Ледяная скорлупа

– Прямо как поприк?

– Допустим, как поприк. Суть не в этом. Надо отмести все возражения, так, чтобы у проповедников хобот морщило, когда они заикаются о перекличке богов. Есть хороший способ определить, от чего отражается эхо. На слух это понять сложно – раскаты идут как будто сразу с разных направлений – из широкого пятна, а не из точки. Допустим, эхо приходит только от какой-то точки над Индаргруком, неважно – Ензидрин там сидит, поприк, или нечто твердое отражает звук. Ты же был близко к вулкану, когда насчитал 133 стука. Кстати, на каком расстоянии от жерла?

– Свистов десять, наверно.

– Время на эти десять свистов надо прибавить к задержке. Понимаешь почему?

– Сам же сказал: лучший ученик. А теперь за идиота принимаешь?!

– Хорошо. Значит, путь звука от жерла до неба и назад до твоей обсерватории занимает 140 стуков, 70 – в один конец. Сто с лишним свистов до неба. Возьмем для простоты 100 свистов и 67 стуков. Теперь главное: если слушать издалека, задержка между прямым звуком и откликом будет меньше. Насколько меньше?

– Треугольники рисовать надо. Этому-то ты нас правильно учил.

Как сейчас помню: а квадрат плюс бэ квадрат равняется цэ квадрат.

– Правильно. Допустим, мы в двухстах свистах от вулкана, а Ензидрин висит в ста свистах точно над ним. Грукабур грохнул, и его звук пошел напрямую к тебе вдоль тверди, а еще он пошел прямо вверх, через 67 стуков дошел до Ензидрина, тот тут же гаркнул, и его крик пошел к тебе по прямой. Считаем расстояния. Первый путь – двести свистов. Второй? Ну-ка, вспоминай!

– Чего тут вспоминать – сто плюс сто на корень из пяти – триста двадцать четыре получается. Разница – сто двадцать четыре свиста.

Схема эксперимента, предложенного наставником: как различить эхо вулкана от плоского твердого неба и эхо от объекта над вулканом

– Вот видишь, чему-то я вас полезному все-таки научил. Теперь допустим, что нет никаких грукабуров и ензидринов, а есть над нами и над вулканом необъятное плоское небо. И мы опять в двухстах свистах от вулкана. Вулкан грохнул. Когда придет отраженный звук от неба?

– Раньше всего придет тот звук, что отразится посередине. Берем равнобедренный треугольник, делим его на два одинаковых прямоугольных. Сумма их гипотенуз – 283 свиста, если правильно корень из двух извлек. Разница – 83 свиста.

– Правильно. Ты всегда был способным учеником. Как я переживал, когда тебя выгнал! Делим на скорость звука – мы ее знаем неточно, пусть будет полтора свиста на стук. В первом случае задержка 82 стука, во втором 55. Сможем мы отличить одно от другого?

– Еще как сможем, даже без моего маятника.

– Лучше с маятником. Важен обстоятельный результат, чтобы всё было точно записано, как измеряли, каким маятником, чтобы другие могли повторить и убедиться.

– А как отмерить двести свистов?

– По столбовому пути из Агломага в Ардадзыр. Там отмерен каждый свист. Дорога почти прямая: двести свистов от вулкана будет на сто семидесятом свисте дороги – чуть больше половины пути.

– Погоди, но Индаргрук не любит ждать. Допустим, мы отправимся в сторону Ардадзыра при первых ударах. Сто семьдесят свистов – это восемь, а то и все десять смен пути. А если он затихнет через три смены? Назад ползти, сморщив голову?

– Есть простое решение. Сейчас ты делаешь два одинаковых маятника, чтобы их периоды точно совпадали. Я отправляюсь с одним из них на сто семидесятый свист пути в Ардадзыр. Там поселяюсь. Мне не привыкать жить в уединении. Мне еще многое надо обдумать в тишине. Ты остаешься здесь в Агломаге. Как только вулкан просыпается – за три срока[7] он точно проснется, а скорее всего раньше, – ты берешь маятник и двигаешь в свой наблюдательный пункт у вулкана. Тут всего двадцать свистов – успеешь. При каждом ударе мы оба для полноты картины измеряем время от прямого звука до отраженных раскатов и записываем результат. После чего я возвращаюсь сюда, и мы объявляем миру о твердом небе, распростертом над нами.

– И нас объявляют еретиками и ссылают в темные дали.

– Ну, ты можешь помалкивать, я объявлю от своего имени. Мне звание еретика очень даже нравится – меня запомнят и оценят потомки. А темных далей я не боюсь: там мне точно никто не будет мешать. У тебя другая задача: сидеть тихо и переписать вот это. А если есть надежные друзья, дай им, пусть они перепишут себе по копии.

Всё примерно так и произошло, развернувшись следующей серией событий.

• Наставник поселился на сто семидесятом свисте пути в Ардадзыр.

• Через полтора срока вулкан начал извергаться.

• Наставник на сто семидесятом свисте измерил задержку эха для 11 ударов, все результаты легли в интервал 50–51 стук. Потом, пока извержение продолжалось, он поспешил к Агломагу и успел замерить задержки на сто двадцатом свисте и на семидесятом. Всё примерно сошлось с тем, что диктовала нехитрая геометрия. Интересно, что на сто семидесятом свисте дороги прямой звук оказался приглушенным и низким, а отраженные раскаты в сравнении с ним – четкими и сильными. К тому же эхо приходило на полтора-два стука раньше расчетного. Это объяснят лишь далекие потомки. Зуар Грынь измерил задержку для семи ударов своим маятником. Оказалось почти то же самое – 133–134 стука. Геометрия с твердым горизонтальным небом подтвердилась.

• Наставник описал результаты измерений в виде приложения к трактату и отправился по всем знакомым, знакомым знакомых и незнакомым горожанам, по торговым площадям и ярмаркам рассказывать о твердом небе и своих измерениях.

• На Наставника донесли, он был объявлен еретиком. Но сослан в темные дали не был, поскольку всегда появлялся неожиданно в непредсказуемом месте и вскоре исчезал неизвестно куда. Несмотря на то, что он успевал от души поговорить с горожанами, выследить и схватить его так и не смогли – пока кто-то донесет, пока прибудет отряд, его уж и след простыл в трехмерном пространстве.

• Зуар Грынь успешно запустил цепной процесс копирования трактата Наставника, который стал популярным. Его боялись показывать открыто кому ни попадя, но с удовольствием давали почитать надежным друзьям и тем более переписать по секрету.

• Потомки действительно запомнили и оценили Наставника, который вошел в историю под прозвищем «Ензивер», что значит «испытатель небес». Его портрет, не имеющий ни малейшего сходства с оригиналом, через двадцать колен был высечен на цоколе монумента героям-покорителям небес в Агломаге.

Небесная твердь

Как Рузен Мран наткнулся на высотное зелье? Кажется, что вероятность подобных открытий стремится к нулю. Попробуйте изобрести тот же порох, не имея ни малейшего представления о химии! Однако львиная доля открытий делается именно так, без малейшего понимания сути – методом тыка. В данном случае роль сыграли дурное пристрастие Рузен Мрана к настою сока пупырышника плюс вечный зуд – что-нибудь смешивать, комбинировать, да еще непобедимая тяга к высоте.

Как он догадался, что если в экстракт пупырышника добавить растертого корня гонагары, запечатать смесь смолой в кожаном мешочке, прикопать в теплом грунте неподалеку от вулкана, а потом через долгое время вспомнить и откопать, то получится нечто потрясающее? Нечто, от чего тянет на подвиги, бегут мурашки по всем плечам и хочется вверх! Никто не знает, что его дернуло проделать всё это. Да и если кто-то бы спросил по горячим следам самого Рузен Мрана, вряд ли бы тот ответил что-то вразумительное.

Как бы то ни было, но однажды Рузен Мран, приняв зелье, отправился в небеса, предусмотрительно захватив связку жирных кухляков. Там, где обычно начинался ужас, он испытал восторг, несмотря на подступающую головную боль. Казалось, вся высь ему сейчас раскроется со всеми своими тайнами. Не раскрылась… Головная боль вернула героя к реальности. Плыть вниз с высоты, где еще никто не был, было трудней, чем вверх, – Рузен Мран вряд ли бы дотянул до дома, если бы не запасенные кухляки, отвратительно скрипевшие в зубах, но хоть немного добавлявшие силы.

7

Срок – 1,119 земного года (см. сводную таблицу единиц времени в главе «Пропасть»).