Страница 14 из 22
Потом они вышли в холл, и Мария Игнатьевна предложила посидеть возле горевшего камина. Они сели в кресле тихо переговариваясь.
– Что произошло? – спросила хозяйка.
– Жозефина знает русский язык, – тихо ответила Юлька.
– Почему ты так решила?
– Когда я была в обмороке и она приводила меня в чувство, она говорила на русском несколько предложений, но очень чисто и выражение чисто русское. И когда вы со мной заговорили на русском языке, она удивилась и как-то сразу прислушалась. Но это не все, она понимает и французский. Жозефина не простая повариха.
– Ты что Юленька! Как говориться, я ее знаю сто лет.
– Значит, плохо знаете. Вот это-то и тревожит. Ей есть что скрывать, раз она скрывает знание языков. Она не простая кухарка, я это чувствую.
И вдруг Юлька вздрогнула, ей послышался какой-то непонятный звук.
– Слышали? Что это было?
– Ничего не слышала, – покачала головой Мария Игнатьевна.
– Юленька, у тебя расшатались нервы. Давай поднимемся наверх, тебе необходим отдых. Да мы еще и не поговорили, ты должна мне рассказать все.
– Наверное, вы правы, – поднялась Юлька с кресла.
– Иди ко мне внученька, твоей няне нужен отдых, – взяла девочку бабушка.
– Юлия! – кто-то тихо позвал Юльку.
– Юлия! – опять раздался негромкий голос. Юлька чуть не упала, споткнувшись о ступеньку лестницы.
– Юленька, не задерживайся, – позвала Юльку хозяйка, она уже почти поднялась на второй этаж.
– Я сейчас, мне нужно попить воды, – отозвалась Юлька, а сама тихо пошла на голос, как завороженная. Сердце бешено билось, и почему-то дрожали в коленях ноги. Голос, звавший ее, звучал из-за тяжелых занавесей, спадавших до самого пола.
– Кто там? – нерешительно спросила Юлька.
– Это я, Тони! Помоги мне! – и занавес зашевелился и раздался стон.
Юлька откинула занавес, возле окна привалившись боком к стене, лежал парень. Она сразу узнала его, это был Тони, официант из городка.
– Что случилось? Как ты здесь очутился? – наклонилась она над ним.
– Тихо! Тихо, не надо шума. Я ранен, помоги мне. Посмотри, никого нет?
– Нет никого, давай поспешим, скоро обед, здесь соберутся все обитатели дома.
Она подхватила Тони под мышки и помогла ему подняться.
– Боже мой, ты весь в крови, и стена в крови. Но я потом приду и протру здесь все. Держись за меня, и поспешим, хотя рискуем попасться кому-нибудь на глаза.
И они поспешили через холл. Юльку всю трясло. Ей казалось, что в любой момент кто-либо выйдет в холл или встретится на лестнице в коридоре, но все обошлось, удивительно удачно. И только она завела Тони в детскую, как послышались в коридоре шаги. Она защелкнула комнату на замок. Мария Игнатьевна охнула и хотела что-то сказать, но Юлька приложила палец к губам. И в этот момент кто-то постучал к ним в комнату. Юлька молча сделала знак Марии Игнатьевны. Чтобы она говорила.
– Кто там? – негромко спросила она.
– Это я, откройте, мне нужно задать несколько вопросов вашей няне, – послышался голос полицейского.
– Ей нездоровиться, она приняла лекарство и только что уснула.
– Придется ее разбудить, мне необходимо с ней поговорить, – настаивал полицейский.
– Вы уже говорили с ней, а сейчас она приняла снотворное и успокоительное, так что разговора сегодня не будет. Поговорите завтра, а сейчас не мешайте, я укачиваю ребенка.
Танюшка действительно капризничала, она тянулась к Юльке, а Юлька со всей силы поддерживала Тони, который обвис у нее на руках.
Что-то недовольно бурча, полицейский отошел от двери. Мария Игнатьевна посадила Танюшу в кроватку и стала помогать Юльке раздевать Тони. Раздвинули диван, постелили на нем клеенку, потом простыни и уложили Тони, снимая с него окровавленную одежду. Он был ранен в грудь, и как держался на ногах, все это время, непонятно.
– Ранение сквозное, с одной стороны это хорошо, но сколько он потерял крови, неизвестно, – тихо проговорила Мария Игнатьевна.
– Мы сможем только протереть вокруг раны и наложить повязку, а больше я не знаю, чем помочь.
– Я тоже не знаю, мне не приходилось лечить стрелянные раны. Но, чтобы не было заражения, необходимо промыть рану и сделать укол пенициллина. Где у вас аптечка?
– В моей комнате. Я закрою вас на замок, чтобы кто-нибудь не ввалился, – и Мария Игнатьевна вышла, тихо прикрыв дверь.
Тони лежал на диване раздетый, бледный с закрытыми глазами и тяжело дышал. Юлька успокаивала Танечку, стараясь не думать, что время идет, а с ним убегает медленной кровавой струйкой жизнь Тони. Клацнул замок, открылась дверь, пришла Мария Игнатьевна. Промыли рану перекисью водорода, пока Мария Игнатьевна накладывала повязку, Юлька приготовила укол.
– Я не могу делать уколы, всю жизнь прожила, а так и не научилась.
– Я сделаю сама, придержите его на боку, – и Юлька уколола Тони в ягодицу.
– Я вашему сыну, Марку, не один и не два раза колола. У него было воспаление легких, выкарабкался. Зато сейчас проходит, словно чужой, будто и не видел меня, не то, чтобы объяснялся в любви. Но еще не вечер, мы еще поговорим с ним об этом. А что же делать с Тони? И что с ним произошло? Как он очутился в вашем доме? – удивлялась Юлька.
– Что ж, пока не очнется, мы ничего не узнаем. Вот только в детской ему не место, а куда его девать, ума не приложу.
Мария Игнатьевна повернулась к двери. Снова послышались шаги, они остановились возле двери, с той стороны кто-то стоял.
– Баю, баюшки, баю, – тихо запела песню бабушка, взяв Танюшу на руки. – Спи внученька, спи мое солнышко, – и она снова запела колыбельную. И через несколько минут Юлька и Мария Игнатьевна услышали, как шаги затихли в конце коридора.
– Мне нужно пойти протереть стенку и пол за шторой у окна, там все в крови.
– Нет, тебе нельзя выходить. Пойду я, а ты останешься с Танечкой. Меня он хоть и встретит, я могу сказать, что уложила ребенка и вышла отдохнуть. Закроешься на замок, и защелкни, чтобы нельзя было открыть снаружи. Когда я приду, запою под дверью колыбельную, откроешь, но, если просто буду говорить: «Юля, Юля! Проснись!» – то не открывай. Знай, значит рядом со мной стоит кто-нибудь.
Мария Игнатьевна вышла, и Юлька защелкнула за ней дверь. А хозяйка пошла на кухню и сказала, что хочет выпить чаю с вишневым вареньем.
– Принесите мне чай в холл и баночку с вареньем и вазочку для косточек, как я люблю.
А она любила, прям с банки вылавливать вишни, а косточки собирала в вазочку, потом разбивала их молоточком и зернышки вишневые были для нее еще большим лакомством, чем сами вишни.
Жозефина подала на стол литровую баночку с вареньем и вазочку, и тут же на подносе стоял в чайничке горячий чай.
Хозяйка, не торопясь ела вишни, обсасывая каждую косточку и советовалась с Жозефиной о завтрашнем меню. Потом она поднялась из-за стола и с баночкой в одной руке и вазочкой в другой, подошла к окну.
– Мне показалось, что подошла машина. Я жду, сегодня у нас будут гости.
– Я в курсе мадам, – ответила Жозефина.
– Ты проверила приготовленные комнаты для детей и синьора с его женой?
– Все готово, комнаты готовы, обед тоже.
– Вот и хорошо, только что-то шторы висят небрежно, – и хозяйка стала поправлять шторы, Жозефина кинулась ей помогать. Но Мария Игнатьевна успела первой заметить кровь на стенке и когда Жозефина подскочила к занавеске, Мария Игнатьевна шагнула в сторону, так что Жозефина задела хозяйку, совсем немного, но этого было достаточно, чтобы Мария Игнатьевна, будто бы подбитая под локоть выпустила из рук банку с вареньем, кинув ее прямо в стену за шторой. С такой силой, что банка разлетелась в дребезги, а вишневое варенье обляпало стены, пол, шторы. Попало на платье хозяйки. Жозефина ахнула, вся побледнела, и замерла на месте, ожидая строгого выговора. Но Мария Игнатьевна, сделав строгое лицо, лишь с досадой проговорила:
– Ты иногда бываешь неуклюжей, Жозефина. На кухне это очень опасно. Скажи Софе, пусть поможет тебе убраться. И перевесьте шторы, возьми кремовые или салатовые, а можешь повесить бардовые, ты знаешь, подскажи Софье. Да стены и пол вымойте тщательно с мылом или порошком. Да поторопитесь, будет неприятно, если гости приедут, а у нас беспорядок. Чай с вареньем отменяется, расхотелось.