Страница 13 из 94
«Если… а точнее, когда меня заметит охрана, то у них не столько может, сколько в любом случае возникнет некоторое количество вопросов, на которые я не захочу отвечать... хотя… на которые, возможно, есть смысл ответить, но не так, как обстоятельства будут складываться на самом деле, — на лице появляется улыбка. — Ведь я могу рассказать о том, что иду в одном направлении, а направиться в совершенно ином. Таким образом, если меня и будут... нет, неправильно! Таким образом, когда меня начнут искать для терминации, аннигиляции, расщепления до состояния великого Эфира, до сравнения с фатумом, преследователям придется побегать. Они будут вынуждены некоторое время следовать по ложному следу, и это прекрасно!»
В связи с этими мыслями решаю не останавливаться и чешу прямо на контрольно-пропускной пункт между районами. Там меня встречают несколько хранителей правопорядка в специальной униформе служителей нашего района с отличительными знаками. Их трое. Каждый вооружен пистолем. У каждого есть и личное холодное оружие, причем у каждого свое. Они внимательно исследуют меня взглядами, после чего один из сотрудников такой своеобразной таможни просит меня подойти, потом спустить бандану, завязанную так, чтобы лица не было видно, и я подчиняюсь. Он внимательно смотрит. Потом достает кипу бумаг. Перебирает её — он сравнивает мое лицо с лицами разыскиваемых.
«Отличная проверка того, насколько недальновидной может быть Фрейлина, — думаю я. — Если меня попробую заломать или если за мной побегут, то я смогу уйти! Слишком хорошо знаю наш район и отдельный его участок... погребальный... там я смогу спрятаться! Сложность в пистолях. Пуля движется быстрее живого организма и очень неплохо справляется с кожей, мясом и костями, — проносится в моих мыслях. — С другой стороны, я в любом случае должен был понимать рискованность своей наглости, которая сейчас приняла прекрасный облик опасности!»
Я продолжаю ожидать сравнения моего лица с лицами тех, кто считается вне закона. Так проходят несколько напряженных минут, и вот мне протягивают записку с текстом: «Куда и зачем?» Причем, обычно данная зона считается нейтральной и здесь принято говорить, но мне протягивают записку, видимо, из уважения к обычаям погребальной части города и моей профессии. Видимо, мой внешний вид прекрасно описывает то, чем я занимаюсь.
«Пик Наслаждений. Спустить заработок», — пишу я и передаю свое сообщение таможеннику. Тот, смотрит, улыбается, после чего пропускает.
Я улыбаюсь подобному везению и слегка кланяюсь, одновременно с этим натягивая бандану на нос, ближе к переносице. Натягивая и чувствуя легкий запах ментола, который позволяет мне ходить по барам и кабакам, который нейтрализует если не весь, то большинство видов и подвидов запаха жизнедеятельности, позволяя мне нормально жить... относительно нормально жить в этом проклятом мире… Натягивая и чувствуя привычный и прекрасный запах ментола, я благодарю фортуну за проявленное милосердие. Но потом меня просят притормозить с банданой, и я вновь спускаю её на шею.
Прохожу проверку на оружие, на наличие протезов и имплантов. Все чисто. Меня можно назвать идеальным убийцей, у которого даже отпечатков, по сути, нет, из-за постоянной работы с реагентами и химией, которая хочешь не хочешь, но иногда проникает в прослойку шва перчаток из свиной кожи и разъедает подушечки пальцев. Даже мое лицо чересчур обычное, чтобы отпечататься в чьей-либо памяти. Меня можно сравнить с двумерным рисунком или манекеном — скучное подобие жизни.
Прежде чем меня отпускают окончательно, приходится написать какое-то подобие заявления о том, куда я направляюсь, по каким причинам и сколько планирую пробыть в другом районе. Во время написания глаза сами по себе закатываются таким образом, что меж веками остаются только белки.
«Бюрократия... она везде! В том числе и за пределами нашего своеобразного района. А к нам если и попадают извне, то в основном аристократы, и их оформляют в нашем архивном ведомстве, полностью заполняя документы, карточки, всякие бланки и прочее— прочее— прочее, что потом веками хранится вместе с ячейками в банке мертвых. В зданиях, однотипных с жилыми, только в которых нет квартир и лишь длинные коридоры небольших, совершенно холодных ячеек, в которых истлевают тела знати», — думаю я, описывая вымышленные события, которые меня якобы ждут в ближайшую неделю.
Бланк принимается. Его засовывают в специальную архивную папку и убирают в специальное место. Я знаю только о первой части механизма и прекрасно понимаю, что потом покинувшую наш район личность дополнительно проверяют, но как — это остается в тени. Таким образом, заказы на чистки в других районах оцениваются очень крупными суммами и обычно касаются дел аристократов, которые не только что-то не поделили, но и хотят избавиться от любых упоминаний о своих противниках. Для этого такие как я используют методы очень страшные, жесткие, не оставляющие не только ни следа от тел, но и вычищающие здания таким образом, будто бы там никто никогда не жил. Словно эти жилые квадраты внезапно появились в том виде, в котором представляются людям.
«С этого момента данные обо мне вновь есть в реестре», — думаю я, направляясь туда, где красуется арка прохода в район наслаждений.
Спиной чувствую, как за мной наблюдают… как провожают взглядом. Каждой клеточкой я ощущаю подозрение относительно моей персоны. Так бывало и раньше. Правда, раньше я всегда проходил свободно, потому что мотал туда-сюда днем, когда здесь циркулировало огромное количество людей и безумное число служителей закона. Днем они выборочно проверяли следующих в и из Некрополя, и это нормально! Наш район, пускай местами очень тихий, но также один из самых специфических и жестких. Плюс, как-никак, к нам привозили преступников из числа тех, которых не могли держать у себя другие башни или другие Фрейлины, или те правители районов, которые не хотели сталкиваться с дополнительными проблемами. Я чувствовал, что мне не доверяют.
В связи с этим мне приходилось проникнуть под прикрытием Пика Наслаждений. Я иду именно сюда, и именно досюда меня провожают взглядами все таможенники, и мне была понятна такая реакция. Она вызвана полным отсутствием людей в этот час. Я застаю то самое, очень редкое время, когда те, кто расходились по домам, уже разошлись, а те, кто должен был скоро выйти на работу, еще не вышел и только начинал просыпаться в своих жилых квадратах. Я иду и пытаюсь понять, по какой причине чувствую сладковатый, мерзкий запах жизнедеятельности, которого быть не должно, и тут понял, что так и не натянул свою бандану обратно на лицо. Причина, по которой я практически всегда имел этот аксессуар при себе, была простой: она была пропитана большим количеством благовоний и мяты. В основном, мятой. Иногда, передвигаясь исключительно по погребальному району, я держал эту бандану повязанной в виде платка на шее, а все потому, что в родном районе Некрополя прекрасным можно считать абсолютно все! А главное — бетонные стены.
И особенно я люблю запах после дождя. Ту сырость, которая проникает в тело и начинает холодом теребить кости под мясом, под жирком, под тонким слоем белой кожи.
Натянув бандану на лицо, я оказываюсь под покровительством Пика Наслаждений. В этот же миг появляется мысль: «Это не то, куда я хотел попасть, ну да ладно... допустим... пока есть несколько часов, думаю, есть смысл выпить чего-нибудь бодрящего».
Потратив не так много времени, я суюсь в ближайший бар, который открыт по сей час. Там сидит несколько человек, что покачиваются в тон неразборчивого «бу бу-бу», постоянно произносимого под нос между беседующими. Я решаю принимать подобное за работу какого-нибудь механизма. Так мне проще смириться с тем, что люди воспроизводят звуки своими речевыми аппаратами.