Страница 1 из 10
Борис Евгеньевич Штерн
Ледяная скорлупа
Предисловие
Начнем с дисклеймера. Идея этой книги не оригинальна – она заимствована из позапрошлой книги того же автора, «Прорыв за край мира». Заимствованы также и некоторые фрагменты текста, те, которые не заслужили переписывания. «Антиплагиат» смог бы без труда эти заимствования выявить, но, во-первых, самоплагиат не является злостным преступлением из-за отсутствия потерпевшего, во-вторых, чистосердечное признание автора дополнительно смягчает несуществующую вину.
Речь идет об одной из сюжетных линий «Прорыва», добавленной ради демонстрации мощи научной методологии. Мы находимся в довольно благоприятном положении для обзора Вселенной. Атмосфера Земли прозрачна в широких спектральных окнах, космос – тоже (что не само собой разумеется – в Галактике довольно много облаков пыли). Интересно попытаться представить картину мира тех, кто находится в худших условиях, у кого пределы видимости находятся перед самым носом. Смогут ли они исследовать свой мир и понять, как он устроен? Смогут ли узнать о существовании других миров? Ради мысленного эксперимента автор придумал пытливых героев, живущих в глубинах внеземного океана, да еще подо льдом, и при том постепенно постигающих окружающий мир. Для определенности в качестве прототипа такого мира был выбран спутник Юпитера Европа – популярное место для фантазий на тему внеземной жизни (внимательный читатель найдет в тексте привет Артуру Кларку, тоже писавшему о европианах).
Однако вместо того, чтобы остаться персонажами мысленного эксперимента типа пресловутых Алисы и Боба, падающих в черную дыру, европиане ожили – обзавелись чувствами, стремлениями, даже крепкой лексикой. Им стало тесно между главами про фазовые переходы в ранней Вселенной и про предысторию космологической инфляции. Поэтому я решил дать им больше объема – выпустить их на свободу настолько, насколько это в моих силах.
Грукабур и Ензидрин
– Хватит! Пора валить из Верхушки к жморам дрынёвым! – выпалил в пространство Зуар Грынь. В ответ вспыхнула искорками стайка люминеток, да прокатилось глухое эхо, отраженное от скал. – Жаль, конечно, что родитель[1] будет огорчен, он столько сил приложил, чтобы пристроить меня в эту элитную дыру.
Собственно, Зуар Грынь и так был на грани исключения из Высшей школы философии. В настоящий момент он был отстранен от занятий за непочтение к наставнику. Недавно на семинаре зашла речь о крае мира. Наставник утверждал, что край – это место, где кончается твердь, – так сказано в Учении.
– А если поплыть от края вниз, можно будет подплыть под мир снизу? Или там будет стена, уходящая в бездну? – спросил Зуар Грынь.
– Об этом в Учении не сказано.
– Почему не сказано?! Ведь это самое важное! Что такое мир – диск, окруженный со всех сторон водой, или столб с плоской вершиной?
Концы четырех боковых рук наставника стали нервно сгибаться-разгибаться, но Зуар Грынь продолжал:
– А вообще, кто-нибудь видел этот край мира? Мы же со всех сторон окружены темными далями, которые еще никто не осмелился пересечь…
Доложили начальству школы. Зуар Грыню грозил вердикт «непочтение к Учению», за которым автоматически следовало немедленное исключение. Но Наставник сжалился и попросил перефомулировать вердикт на более мягкий, переведя непочтение на свой адрес. Исключение следовало лишь за двукратным «непочтением к наставнику».
Да и жмор с ними, он и впредь не будет почтительно молчать на семинарах по Учению, пускай исключают, зато как хорошо на воле! Зуар Грынь направлялся в долину теплых струй – любимое место, где можно отвести душу. Разгоняешься, врезаешься в струю, бьющую из недр, распластываешь все руки, она подхватывает тебя и, болтая туда-сюда, забрасывает ввысь. Потом уходишь вбок в нисходящий поток, и так – пока есть силы.
Зуар Грынь прибавил ходу, испуская отрывистые локационные посвисты. Как же прекрасен мир! Многоголосый, звучный, откликающийся переливчатым эхом. Пологие холмы, колышущиеся леса длинноленточника, отвесные утесы, горы, долины, вулканы и струи. И всё кишит жизнью! Скалы слева отзываются бархатистым тоном – они покрыты двустворками, надо будет подкрепиться на обратном пути. Впереди высвистываются три ленивых круглобрюха, медленно плывущих наперерез. Скоро он увидит их бледно-розовые светящиеся плавники. Дальше – шестигранные столбы, потом наконец долина теплых струй. Еще дальше начинается подъем – склон Индаргрука. Туда лучше не соваться даже тогда, когда вулкан спит – отвратительно воняет и щиплет глаза. Вулкан надо огибать по большой дуге, но этого не стоит делать – там дальше живут беглые. Говорят, им лучше не попадаться. А еще дальше? Хребет, а за ним, по легендам, живут сизоголовые дикари. А дальше – темные дали; темные потому, что для них нет лоций, потому что там без лоций можно заблудиться и не вернуться. Но ведь протянут лоции в пределы темных далей когда-нибудь! Там наверняка окажется то же самое – горы, равнины. Что дальше? Не этот же дурацкий обрыв, из-за которого он отстранен от занятий! Там те же равнины и горы и так без конца. Тысячи поколений недостаточно, чтобы изучить те края, и всегда найдется место еще дальше – равнины, вулканы, живность, дикари. Бесконечность, чудесная и загадочная – хватит на всех! Бесконечный мир, который был и будет вечно. Дух захватывает!
Вот и круглобрюхи. Как плывут, красавы! Плавно колышут огромными светящимися крыльями, будто не перебираются с объеденного пастбища на свежее, а плывут из прошлой вечности в будущую вечность… Из левой бесконечности в правую бесконечность.
Разминувшись с огромными равнодушными круглобрюхами, Зуар Грынь услышал посвист и сразу узнал по нему друга Амбур Грага, которого уже выгнали из Вышки. Он плыл навстречу, видимо, с тех же теплых струй, и сильно спешил, судя по скорости перемещения.
– Привет, – просигналил Зуар Грынь.
Скоро они встретились.
– Поворачивай назад, там наползла вонь – вот-вот начнется.
Индаргрук просыпается.
– Жалко, так хотел покувыркаться! Теперь это надолго…
Друзья уныло неспеша отправились назад в город – на таком расстоянии от вулкана опасаться было уже нечего. Вскоре они услышали два громовых удара с раскатами.
– Грукабур разгневался, – заключил Амбур Граг, – подождем, послушаем, что ответит Ензидрин.
Гнев Грукабура, бога недр, и Ензидрина, бога небес, наводил священный ужас. Согласно Учению, гнев богов обрушивался на мир, когда народ погрязал в грехах. Все благочестивые жители, услышав гнев богов, были обязаны бросить все дела и молиться десять смен. Но Зуар Грым и Амбур Граг не были благочестивыми жителями. Поэтому им было не столько страшно, сколько любопытно, тем более, что они никогда не слышали раскатов гнева так близко.
Поэтому друзья остановились и стали ждать. И Ензидрин наконец ответил – сверху пришли приглушенные, но объемные раскаты, причем двумя порциями.
– Ензидрин явно халтурит, – заключил Зуар Грым, – по-моему, он просто повторил реплику Грукабура. Мог бы что-то от себя добавить.
– Давай еще подождем, может, они продолжат…
И они продолжили! Грукабур выдал еще три удара – два почти подряд и третий с заметной задержкой.
– Давай засечем время. Считай стуки[2]. Один, два, три… На сто двадцатом стуке Ензидрин отозвался – сначала длинной серией раскатов, в которой угадывались две волны, потом с задержкой еще одной серией.
– Опять повторяется. Сто двадцать стуков плюс примерно десять до того, как начали считать. Если Ензидрин откликается сразу, то расстояние до него около ста свистов[3] в один конец.
– Слушай, а может быть, там и нет никакого Ензидрина?! Какой смысл ему повторять за Грукабуром эту грозную ахинею? Может быть, это просто эхо? Может быть, там наверху есть что-то твердое? О, опять! Считаем стуки…
1
Европиане – гермафродиты. При этом им свойственно весьма нетривиальное репродуктивное поведение со своеобразной романтичностью, которая, впрочем, недоступна восприятию человека и потому не освещается в данной хронике. По этой причине претензии по поводу сексизма автором не принимаются.
2
Стук – единица времени европиан, близкая нашей секунде.
3
1 свист равен 1066 метрам. Название связано с пределом голосовой локации европиан.