Страница 12 из 15
Поймав в толпе самого медленного и безобидного на вид прохожего, Виктор решил обратиться к старичку:
– Доброго дня, уважаемый! Где я могу приобрести зонты от солнца для всей своей семьи?
Находясь в небольшом замешательстве и медленно сводя брови то ли от задумчивости, то ли от недоверия, старик тихо замычал на сносном английском:
– Мгм, мсье, местные жители уже давно не прибегают к помощи зонтов – от наших ливней еще не изобрели инструмента, не считая крыши над головой. Если вы хотите найти подобную диковину, вам стоит заглянуть на Центральный рынок – там вы найдете все, что нужно! – Не дожидаясь ответа, старик хрустнул спиной и медленно отдалился.
Через несколько минут Виктор зашелся в хохоте: над удаляющимся стариком распростерся зонтик, укрывший его голову от изнуряющих лучей.
– Однако у него самого зонт имеется. – Джульетта нашла эту ситуацию забавной. Вымокшая от жара и духоты, тщетно прикрываясь руками от палящего солнца, она вдруг просияла: – А не про этот ли рынок говорил старик?
Пройдя еще пару метров, все трое убедились – они на месте.
Центральный рынок пленил Люмьеров обилием красок и запахов. Старик не соврал нисколечко: тут найдется все, что душе угодно, – это и есть сердце Черапунджи.
Семья узнала фрукты и овощи со своей родины, а сверх того насладилась десятками новых плодов. Джульетта была очарована количеством специй, орехов, пряностей и тем более шелков, пестрящих за километр.
Виктор же высоко оценил ассортимент холодного оружия, ковров и, конечно же, тканей, которые можно пустить на мужской костюм.
Время летело незаметно, а ощущения ему вовсе не сопутствовали.
– Думаю, это можно назвать знакомством с местной культурой! – Джульетта напоминала ребенка, который попал в магазин всевозможных сладостей.
По рынку супруги ходили в компании двух носильщиков с телегами. Те по просьбе господ бережно водрузили на одну телегу ткани, что позднее пустят на мужские костюмы и женские платья; нескромный набор драгоценных ожерелий, колец и заколок. Вторую же телегу мужчины бережно заполнили всем остальным: фруктами и молоком, специями и орехами, ну и, конечно же, полюбившимся Виктору персидским ковром, который пришлось привязать для надежности к соседней тележке.
На пути к выходу с рынка все изрядно проголодались, и по просьбе Джульетты носильщики составили компанию за дегустацией диковинных яств.
Юноши рассказывали о каждом блюде с особой любовью, и несмотря на плохой английский, за столом все барьеры не имели значения, ведь каждый говорил на понятном и знакомом языке – эмоций и чувств.
Спустя пару долгих рассказов о событиях 1861 года завязалась бурная дискуссия.
– То есть как это – вы не могли открыть глаза? – восторженно удивлялась Джульетта. – Вы ведь понимаете, что детское воображение способно на все… – Она помедлила, подбирая правильные слова: – Это…
Первый носильщик, на вид постарше, почувствовал, что перешел черту дозволенного, и виновато принялся оправдываться:
– Мэм, мы нисколько не дурим вас, но, несмотря на возраст, поверьте, это было вовсе не воображение.
– Да, – подхватил мысль товарища второй юноша. – Любой человек, которого вы спросите про ту ночь и то утро, скажет вам то же, что и мы.
Виктор так долго молчал, что могло показаться, что он вовсе и не слушал ребят, но что-то заставило его допустить вероятность всего происходящего:
– Вы сказали, что небо сыграло большую роль во всем этом и есть живое доказательство тому, что случилось с вами?
Требовательный взгляд Виктора грузом лег на молодых носильщиков. Оба они смекнули, что сболтнули лишнего и пора бы было ретироваться, как вдруг младший носильщик вновь заговорил:
– Мсье, мальчик – один-единственный на весь Черапунджи, так и не проснулся. Через два дня пойдет уже пятый год его сну. Он дышит, он жив, но безволен и оттого мертв.
Старший смотрел на болтуна с укором, теперь дороги назад не было.
– Так расскажите нам об этом мальчике подробнее, а то грош цена вашим сказкам!
Виктор был воодушевлен услышанным настолько, что это вызывало у него вовсе не научный интерес. В глубине души он всегда мечтал столкнуться с необъяснимым, и вот, спустя многие годы, оно само нашло его!
Но, к сожалению для Виктора, носильщики больше не произнесли ни слова на английском. Так они и шли в тишине до гостиницы, в которой остановились Люмьеры.
Лишь на прощание старший из них произнес:
– Тот, кто силится доказать истину, – полный дурак. Моя память со мной и мои страхи – тоже. А вы, – он отчитывал приезжих, словно маленьких детей, – не тревожьте семью мальчика, они заслуживают покой.
Мэри лишь поежилась, отгоняя от себя пугающие мысли. Все это время она молча слушала рассказы юных носильщиков, переживая каждое сказанное ими слово.
Акт четвертый. Мия снова на коне
Уставших с дороги, но счастливых гостей перехватили в холле двое пожилых мужчин в ярких рясах. Это были управляющий отелем и владелец единственной действующей туристической компании, который прибыл вперед первого с прекрасными новостями.
Несмотря на откровенно завышенные цены и блестящие заискивающие глаза обоих мужчин, Люмьеры с удовольствием заплатили предприимчивым старикам.
Взамен они получили пребывание в лучшем номере с видом на реку, программой национального меню и личного носильщика. Второй же «джинн» сделал им прекрасное предложение: отправиться в несколько походов с программой живого общения с местной фауной, а также, самое загадочное и интригующее, – опасный спуск в Омут Леса, посещение пещеры за водопадом, в сопровождении самого опытного гида Черапунджи.
Рупии звонко звякнули в карманах управляющего, и уже через пять минут Люмьеры смогли насладиться покоем в своем просторном номере.
В тот же день в дверь Крафтов постучали. Поскольку мечты Антонио Меуччи[16] еще оставались мечтами, пожилому начальнику туристической компании пришлось лично наведаться домой к Мие.
Как бы тот ни пытался скрыть свою радость – то и дело подрывался на излишние обещания, а Мия и не думала отказываться, лишь принимала все его предложения, которые тот на радостях обронил.
Изнуренной матери будто бы опустили соломинку, приносящую утешение, которая точно обломится, если за нее долго держаться. Но какой же это было радостью – вновь взяться за старые артефакты. Предложение было воистину спасительным, ведь работа на плантациях не приносила практически ни гроша, а ее уставшая голова отчаянно нуждалась в творческом импульсе, которым и послужит любимая работа.
Девятый день рождения сына Крафты по обыкновению провели возле его кровати. Поменялась лишь одна маленькая деталь – Мия ощущает себя живой.
С каждым годом людей в жизни Крафтов становилось все меньше. Они потихоньку покидали Джим-Джима, будто прощаясь с ним, оставляли в прошлом.
Сегодня Джим боролся с собой, чтобы не заплакать вновь. Ему было стыдно за свои слёзы, и ещё он чувствовал, как его воля слабеет.
Амала была его вездесущей тенью. Она, будто коршун, поджидает, когда Джим покинет свое тело, чтобы наброситься на него, истекая слюнями от предвкушения детской плоти.
Каждый день изнуряющие пытки – каждый час как последний. Но Джим был безмерно счастлив, что мама и папа до сих пор с ним, до сих пор обнимают так же, как в те утренние часы, когда он прибегал к ним в комнату и засыпал посерединке.
Сегодня Мия рассказала ему про выход на работу, а Джим-Джим все услышал, но только не мог этого показать – он радовался и даже нашел в этом силы для борьбы. Только это событие и растормошило его уставший дух.
Правда, Джим так и не смог сдержать слез – он плакал, а его тело лишь подрагивало, будто от озноба. Но рядом были родители и пара возмужавших ребят – Даниэль взял сына за руку и не смел отпустить, пока дрожь в теле сына не унялась.
16
Антонио Меуччи – итальянский ученый, являющийся изобретателем телефона.