Страница 9 из 16
– Максим! Полегче. Сирота девчонка. Вот и жалела ее Алиса Витальевна.
– Так жалела, что в наследницы записала? – Максима трясло, голос срывался. – Меня всю жизнь чужими людьми пугала, а сама… – Он закашлялся от попавшей в горло слюны. Отдышался и выпалил: – Откуда вдруг такое доверие?!
– Да не в доверии тут дело.
– А в чем?
– Мало ли что у Алисы Витальевны на уме было. Раз Виолетте отписала, значит есть причина. Давай, успокаивайся. Разберемся мы со всем этим, поверь.
Проехали указатель на санаторий «Сосновые просторы». Иван Семенович свернул на грунтовую дорогу и сбавил скорость:
– Прибыли. Выйди, я вплотную к забору припаркуюсь.
Максим выскочил из машины, хлопнув дверцей.
«Хороша старая стерва: меня, значит, вышвырнула, как паршивого котенка, а себе новую игрушку нашла? Малохольную эту пожалела, видите ли! А родного внука не жалко было на край света отправить в тринадцать лет? – он достал из рюкзака ключи, трясущимися руками отпер калитку и побежал к крыльцу. – Думал, уеду сразу, как дом продам, а теперь фига с два! Семеныч тоже хорош – скрывал, что у бабки пять лет фаворитка тусуется!»
На кухне Иван Семенович быстро накрыл на стол, достал из буфета водку. Налил себе и Максиму. Сел:
– Алису Витальевну и Софью помянем, – резко выдохнул и опрокинул стопку в рот, – пусть земля им пухом будет.
Максим машинально выпил. Горло обожгло. Он хватанул ртом воздух, глаза заслезились. Иван Семенович протянул маринованный помидор, а сам понюхал кусок черного хлеба и зажмурился. Захрустел зеленым луком.
– Картошку бери. С огорода. Сорт Алиса Витальевна выбирала. Рассыпчатую любила. И укропу, укропу добавь.
Каждый раз, когда Иван Семенович вспоминал бабку, у Максима появлялся неприятный холодок в подвздошье. Сейчас еда казалась безвкусной, хотя аромат зелени, смешанной с растопленным сливочным маслом, вызывал аппетит.
Садовник налил по второй:
– Ты как уехал, Алиса Витальевна сильно переживала. Музыку свою перестала слушать. Сядет в темной гостиной в кресло и качается, качается.
– Переживала она. Так я и поверил, – Максим заерзал на стуле. – Избавилась от обузы, и дело с концом.
– Да пойми ты! – рявкнул садовник. – Боялась она.
– Чего боялась?
– Чего-то боялась… – Иван Семенович замолчал.
Максим наблюдал за движением желваков на его лице:
– Бабушку что, убили? Эта полоумная про убийство кричала.
– Одна из версий у полиции. Там и вправду странности есть, – Иван Семенович почесал щеку и добавил, глядя в пол: – В толк не возьму, почему Алиса открыла в тот день? Получается, знала его или…
– Кого знала?
– Кстати, а ты письмо-то читал?
– Какое письмо? – Максим нахмурился. – А, которое вы мне вчера передали. Нет еще.
В кармане толстовки завибрировал телефон. Максим вынул его и уставился на экран:
– Незнакомый номер.
Садовник вытянул шею:
– Легок на помине. Следак. Матвеев фамилия. Дело Алисы Витальевны ведет. Вроде толковый. Не бери, до утра потерпит. Все равно на завтра нас вызывал. Вот, кстати, и спросишь, что накопали за это время. – Он поставил чайник на плиту, чиркнул спичкой и принялся за селедку.
Максим досадливо скинул вызов. Почему Семеныч прямо не отвечает?
– Вы про странности начали говорить. Что бабушка впустила кого-то. Знакомого.
В дверь позвонили. Садовник замер с обглоданной рыбьей тушкой в руке. Максим положил недоеденный огурец на тарелку и встал из-за стола. Спрятался между арочным проемом и холодильником, чтобы остаться незамеченным. Иван Семенович вымыл руки:
– Кого это на ночь глядя принесло? – он метнулся к окнам и задернул шторы. Скинул фартук, бесшумно пресек холл и щелкнул входными замками. На пороге стояла Виолетта.
Максим выдохнул:
«Вспомни дуру, она и появится», – он прошагал к печке, нарочито шаркая тапками, и прислонился к ней спиной:
– Интересно, с чем на этот раз пожаловали, уважаемая воспитанница моей присно поминаемой бабушки? – Максим скрестил руки на груди. – Решили мне еще одно убийство приписать? Хотя, судя по выражению лица, не одно, а целую серию.
– Иван Семенович, попросите, пожалуйста заморского гостя прекратить свою арию.
– Виолетта, ну ты-то хоть помолчи! – садовник втянул ее внутрь и захлопнул дверь.
Виолетта покраснела. Присела на край кожаного диванчика и достала из сумки большой конверт:
– Вот, нотариус передал. Вернее, помощница его. В общежитии поджидала. Сказала – личное.
– Разберемся. Руки у тебя ледяные, – садовник повернулся к Максиму: – Чаю налей, пожалуйста, – он нарочито выделил последнее слово.
– А что, варежки с обогревом сломались?
Виолетта беспомощно пискнула:
– Иван Семенович!
Садовник помог ей снять пальто, недовольно зыркнув на Максима.
«Прикинулась невинной овечкой, а тогда коршуном налетела. Откуда что взялось», – Максим пытался разглядеть на бледном лице Виолетты тень притворства.
– Пошли на кухню. Поешь. Опять небось не ужинала – все для своих кошек экономишь, – садовник приобнял Виолетту за плечи и повел на кухню.
«Интересно, чего Семеныч с ней так возится? Обыкновенная аферистка. Посмотрим, как ужин сметет, скромняга, – Максим решил наблюдать за бабкиной любимицей. – Долго не сможет из себя хорошенькую строить. Проколется. Обязательно проколется!»
– Спасибо, Иван Семенович, – Виолетта резко остановилась, и Максим чуть не наступил на подол ее длинной шерстяной юбки. – Я только попью, если можно.
«Умирающий лебедь, – Максима передернуло. – Статуэтку Оскара в студию!»
Садовник усадил Виолетту на стул. Налил дымящийся чай и придвинул конфеты. Виолетта обхватила кружку ладонями и осторожно сделала глоток. Максим разглядывал письмо, лежащее на столе.
«Один в один, как у меня: конверт коричневый, сургучная печать. И чернила фиолетовые. Прикольно бабка развлекается. Послания с того света шлёт».
Садовник добавил Виолетте кипятка, достал из кармана жилетки небольшой футляр и надел на нос очки:
– «Юдановой В. И. От Стрельцовой А. В. Когда меня не станет! Лично в руки! Вскрыть в присутствии моего внука, Стрельцова М. Ф. Седьмое апреля две тысячи пятнадцатого года».
«Ого! Тоже за три дня до смерти написано, – удивился Максим. Виолетта подняла голову. Большие серые глаза блестели. – Носом шмыгает. Реветь собралась? Без меня».
– Иван Семенович, во сколько завтра в полицию? – Максим чувствовал на себе изучающий взгляд бабкиной ученицы. Так и порывало спросить: «Чего смотришь, не нравлюсь?»
Суток не прошло, как познакомился с этой девицей, а вбиваемые на занятиях по этикету манеры и навыки общения испарились, как выкипающая вода в надрывно свистящем чайнике.
Садовник резко встал, отодвинул стул – тот противно скрипнул ножкой по кафелю, – подошел к плите и выключил конфорку. Чайник затих.
– К одиннадцати. Я пойду, а вы с письмом разбирайтесь. Виолетта, позвони, как освободишься: до метро подброшу. Или, лучше прямо до общежития.
– Спасибо, Иван Семенович, – Юданова взяла салфетку и высморкалась.
Максим расправил плечи, сунул руки в карманы джинсов и в упор посмотрел в глаза садовнику:
– Я не готов сейчас вскрывать какие-то странные конверты. Особенно, вместе с ней, – он кивнул в сторону Виолетты и заметил на ее щеках слезы. Напор моментально спал, но желания продолжать беседу не возникло. – Без меня разбирайтесь. – Развернулся и вышел в холл.
– Максим! – крикнул садовник. – Алиса Витальевна велела вам вместе читать!
– Перепоручаю это таинство вам.
Перед тем, как захлопнуть дверь в свою комнату, Максим расслышал приглушенные рыдания Юдановой и утешения садовника:
– Ну, все, все. Бывает. Допивай и поехали. В другой раз поговорите.
Часы в холле отмерили двенадцать ударов. Максим сидел в одежде на нерасправленной кровати. Перед ним – выпотрошенное бабкино письмо. Надо же додуматься засунуть маленький тетрадный листок в пять одинаковых конвертов из плотной бумаги! Это что, новый способ усиления конфиденциальности? Пока открывал, взмок, словно отжался не один десяток раз на кулачках.