Страница 4 из 94
Вырвал листик и вложил его в потрескавшуюся от возраста, времени и постоянного контакта с реагентами и бетоном руку. Пальцы допускающего сомкнулись жадной пастью, и рука в очередной раз спряталась в небольшом окошке.
Я помню, как остался ждать.
Передо мной было очередное, ничем не отличающееся от других зданий, бетонное здание. Передо мной были огромные двери, и я знал, что как только заказ будет подтвержден, два человека потянут на себя плотные канаты и откроют коридор, в конце которого находилась яма для заказов. Приемник для тел. Временное хранилище дорогостоящего сырья.
Все прошло по отработанному сценарию. Двери начали расходиться в разные стороны, открывая взору длинный коридор. Пустой, с квадратным отверстием в самом конце. Именно туда я — и такие как я — скидывали выполненные заказы, которые в скором времени будут преобразованы для дальнейшей службы.
Старательно связав мешки, в которых лежали: руки, ноги, голова заказа, я закинул этот узел на плечо. Обеими руками схватился за ручку своего ящика-тележки и протолкал перед собой до «окошка» приемки.
«Усталость берет свое, — помню, как подумал об этом, подкатывая ценный груз к голодной бетонной глотке, откуда все свалится сначала на приемку, а потом будет передано в разделочный цех — Я ни разу там не был. Я не знаю тех, кто там работает. Даже не представляю, что творится в головах таких людей, которые постоянно потихоньку очищают кости для передачи их ювелирам».
Привычными движениями я сбросил все в жерло. Теперь мне предстояло выйти и дождаться оплаты около выхода. Обычно все длилось не так долго, но тут был особый случай. Пока все сверили и проверили, я мог бы состариться и умереть, оставив свое тело здесь, недалеко от приемника.
Я вспомнил, как получил честно заработанный окроли и направился из усыпального района в более жилую часть города. Я тащил за собой свой ящик с инструментами и реагентами. Со стороны окружающих было ноль внимания. Это радовало.
«Сомневаюсь, что кто— то хочет встретиться со мной — Тихоней», — думал я, продвигаясь вдоль бетонных стен.
Как и задумывалось, я шел в бар, чтобы напиться. Чтобы заглушить жужжащий рой вопросов в моей голове. Я шел туда, чтобы влить в себя большие порции горькой, отравляющей радости, которая была способна стереть из мыслей не только вопросы, которыми нельзя делиться, способна в очередной раз избавить меня от имени... от приобретенного прозвища... под которым меня мог найти работодатель — заказчик культа чистильщиков.
В баре я спустил в выгребную яму заработанный окроли, туда же отправились частицы отведенного мне времени и здоровья. Там я сидел в кромешной тишине, так же, как и все посетители, которые являлись жителями нашего тихого района. Лишь иногда можно было услышать, как мел или карандаш скользил по бумаге или папирусу.
«Я забыл открыть окно, — вдруг вспомнил я о работе и о том, что когда закрывал дверь жилища, забыл самое главное, что должен был сделать для дальнейшей чистки. — И не оставил никакого реагента для пропитки химическим запахом, — от этих мыслей мне стало не по себе, и я в очередной раз осушил бокал. — Работа может затянуться, даже несмотря на то, что у меня нет никакого права затягивать».
Я сделал тяжелый выдох. Расплатился. Покинул бар. И вместо того, чтобы взять направление на тот бетонный куб, в котором располагалась моя небольшая квартирка, я развернулся в противоположную сторону и пошел туда, где сегодня был проведен целый день.
Поднялся на строго определенный этаж. Открыл ту дверь, которая не принадлежала мне, но от которой у меня до сих пор был ключ. Зашел внутрь злополучного квадрата, прикрывая нос рукавом… После запустения бетонная коробка дико воняла оставшейся там жизнедеятельностью.
«Этот мерзкий запах всегда сводит меня с ума! — эта мысль саморезом вгрызлась в мое сознание и с того момента не покидала его. — Просто открыть окно и уйти. Мне необходимо отдохнуть перед тем, как я вернусь сюда завтра, чтобы начать отдраивать стены, делая их пустыми, серыми и голодными. Перед тем, как я вернусь, чтобы вернуть их в первоначальное состояние».
Окно было открыто. Мне нужно было уходить, но меня останавливали мысли обо всех артефактах жизни жиртреста, отправленного в разделку. Я подумал: «Завтра придется делать несколько маршрутов, посвященных выносу мусора на свалку или в переработку. Завтра может быть лучше, чем сегодня, в том случае, если прямо сейчас я возьму, соберу, и вынесу один... два... три... по возможности все. Загружу в тележку и отвезу на свалку или в переработку, в зависимости от состояния. Таким образом, мое возвращение сюда не будет столь тупым».
Сделал все по запланированному. Все вещи, не считая мебели, с которой придется поработать отдельно, с легкостью вместились в небольшой объем. Это заставило меня хмыкнуть: «Такое чувство: единственное, что делал заказ, — жрал. Его внешний мир, отразившийся жизнедеятельностью в нескольких мешках, оказался меньше его самого... И той коллекции, о которой было сказано в заказе как о причине избавления от жизни, я так и не нашел... А была ли она вообще?»
Меня передернуло от возникшего вопроса, которого я удачно избегал весь тот день и который пытался стереть при помощи отвратительной дряни в баре. Меня передернуло от ощущения опасности. Словно я подступил к пасти разделочного цеха слишком близко и рисковал провалиться туда сам, вместе с телом заказа. Меня передернуло, а в следующий миг я услышал громкий раскат грома, который усилился эхом, отразившись от голых бетонных стен.
«Завтра будет долгий и сложный день, — подумал я тогда, представляя, как промокну до костей по пути на свалку. — Ладно, не важно. Раз я здесь. Раз я решил вынести мусор, это необходимо сделать... тем более, что ничего в переработку нет. Таким образом, работы будет меньше. Не завтра, а в общем и целом её станет меньше. Это значит, что я скорее смогу покинуть этот бокс... проклятый... с которым изначально не сложилось из-за объемов прожившего здесь до перехода в следующую стадию жизненного процесса, — я не мог назвать смертью то, что будет происходить с телом жиртреста. — И это значит, что я смогу просто поработать до следующей глобальной чистки».
Мои глаза закрылись. Я сделал это намеренно, чтобы втянуть воздух и проверить его на количество той приторности, которая возникала во время жизнедеятельности. Открытое окно поспособствовало некоторому высвобождению, но этого запаха до сих пор было слишком много. Слишком много для одного жителя, даже таких габаритов, которые не вместила моя тележка в форме ящика — или ящик, по форме напоминающий телегу.
Я загрузил полностью передвижное хранилище. Покинул здание. Направился к свалке. Дождь бил по голове. Вода собиралась на волосах, чтобы потом начать скользить вниз, на лицо. Я шел и чувствовал, как сам превращаюсь в воду. Единственное, что меня сильно радовало, — это запах. Он был прекрасен! Это был запах мокрого бетона. Такой, что сложно спутать с другим! Это был запах моей выполненной работы! Ведь когда стены, пол и потолок полностью лишались запаха прошлого проживающего, для проверки я промывал все водой. Тонким слоем нанося и принюхиваясь к каждому сантиметру — это была моя любимая часть зачистки.
Достигнув свалки, я вывалил из мешков все собранное. Здешний смотритель наблюдал за мной с нескрываемым подозрением. Мне надо было указать ему его место, и я это сделал.
Для этого подошел, жестом потребовал дать мне лист или дощечку и то, чем можно написать. Взял листик и карандаш. Аккуратно вывел всего два слова: «Чистильщик. Спецзаказ».
Глаза смотрителя раскрылись. Он забрал бумажку и нервно запихнул в рот. Этот старик знал, как вести себя при встрече с такими, как я. Старик понимал: самое лучшее, что можно сделать, — сделать вид, будто бы подобной встречи никогда не было.