Инквизитор и чума

— Что ты здесь делаешь? — обращается инквизитор к девушке, которая оказалась в столь неподходящем месте в столь ужасное время. — Почему ты не продолжаешь свое странствие в поиске места получше? Почему ты не бежишь от нашей страшной участи? — удивляется он и смотрит на девушку с нежностью.

— Потому, что я не могу бросить вас, святой отец, — она смотрит на него своими большими и чистыми глазами, цвета снега и угольной пыли. — Вы спасли меня, позволив остаться в стенах храма, даже несмотря на то, что женщина не имеет права жить среди мужчин в мужском доме святых духов и таинств.

«Странно… я не помню, как давал подобное разрешение», — думает инквизитор, но ничего не говорит вслух и лишь только кривится, но быстро одумывается, встряхивает головой и говорит: 

— Мне пора выйти на улицы. Оставайся здесь, пока не решишь оставить нас в поисках места, над которым не повисла какая бы то ни была смерть.

Он тянет на себя входные двери храма и выходит на улицы. В нос ударяет сладковатый запах спекшейся крови и гнили. Перед его глазами предстаёт ужасающая картина, от которой крутит желудок и извергает наружу остатки воды и пищи. Когда организм успокаивается, инквизитор еще раз смотрит на заваленные мертвыми, черными телами улицы и надевает свой носатый шлем. Стук каблуков по ступеням раздаётся гулким эхом и сопровождает инквизитора всю дорогу до главной площади. Там уже бегают такие же страшные фигуры в костюмах из свиной кожи, с птичьими масками на головах.

— Почему так много мертвых? — ревёт инквизитор, поймав первого из подчиненных ему.

— Ваше святейшество, — начинает тот сбивчиво, — за то время, пока вам нездоровилось, наше селение поразила новая вспышка болезни. За время вашего отсутствия мы выловили более сотни кошек, и все они были черными. Также мы поймали более сотни ведьм, которых сожгли на столбах.

— Мы же практически избавились от этого ужаса, — молвит инквизитор с отчаянием. — Ведь у нас оставалось всего несколько домов! Ведь на улицах больше не лежали тела, пораженные болезнью! — он набирает обороты и уже кричит. — Все из-за той ВЕДЬМЫ, — он в бешенстве и, как ненормальный, размахивает руками. — Собери мне всех! Собери всех немедленно! — он говорит это, взяв подопечного за грудки. — Приведи мне всех оставшихся в живых! — инквизитор отбрасывает бедного послушника, и тот тут же бросается к лежащему на подделку трупу, с легкостью вскидывает его себе на плечо и направляется на главную площадь. Там уже собирается огромная, зловонная, черная груда тел, некоторые из которых жалобно стонут.

— Несите масло! — скидывая труп с плеча, кричит высокий инквизитор в носатой маске. — МАСЛО И ФАКЕЛ! Сюда! Быстро!

— Святой отец! — подходит один из служителей церкви. — Отпустите! Прочтите молитву! Ваши глаза застлали гнев и печаль! — голос звучит отчетливо, но приглушенно из-под маски. Из окуляров на инквизитора смотрят большие карие глаза, наполненные страхом.

— Огонь! Принесите мне огня! — святой отец ревёт в неистовстве.

— Тихо-тихо! Успокойся… посмотри на меня, — новый голос вливается в общий гул мужских голос. — Тише-тише… бояться нечего! — инквизитор слышит эти слова и замирает на миг в какой-то странной позе. — Все будет хорошо, мы справимся!

— Ты?! — стараясь подавить крик, выдавливает он из своих легких. — Что ты здесь делаешь?! — он стоит спиной к владельцу голоса, но прекрасно знает, кто там.

— Да… Иоанн прибежал за мной и попросил помочь! — девушка, что по чудовищной ошибке судьбы оказалась в центре эпидемии, стоит с высоко поднятой головой и смотрит на инквизитора, как на мальчика. — Ты не способен помочь им! Никому из них! Но ты можешь помочь живым, — она говорит спокойно, нерасторопно, а тембр её — бархатный и успокаивающий. — Не трать время на мертвых… не трать!

— Пошла прочь! — вскрикивает он и широким жестом заставляет её отойти. — Прочь! — в его голове в судорогах бьются мысли о спасении, о его вере, о том, как он допустил ошибку.

— В тебе засел лукавый! Гони его! Ты сильнее его влияния на твою душу, — молит девушка, схватив его за рукав. — Отче наш всевидящий… — её губы быстро начинают нашептывать молитву. Глаза инквизитора алые от лопнувших сосудов, от крови, ударившей в голову. Он тяжело дышит и не может пошевелиться. Сквозь маску не видно, насколько исказился его рот, не было видно, как язык скачет, облизывая зубы, орошая слюной изломанные линии губ.

— Прочь! — ревёт он и одним мощным движением откидывает девушку в сторону.

Несколько подоспевших служителей святой церкви успевают поймать её перед самой землёй. Все устремляют взгляды на своего предводителя, на своего наставника, на своего святого покровителя на несовершенной и грешной земле.

— Он сражается… — сдавленно говорит путница, попавшая в проклятый город. — Он борется с силами зла! Посмотрите на этого великого мужчину, которого не может одолеть сам повелитель мух! — девушка говорит тихо, медленно, чтобы каждый мог слышать.

Послушники, словно завороженные, ловят каждое её слово; они смотрят на девушку, переводят свои взоры на возвышавшегося над ними инквизитора, а потом украдкой скользят по нескольким ведрам с маслом.

— Как звать тебя?! — вопит инквизитор, срывая с головы маску, ухватив её за длинный, клювовидный нос.

— Мора, — отвечает девушка. — Меня зовут Мора, из рода плотников.

— Мора?! Плотники?!

Его бешеный взгляд прыгает с лица девушки на её плечи, на руки, что сложены ладошкой к ладошке на груди… Инквизитор ловит себя на мысли о том, что он смотрит на её груди.

— Суккуб! Она суккуб! — он буквально изрыгает слова. — Она посланница Сатаны! — в одно движение он подпрыгивает к одному из ведер с маслом.

Мгновенно реагируют послушники. Они накидываются на своего настоятеля, скручивают его руки, отбирают емкость с остатками масла.

— Что ты, святейший! Она была в храме! Она причащалась вместе с нами!

— Молчать! — извергая слюну, вопиет инквизитор, а его глаза бегают так, как если бы он сам в один миг стал одержимым. Он дергается и старается освободиться. Его несут четверо, крепко сжимая руки и ноги, не давая возможности двигаться. Инквизитор кричит… Его голос впитывается в стены. Его голос проникает в осиротевшие стены и проемы окон и наполняет опустевшие квадраты некогда жилых помещений, возвращая в них не жизнь, лишь далекий отголосок.

— Пустите меня! — кричит он, сопротивляясь с неиссякаемой силой.

Его глаза впериваются в тяжелое море неба, впитавшее в себя и тьму, и ужас, и мрак, и смерть. Он отчетливо видит все.

— Боже! Спаси души павших! Господи! Избавь от мучений умирающих и даруй им место подле тебя! — выкрикивает инквизитор.

Затаившаяся за углами каменных домов тишина показывается на несколько секунд и бежит прочь, гонимая стуком каблуков обуви и… внезапного, сильного дождя, стеной обрушившегося на брусчатку улицы, ведущей к храму.

— Бо-о-о-ог! Бо-о-о-о-ог! — орёт инквизитор. — ТЫ меня слышишь?! — он давится крупными каплями дождя, но продолжает свое обращение: — Помоги мне очистить город от груды тел! Направь…

Раскаты грома заглушают его слова. Молнии пронзают крыши домов неподалеку, вызвав истерический смех у инквизитора и вопли ужаса у игуменов.

— Глупцы! Дурни! Идиоты! — стараясь вырваться из крепко вцепившихся в него рук, кричит он. Часть прислужников уже пала на колени и бьёт лбами в неистовой молитве. — Просите прощения! Умоляйте отца вашего о милости его! А она! — он поднимает голову, находя щупальцами безумного взора девушку, назвавшуюся «Мора». — Она ведьма!

— Нет! — твердо отвечает Мора. — И я докажу это своей кровью! — она равняется с телом инквизитора. — Твой крест святой, так?!