Терновая Лилия

— Желаю им стоять долго и радовать глаз, — все еще хрипловато ответила я, уставившись на плотно сомкнутые бордовые лепестки.

Горячее тело за моей спиной, несмотря на все разделявшие нас слои одежды, обжигало и отвлекало. Пальцы мага легли поверх моих, судорожно сжавших несчастный цветок.

— Ясно. Теперь попытайся наоборот, заставить их отдать все и сразу, — он опустил голос почти до шепота, склонившись к моему уху и обдавая его мятно-мускусным дыханием. — Прикажи созреть и раскрыться.

Все мои силы в тот момент уходили на то, чтобы заставить сердце биться в нормальном ритме, а не заходиться в тахикардическом припадке. И приказать рукам не дрожать под прикосновениями мага. Цветок прыгал перед глазами, сконцентрироваться было невозможно. Моя привычная техника глубокого вдоха-выдоха не помогала, потому что легкие и без того были отравлены древесно-мускусным ароматом стоявшего вплотную мужчины.

Пришлось кусать себя изнутри за щеку. Больно, но действенно. Лили, право слово, даже если ты в самом деле девица, это не повод так плыть от одного прикосновения! Со мной собираются делиться сакральным знанием. Вдруг, если у меня ничего сейчас не получится, де Бельгард передумает меня учить?

Захлестнувшая паника помогла прийти в себя. Я сконцентрировалась на цветке в моих пальцах, прочувствовала прикосновение бархатистых лепестков, ощутила биение угасающей жизни в рельефных бороздках растительных вен.

«Откройся» — настойчиво попросила мысленно, не приказывая, скорее убеждая розу показать себя во всей красе.

Несколько минут ничего не происходило, только капелька пота скользнула по щеке, зябко пробежала по шее и скрылась в кружеве платья. Заболели глаза. Я прикрыла ресницы, сосредоточившись на тактильных ощущениях и потому не увидела, а почувствовала, как лепестки шевельнулись. Кончики пальцев знакомо покалывало — точно так же их морозило после того, как с меня сняли наручники.

Резко распахнув глаза, я уставилась на зрелый, весомо расположившийся в моих ладонях цветок.

— Получилось! — прошептала я едва слышно, опасаясь вспугнуть витающее в воздухе волшебство.

— Умница, — выдохнул мне в уложенные сложным пучком волосы Тьернон.

Мне показалось или он украдкой их поцеловал?

— Книги я тебе к следующему приходу подготовлю, — отстраняясь, произнёс маг и отошёл к столу. Вид у него был серьезный и сосредоточенный, как и положено учителю после урока.

Вот только мое сердце совершенно не по-ученически норовило выскочить из груди. И вовсе не из-за неожиданного успеха на магическом поприще, хотя оно, несомненно, радовало.

Де Бельгард ко мне явно неравнодушен.

Только вот что мне по этому поводу делать? Намеков никаких он себе не позволяет, а что прижался плотнее пристойного — так откуда мне знать, как у них с учениками уроки проходят. Может, телесный контакт в порядке вещей.

Пребывая в некоем трансе, я безропотно последовала за магом на выход, едва не забыв поблагодарить за оказанную честь.

— Ну что вы, мадмуазель Лили. Честь выпала как раз мне, — улыбнулся де Бельгард. — У меня еще никогда не было такой хорошенькой ученицы.

И поди разбери, это комплимент был или изощренное издевательство.

Только потому, что в букетах начали преобладать георгины и хризантемы, я поняла, что наступает осень. Да и в многослойных платьях стало куда комфортнее, поскольку солнце уже не жарило вовсю, а приятно пригревало сквозь пожелтевшую вязь листьев.

Наблюдать за красотами природы была возможность только из окна — либо кареты, либо кабинета Верховного мага, либо домика Клеменс, где я все еще по привычке предпочитала собирать икебаны. С открытием официального гильдейского представительства он опустел и затих, но мне, признаться, после битком набитого придворными дворца и беспрестанно чирикающих воспитанниц герцогини, так было гораздо комфортнее.

Занятия магией шли ни шатко ни валко. И это при том, что каждую минуту, занятая составлением букетов, я старательно вливала и чувствовала, чувствовала и вливала. Но то ли у меня и правда был крохотный резерв, то ли делала я что-то не то, но даже поменять оттенок цветка у меня ни разу не получилось. И распускались они не так чтобы очень охотно, зато по-прежнему долго не вяли, выходя из моих рук. Тоже плюс, как ни посмотри.

Украшение дворца — дело муторное и бесконечное. Даже несмотря на то, что все поступающие туда цветы я старалась потрогать лично, к тому моменту, как мы доходили до опочивальни короля, в покоях принцессы уже требовалось обновление. И пусть Клеменс и Ирен старались как могли, я подумывала выбрать из цветочниц девушек пять-шесть, посообразительнее и со вкусом. Дело осложнялось тем, что герцогиня наотрез отказывалась брать с собой кого-то, кроме меня. Максимум ту же Клеменс, поскольку та женщина в летах и воспитанницам никак не конкурент.

Вслух те обоснования не проговаривались, но я их и без того ловила на лету.

Хорошо хоть чисто тягловая сила нам предоставлялась в лице лакеев, иначе просто не представляю, как бы мы таскали все эти бесконечные блюда, подносы и широкие вазы.

Ювелир мсье Арье скооперировался с гончаром, и теперь они совместными усилиями выпускали весьма широкий спектр кэндзанов, включая гротескно изображённых павлинов без хвоста, с выемкой под цветы в спине. Особенно странно они смотрелись без букета, напоминая скорее орудие пыток, чем вазу.

Придворный палач, случайно глянувший на одного такого в процессе оформления, покосился на меня весьма уважительно и при встрече принялся здороваться как с равной. За коллегу, что ли, принял?

В один из таких рабочих дней меня настиг пренеприятный сюрприз.

Мы с Клеменс привезли очередную порцию цветочных композиций, на этот раз — для королевского крыла. И немного для вдовствующей королевы. И еще пару букетов для принцессы. В общем, собралось подвод десять тщательно подобранных, завернутых в километры промасленной бумаги икебан. Во дворец мы ездили два раза в неделю, и то с трудом успевали заменять увядшие цветы новыми.

О новых заказах, которыми грезили аристократы, и речи пока что не шло. Зря я переживала, что цветочниц многовато для лавок, которые мы наметили открывать. Персонала катастрофически не хватало, даже пришлось бросить клич о приеме новых кандидаток в гильдию. Условия, конечно, куда менее льготные, чем для исконных членов, хотя взнос такой же, но открыть собственную лавку новичкам можно будет только через год в ученичестве.

Мне халтурщики, позорящие имя флориста, в гильдии ни к чему.

Лакеи бодро и привычно ощупали бумажные объемные свертки, подхватили блюда и вазы за края и потащили туда, куда указывали им мы с Клеменс. Во флигель принцессы, впрочем, нам пришлось затаскивать цветы самим. Учитывая специфику этикета, я делала для нее икебаны полегче и поменьше, компенсируя объёмом и пушистостью, дабы ее высочество не обиделась и, не дай Пресветлый, не ощутила себя обделённой.

Остальное мы понесли на королевскую половину, переговариваясь с лакеями и выясняя дворцовые новости. Точнее, Клеменс щебетала напропалую, я же тихо поддакивала и не вмешивалась, делая вид, что все это мне совершенно неинтересно. Жизнерадостность и любопытство подруги играло мне на руку, позволяя узнавать все что нужно, не задавая ни единого вопроса.

Лакеи прыснули в стороны, замерев у стен в полупоклоне, едва удерживая подрагивающие свертки на вытянутых по протоколу руках. В нашу сторону по коридору степенно шествовала королева со своей многочисленной свитой. Она что-то увлечённо обсуждала со старшей фрейлиной и, кажется, даже не заметила вовремя рассосавшейся толпы с грузом.

Склонив голову чуть в сторону, я искоса, по укоренившейся уже привычке, скользнула взглядом по свите и остолбенела.

Это же де Брассье! Что он здесь забыл?

Играть в карты меня бы не взяли. Лицом я не владела совершенно.

Заметив отца среди придворных вдовствующей королевы, застыла столбом и уставилась ему вслед, пока вовремя подоспевшая Клеменс не вывела из транса, бесцеремонно толкнув в бок.