Терновая Лилия

Раздобревший и довольный жизнью ювелир Арье встретил меня как родную. Его уже почти не удивляли мои странные заказы, но все же глубокая миска, утыканная торчащими из дна гвоздями, застала его врасплох. Он долго крутил мой корявый рисунок так и эдак и дотошно уточнял размеры и остроту. Несмотря на его старания, первый пробный экземпляр все равно вышел комом. На острые, толстые сапожные иглы, которые он приварил к основанию, можно было преступников сажать, а никак не деликатные цветы. Пришлось нести образцы и показывать наглядно, как выглядит приличный кэндзан. Тоже, кстати, неизвестное никому, кроме меня, слово.

Герцогине теперь приходилось регулярно возить меня во дворец. Один раз я даже удостоилась личной аудиенции ее высочества. Почему-то меня пустили к принцессе, когда та была еще не до конца одета, и я всю беседу старалась смотреть куда-то в угол, мимо облаченной в расстегнутое на спине платье и задравшей по самое не балуйся, дабы ей закрепили подвязку, юбку, будущей королевы. Не то чтобы я не видела раньше ничего подобного и сильно стеснялась, но контрастность понятий о пристойности во дворце и за его пределами неприятно поразила. То есть демонстрировать колени на улице — верх неприличия, а явить себя без чулок народу в моем лице — нормально. Так что на всякий случай я старательно делала вид, что ничего не вижу, чтобы потом не привлекли за подглядывание или еще какое извращение в адрес королевской особы.

Кроме меня, на церемонию смены утреннего платья на дневное набежала целая толпа народу. Кроме камеристок, присутствовали служанки помельче рангом, удостоенные только чести подавать-приносить инструменты, детали одежды и украшения, придворные дамы, подававшие эти предметы собственно принцессе, ну и герцогиня с двумя воспитанницами, куда же без нее. В общем, обширные покои оказались забиты людьми так, что стало немного душно и клаустрофобно.

— Ты забавная, — вынесла вердикт принцесса, глядя на меня в отражении зеркала, пока одна из камеристок выплетала нечто сложное на ее голове. — Приходи почаще, поболтаем. Расскажешь и мне побольше о цветах. Особенно об их тайном смысле. Никогда не думала, что одна и та же роза в разном цвете может значить абсолютно разные вещи. Это так увлекательно! Кажется, я никогда не разберусь в этих ваших морингийских традициях…

При этих словах герцогиня, присутствовавшая неизменной тенью при разговоре, недоуменно на меня покосилась. Я едва заметно пожала плечами. Мало ли на свете стран, из которой могла прийти традиция присваивать цветам и оттенкам особое значение?

— Благодарю за приглашение. Почту за честь. Надеюсь, мои скромные умения пригодятся моей госпоже, — присела я в глубоком реверансе, чем немного реабилитировалась в глазах ее светлости.

Та в последнее время смотрела на меня, как на блоху. Точнее, на лечебную пиявку. Вроде и польза от нее есть, но гадость же несусветная! Так и я. Вроде и помощь оказала, и доход организовала без малейшего ее в том участия, но раздражаю даму одним своим видом до невозможности.

Да еще де Бельгард повадился сопровождать нас чуть ли не в каждый мой визит во дворец. Причём, судя по недовольной мине герцогини, обычно он ей таких почестей не оказывал, а меня как чуял. Тут же, буквально на входе, возникал из воздуха и не отлипал, если только мы не уходили во флигель принцессы. Туда вход мужчинам был воспрещён, будь он хоть маг, хоть сам король, пока не станет мужем. Разве что лекарям возможно было пройти, да и то в сопровождении старшей фрейлины. Даже стражи несли службу за пределами крыла, зато у каждой двери и даже вдоль стен в коридорах, ведущих на территорию ее высочества.

С королём и вдовствующей королевой все было куда проще. Не проходной двор, конечно же, но нас с герцогиней пропускали в их покои без проблем, единожды получив от его величества соответствующие распоряжения. Ведь чтобы составлять букеты, мне нужно было видеть комнаты, в которых они будут стоять. Тут и освещение важно, и общая тональность зала, и даже температура, потому что, например, пушистые метелки астильбы моментально завянут и скуксятся на солнцепеке.

Остальные цветочницы тоже не сидели сложа руки.

После того, как гильдия наконец-то была основана, на девочек свалились приятные, но от этого не менее нервозатратные хлопоты.

Первую лавку мы, конечно же, открыли у Клеменс. В ее домике для этого было готово все, кроме разве что ворот, которые в первое утро открывались с таким душераздирающим скрипом, будто рыдали от отчаяния. Как же, их потрогали впервые за двадцать лет, да еще и двигаться заставляют — непорядок! Пришлось сбегать за растительным маслом, с ним дело пошло веселее.

Внутренний дворик заполонили разномастные вазы с охапками цветов, расставленных по оттенкам. Несколько готовых букетов заняли почетные места у самого дома. Я решила не собирать сразу много, а приучить обывателей к мысли, что их надо составлять индивидуально. Нет, конечно, на случай спешки у нас имелся запас уже оформленных, но куда лучше подбирать каждому свое — и работницам практика, и клиентам приятно: будут знать, что у них уникальный букет.

Вдоль стены рядочками расположились дополнительные товары — побочная продукция, так сказать. Тут и розовые лепестки из выбраковки, герцогиня отжалела — не пропадать же добру, и мешочки с лавандой и полынью — для борьбы с насекомыми, и веточки мяты пучками — в чай и просто для запаха, и даже крохотные склянки с маслами. Подобная роскошь будет далеко не во всех торговых точках: стоили бутылочки и сами по себе недёшево, а уж вместе с содержимым так и вовсе по карману только зажиточной прослойке населения. Так что в не особо благополучных кварталах лучше обойтись без элитных наименований — лавки целее будут.

Кстати, ванны с розовыми лепестками вошли в моду в высшем свете и произвели там фурор. Людям попроще-то разлеживаться в воде некогда, а дамы оценили и благоухание в процессе, и косметический эффект после. А если еще лавандовое или мятное масло добавить, так вообще восторг. Только для аристократок использовались полноценные, едва распустившиеся цветы, которые горничные старательно и немного театрально ощипывали прямо в горячую воду. А простолюдинам доставались подвядшие, подсушенные ошмётки, но и эти вполне годилось для ароматизации умывального тазика. Я и сама ими пользовалась с большим удовольствием, тестируя на себе всю новую продукцию.

Идею выжимать масло из цветов мне подала Ирен. В одни из редких свободных дней мы приехали к ней с Клеменс и застали за выжимкой подсолнечных семечек. Женщина довольно бодро крутила ручку, а из узкого стока то каплями, то тонкой струйкой в подставленный кувшин стекало прозрачное масло.

И меня осенило. Есть же растения, из которых можно его выжать практически из любой части! И цветов, и стеблей, и плодов ближе к концу лета. Только вот я совершенно не помнила, из каких именно. Пришлось экспериментировать, благо жернова для отжима масла не были такой уж экзотической редкостью, а наоборот, имелись практически в каждом сельском доме.

Зато горожане таким не увлекались, предпочитая покупать готовый продукт. Что ж, мы их с большим удовольствием обеспечивали.

Кроме дома Клеменс, мы открыли еще три торговые точки для начала. Конечно, устроить туда всех цветочниц, промышлявших раньше на улице, было невозможно, да я и не собиралась. Мы сняли дом для гильдии неподалёку от центра — благодаря щедрости герцогини нам это было вполне по карману — и сделали из него эдакую базу. То, чем раньше был дом Клеменс.

Девушки, которым не досталось пока что работы в лавках, собирались теперь по утрам там, сортировали цветы, разливали масло по порционным флакончикам, фасовали сухие наборы в мешочки и прочее. Некоторые занимались уборкой, другие, которые пообразованнее, вели учёт для ежегодного гильдейского отчета короне. К счастью, среди цветочниц оказалось немало обедневших дворянок — не слишком знатных и поэтому не попавших к герцогине, но вполне обученных базовым наукам вроде письма и счета.