейчас начинаешь учиться, либо собираешь вещи… за это время я подготавливаю документы, вызываю сотрудников службы безопасности, и мы отправляемся на небольшую операцию, — он серьезен.