Страница 15 из 22
И она ушла, бесшумно поднимаясь по лестнице.
Жозефина облегченно вздохнула.
«Пролетела гроза, только ветерком дохнуло. Да, хозяйка изменилась, после того, как у нее родилась внучка. В другое время, если бы случилось такое, хотя бы год назад, вылетела бы с работы. А тут даже выговора не получила».
И она заспешила убрать то, что натворила, крикнула Софью и вдвоем за несколько минут все вымыли и развесили чистые занавесы, такие же бардовые, какие висели. Жозефина решила, что ни к чему привлекать внимание к случившемуся сменой занавесок. Мария Игнатьевна, зная Жозефину, как свои пять пальцев, на это и надеялась. Она даже спустилась по лестнице и наблюдала, как женщины занимаются уборкой.
«Вот и смыты кровавые следы. Еще бы придумать, где спрятать раненого. Комнат много, даже очень много, но за ним нужен уход, а если бегать ухаживать, обязательно кто-нибудь выследит. Так что же с ним делать? Кто в него стрелял? Может просто случайность? Не слишком ли много случайностей? Что же происходит в этом доме? – рассуждала Мария Игнатьевна, тихо передвигаясь по коридору. – Что-то я устала, нужно отдохнуть.
– Баю, баюшки, баю, не ложися на краю, – мурлыкала она вслух песню. – А то серенький волчок, придет, схватит за бочок. Она уже подошла к двери и вдруг увидела назойливого полицейского. Он стоял, прислонившись к стенке рядом с дверью.
– Что вы здесь делаете? – возмутилась Мария Игнатьевна. – Вы, что стучали в дверь?
Она стала совать ключ в замочную скважину, но ключ не пролазил.
– Юленька, открой, Юленька, ты проснулась? – позвала Мария Игнатьевна, но в комнате было тихо.
– Слава богу, вы никого не разбудили!
– Что же вы не заходите? – поинтересовался полицейский.
– Замок захлопнулся, теперь его можно открыть только изнутри.
– Так постучите, разбудите свою няню, пусть откроет, – настаивал полицейский и хотел сам забарабанить в дверь.
Но Мария Игнатьевна почти грубо оттащила его от двери.
– Нет, нет, проснется внучка и это будет концерт на весь вечер и ночь. Пусть спят, и я отдохну тем временем.
Она подхватила полицейского под руку, отойдем от двери, чтобы не разбудить детей. Давайте посидим, поговорим, только где нам уединиться?
– Можно у камина, – предложил полицейский.
– Ну, нет, там нам не дадут поговорить.
– Тогда зайдем в комнату вашей няни, она ведь пустая.
– Вы что шутите? Да я боюсь даже двери открыть и заглянуть в нее. Неужели вам ни страшно туда заходить?
Голос Марии Игнатьевны дрогнул.
– Ничуть, – возразил полицейский. – И я даже желал бы там поселиться, но вы предоставили мне другую комнату.
– У нас комнат достаточно, и моя няня, разумеется, в этой комнате жить не будет. И ни вас, ни гостей я не могу вселить в нее. Но закрывать ее я не могу, так как идет следствие. Вы ведь так говорите? Запретить входить в нее и находиться в ней я тоже не могу вам запретить. Но посоветовать не ходить туда, пока не выяснили, что произошло, я вам советую.
– Вы умная женщина и очень своеобразная. Что за песню вы пели, когда шли по коридору?
– Это колыбельная, я пою ее внучке.
– Вы пели на русском языке?
Полицейский внимательно посмотрел на женщину, которая опиралась на его локоть.
– Может, мы зайдем в вашу комнату или вы боитесь себя скомпрометировать?
– Нет, не боюсь. Можно зайти в мою комнату, но только я хочу вас предупредить, я женщина очень несдержанная и слишком быстра на расправу. Иногда не успеваю подумать, и придержать свой гнев в узде. Заходите, – она открыла дверь своей комнаты.
– Вы ее не замыкаете?
– Зачем? Ко мне никогда никто не зайдет без моего разрешения.
Большая комната с яркими шторами была светлой. Свет лился в окна, и казалось, что попал в лето. Разноцветная мебель, цветные покрывала на кровати и диване. Разного цвета кресла и много зелени, живая зелень заплетала стены, свисала с шкафов, стояли подставки с цветочными горшками, а возле зелени и цветы. И еще зеркала, которые отражали свет, отражали комнату. И было такое ощущение, что много, много, комнат, одна за другой, где цветы, разноцветная мебель и зелень, и еще солнечный свет лета.
Полицейский остановился, удивленно и растерянно рассматривая комнату и его смешное, почти глупое выражение лица, отразилось почти во всех зеркалах.
– Как вы можете жить в такой комнате? Это равносильно, что ночевать в лесу.
– Я привыкла, потому что мне это нравится. У всех есть свои слабости. Моя слабость, это лес и русские песни, колыбельные в особенности. Это все, что у меня осталось от моих родителей.
Она открыла бар, где был выбор, как в хорошем магазине.
– Что вы будете пить, коньяк, вино, ром или русскую водку?
Полицейский подошел к бару, он брал бутылку, рассматривал этикетку, потом ставил ее на место, брал другую, и проделывая ту же процедуру, и все на глаз, на ощупь. И когда он взял по счету, десятую или еще больше. Мария Игнатьевна не выдержала.
– Ну что вы все щупаете, не девка же. Выбираете, как цыган лошадь. Я еще понимаю, если бы вы открыли бы и каждую отпили на вкус, а что можно увидеть в бутылке? Джина живого там нет, духа тоже. Открывайте какую-нибудь, или все сразу, но только с условием, что хоть полглотка сделаете.
Полицейский кивнул и открыл бутылку коньяка. Налил стопку себе, стопку Марии Игнатьевне.
– За ваше здоровье!
Поднял он тост.
– Спасибо! Берите фрукты, шоколад. А может велеть принести закуску?
– Не нужно, – отказался гость. – И этой закуски достаточно.
– Наливайте еще, или откройте другую бутылку, сравните, какой лучше, пятизвездочный или трехзвездочный. А возможно русской выпьете?
Гость, молча, открыл вторую бутылку коньяка и налил себе вторую стопку.
– Мне не нужно, мне одной хватит, на весь оставшийся день, – отказалась Мария Игнатьевна, показывая еще полную рюмку.
– За то, чтобы ваш бар всегда был полон, – поднял рюмку с новым тостом гость.
– Хороший тост, за это стоит выпить, – улыбнулась Мария Игнатьевна.
Третья бутылочка была открыта без каких-либо раздумий. И тост был подходящим.
– Выпьем за то, чтобы за третьей рюмкой пошла четвертая.
Мария Игнатьевна кивнула головой, молча наблюдая за своим гостем.
Четвертая бутылка коньяка распечаталась, как будто сама и стопка тут же наполнилась.
– Вы бы закусывали, – посоветовала хозяйка.
– Если закусывать не почувствовать вкуса выпитого, – отверг все советы гость.
– Вы меня сбили, я хотел произнести тост, а теперь забыл. Ах, да, вспомнил четвертый тост. Я пью за то, чтобы желание совпадало с возможностью.
Он выпил и долго смотрел на пустую рюмку. А Мария Игнатьевна смотрела на него.
«Интересно, на сколько его хватит? Может, стоит его остановить? Но тогда получится, что я пожадничала. Но он не пьянеет, будто вливает в себя чай рюмками. Конечно, для мужика это совсем маленькая доза».
И будто услышав ее мысли, гость проговорил:
– Рюмка такая маленькая, что устанет рука, а выпитого даже помыть язык не хватает.
– Можете выбирать любую другую, перед вами рюмки, стаканы, фужеры, – ободряюще кивнула хозяйка.
– Ну, нет, с какой дегустацией начал, такой и закончу. Хотя по правде сказать, для меня достаточно. Я ведь на работе, но с другой стороны, не круглосуточно же мне работать.
– Вот и выпивайте еще за удачу, за свою работу, – подсказала тост Мария Игнатьевна.
– За работу пить отказываюсь. Терпеть не могу свою работу, но долг говорит, надо, да и не умею я больше ничего, кроме как преступников ловить, копаться в этой грязи, выуживая нужную информацию.
– Вам, наверное, коньяк понравился, можете прихватить с собой бутылочку, а можно и две и выпьете на досуге, – предложила хозяйка, когда гость собрался уходить.
– Нет, не нужно. Я пью лишь в редких случаях, а коньяк у вас отличный.
– Так заходите в любое время, рюмку, другую приголубить. Дверцы бара для вас всегда открыты, – весело пошутила хозяйка. – А то в вашей работе приятного, действительно мало. И нужно позволять себе расслабляться.