Страница 15 из 19
Каждый день после кончины Саммерса Роббинс отправлял в Вашингтон каблограммы[14], где настаивал на изменении политики относительно Советской власти. В посланиях настойчиво проходила идея о том, что лучше его никто с этой задачей не справится, но для этого ему, Роббинсу, нужны соответствующие полномочия и главное, официальный статус.
9 мая 1918 года Роббинс получил телеграмму от госсекретаря Лансинга:
«При всех обстоятельствах я считаю необходимым, чтобы Вы вернулись для консультаций».
Он не знал, радоваться или нет. Вдруг это сигнал об утрате доверия и завуалированный отзыв? А может наоборот, его вызывают, чтобы подготовить триумфальное возвращение в Советскую Россию в качестве полномочного посла?
Роббинс рассказал о своих сомнениях Чичерину. Тот передал разговор Ленину, и председатель Совнаркома решил сыграть на опережение.
14 мая полковник отправился в дорогу. На следующий день он появился в Вологде и встретился на вокзале с послом Френсисом.
Они какое время стояли друг напротив друга, близкие соратники по работе и лютые враги по отношению к политической ситуации.
Роббинс старался выглядеть беззаботным: он говорил, что счастлив наконец-то отбыть на родину. Френсис хвалил его за службу в интересах Соединенных Штатов.
Оба так и не сказали главного. Роббинс не спросил посла о причинах вызова «на консультации». Френсис не сказал полковнику, что он уже давно и настойчиво добивался его отзыва из России.
Вагон Красного Креста подцепили к составу, следующему в восточном направлении.
– Будьте осторожны, полковник, – напутствовал Роббинса Френсис, в Сибири восстание чехословацкого корпуса, эти части подчиняются французским офицерам и лояльны Антанте. Не стоит щеголять перед ними бумагами с подписями Ленина и Троцкого.
– Не беспокойтесь за меня, господин посол, – отвечал уже бывший глава Красного Креста, – я справлюсь, – Вы уже имели честь убедиться, что для Роббинса нет неприступных высот.
– Желаю Вам всего хорошего.
Поезд удалялся от станции. Роббинс стоял у окна и прощался с Вологдой, с упрямым стариком послом, которого не берут ни болезни, ни политические интриги.
В портфеле у него находились очень важные бумаги – план экономического сотрудничества между Советским правительством и Соединенными Штатами, подписанный Лениным.
Роббинс думал, что этот документ произведет огромное впечатление на президента Вильсона и подтвердит его политическую дальновидность. Он верил, что снова вернется в Россию в ранге полномочного посла или специального представителя с самими широкими полномочиями.
Спустя время Роббинс благополучно прибыл в Америку, где мечтал получить аудиенцию у президента, но у того не нашлось времени поговорить с бывшим главой Красного Креста. Его принял Госсекретарь Лансинг, выслушал, взял для изучения ленинский план сотрудничества и обещал связаться с полковником по этому вопросу.
Роббинс ждал и надеялся, но напрасно. Он желал снова говорить с Лансингом, но люди из федеральной службы объяснили полковнику, что этого делать не надо, лучше сидеть тихо и молчать о своих делах в Советской России. Иначе могут быть неприятности.
Вскоре огромным сто тысячным тиражом вышли в свет документы Сиссона, опубликованные по личной инициативе президента Вильсона. Америка больше не сомневалась, что Ленин и его правительство – ставленники Германии, следовательно, не могут проводить суверенную политику, а значит, иметь с ними дело нельзя.
Роббинс все понял и замолчал.
Спустя два года, когда ситуация вокруг России перестала быть такой острой, он начал диктовать свои воспоминания журналисту Уильяму Харту, и тот на основе этих сведений написал книжку: «Собственная история Раймонда Роббинса».
Полковник помнил о предупреждении парней из федеральной службы и поэтому ничего такого, что бы взорвало американское общество бумаге не доверил. Нет в книге ничего и о конфликте с послом Френсисом, стоившем полковнику карьеры. Зато там много общих фраз и заклинаний против интервенции, проповедь за развитие коммерческих отношений с большевистской Россией.
«Бороться с большевизмом надо путями сотрудничества, это необходимо, чтобы мир остался свободным. Выбирайте сотрудничество с Россией!» Так закончил свою книгу полковник Роббинс.
История XX века показала в чем был прав, а в чем нет, этот заокеанский авантюрист. Его оппоненты тоже могли сказать многое, но промолчали, отделавшись несколькими дежурными фразами насчет одиозности фигуры полковника. В любом случае, его собственная история, несмотря на то, что Роббинс прожил еще долгие годы, так и закончилась весной 1918 года на вокзале Вологды, в тот момент, когда он перестал быть исторической личностью, от решений которой зависела судьба миллионов людей.
Оправившись после первого шока, связанного с публикацией документов о сотрудничестве большевиков с Германией, заинтересованные лица стали задавать вопросы. В документах, исходящих от германского Генерального Штаба и адресованных в Швецию и Швейцарию, были проставлены даты по Юлианскому календарю, принятому в России. В Германии уже несколько столетий жили по Григорианскому календарю и разница в 13 дней очень бросалась в глаза скептикам.
Правительство, уловив угрозу, поручило нескольким специалистам сделать экспертизу документов. Некоторые эксперты сразу отказались, другие согласились, и в конце концов правительство получило документ, утверждающий, что большинство документов из этого комплекса – подлинные. Те, что были поставлены под сомнение, по мнению экспертов большого значения не имели. Впоследствии один из специалистов, подписавших экспертизу, намекал, что сделал это под сильным давлением политиков.
В итоге подлинники документов Сиссона оказались в секретном сейфе президента Вильсона, где пролежали до 1952 года.
Но на этом их история не закончилась. Знаменитый американский историк Джордж Кеннан, авторитет которого до сих пор давлеет над историками, изучив весь комплекс материалов, пришел к выводу, что это фальшивки.
Признать хотя бы часть документов подлинными в кругу американистов считается дурным тоном. Межу тем, Кеннан не проводил анализ на подлинность документов посредством элементарной криминалистической экспертизы. Бумаги Сиссона, не достаточно исследовались и как исторический источник.
Историки конца XX в. завершили эту работу, считая весь комплекс бумаг Сиссона подделкой работы талантливого журналиста Фердинанда Антония Оссендовского. Он изготовил более полутора сотен различных документов на эту тему.
Вопрос был практически закрыт, но неожиданно выяснились неприятные для критиков бумаг Сиссона детали. Подписи известных большевиков на документах оказались подлинными. Пометка «НГ» на важном документе о сотрудничестве большевиков с немцами это не просто литеры – инициалы секретаря Ленина Николая Горбунова, которому был расписан документ для работы. И, наконец, лейтенант Бауэр из «Нахрихтен бюро», с именем которого связаны некоторые самые скандальные документы комплекса, действительно существовал, прекрасно знал русский, так как до войны жил в Петербурге и даже участвовал в переговорах в Брест-Литовске.
Так, может быть, американские специалисты из первой комиссии были правы, и среди бумаг Сиссона есть подлинники?
Этот вопрос пока не имеет ответа.
Документы выполнили свое предназначение. Немецкая финансовая помощь большевикам, как теперь многократно установлено, действительно имела место, и вне зависимости от политической конъюнктуры следует признать, что с апреля по ноябрь 1917 года партия большевиков и ее лидер фактически выполняли работу по развалу страны, приближая победу Германии, т. е. по существу являлись агентами влияния.
Глава 7
Бывший Великий князь Георгий Михайлович вскоре после Пасхи отправился в гости к брату Николаю в Заречье. Он хотел узнать, зачем к тому приходил посол Франции, и есть ли какие-то новости о грядущем освобождении их из ссылки.
14
Телеграмма, переданная по кабелю.