Михаил Тверской

Наследники Ярослава

Политику часто называют «искусством возможного». Оставив Божьему промыслу заботу об отмщении степнякам за гибель Ярослава Всеволодовича, князья занялись вопросом «о хлебе насущном». С кончиной Ярослава между его сыновьями — Александром Невским, Андреем Суздальским, Константином Галицким, Михаилом Хоробритом и Ярославом Переяславским — началась обычная борьба наследников за верховную власть и земли. Братья Ярославичи интриговали друг против друга и все вместе — против своего дяди князя Святослава Всеволодовича, занявшего в 1247 году по праву старшинства стольный Владимир. Каждый искал поддержки у Батыя, а кое-кто — и в далёком Каракоруме.

Не зная перипетий этой борьбы, мы знаем её результаты. В 1249 году Святослав Всеволодович был изгнан из Владимира Андреем Ярославичем, получившим ярлык на великое княжение Владимирское во время поездки в Орду в 1248/49 году. В 1252 году Александр Ярославич, изгнав Андрея при помощи татар, сам стал великим князем Владимирским. Полагают, что именно тогда Невский герой заставил брата Ярослава уступить ему Переяславль, а взамен дал ему свой удел — Тверь (85, 116).

Обмен этот был не вполне эквивалентным. Тверь при всём её стратегическом значении была окраиной тогдашней Владимиро-Суздальской Руси, а Переяславль — её второй столицей. Но за спиной Александра стояла благоволившая ему Орда (77, 262).

В итоге семейных разборок сыновей и внуков Всеволода Большое Гнездо младший брат Невского Ярослав Ярославич — отец героя нашей книги — не по своей воле стал первым в полном смысле слова тверским князем. Тверь стала его уделом — неотчуждаемой наследственной вотчиной.

Глава 2

КОД СУДЬБЫ

Судьба — вещь загадочная и

разумом не постижимая.

Время подобно змее, которая кусает собственный хвост. И всякое начало есть начало конца. Подвиг Михаила Тверского обусловлен всей его жизнью, начиная со дня рождения и дня крещения. И дело здесь не только в том, что, как известно, «человека формируют обстоятельства». И та и другая дата, согласно представлениям русского Средневековья, таила в себе некий код судьбы.

Древность не любила случайностей и во всём искала таинственные закономерности. Христиане относили ход событий на счёт непостижимого Божьего промысла. Но за пределами церковных стен жила и процветала древняя, как мир, астрология. Её изобретателем считался строитель Вавилонской башни мифический исполин Нимрод (45, 513).

Византийская Хроника Георгия Амартола, переведённая с греческого ещё книжниками Ярослава Мудрого, была одной из самых популярных книг Древней Руси. В ней содержалась всеобщая история, начиная от Сотворения мира и до современного автору хроники императора Михаила (842—867). В правление князя Михаила Ярославича в Твери был изготовлен иллюстрированный список знаменитого труда (98, 15). Надо полагать, что Михаил был хорошо знаком с этим произведением и черпал из него примеры царского поведения и житейской мудрости. Пользуясь Хроникой, переведённой на современный русский язык, мы можем до некоторой степени проникнуть в мировоззрение героя нашей книги.

Звездословие

Уже на первых страницах Хроники появляется загадочный Нимрод, который научил персов «звездозаконию и звездословию — якобы всё о рождённых предсказывается по небесному движению. От них науке о рождении научились эллины, которые начали возводить происходящее к движению звёзд» (1, 40).

Желание знать будущее — наряду с желанием бессмертия и власти над миром — одно из самых сильных человеческих желаний. Русские князья, безусловно, интересовались астрологией и тайком от своих духовников заказывали свои гороскопы. Летописцы, разумеется, замалчивают эту тему. Но князь Михаил Тверской, которого «премудрая мати» княгиня Ксения Юрьевна «научи святым книгам и всякой премудрости», был, конечно, увлечён тайнами познания (84, 130).

Итак, начало любой биографии — даты рождения и крещения. Обе заслуживают памяти. Так считали и на востоке, и на западе христианского мира. «Согласно христианскому обычаю... церковный праздник или святой покровитель в день рождения предопределяет судьбу новорождённого или, по крайней мере, гарантирует ему особо надёжного защитника перед Богом» (86, 29).

Не имея точных указаний в источниках, мы можем искать дату рождения Михаила Тверского путём окольных рассуждений. Для этого нам понадобится небольшой экскурс в область древнерусской хронологии, иначе говоря — «познания времени». Казалось бы, при некотором навыке нет ничего проще метаморфоз календаря, где все проблемы решаются методом вычитания или сложения. Однако в арифметических упражнениях на тему календаря внимательному взгляду открывается зияющая бездна.

Историк — если, конечно, он не простой ремесленник, а подлинный мастер своего дела — ощущает себя обладателем сокровенного знания. Он посвящён в тайну Времени. Он знает, какая бездна дремлет за расхожими суждениями о времени. Он — собеседник великих мыслителей прошлого, которые вслед за блаженным Августином стремились проникнуть в самую суть этой тайны.

«А мы только и говорим: “время и время, времена и времена”; “как долго он это говорил”; “как долго он это делал”; “какое долгое время я этого не видел”; “чтобы произнести этот слог, времени требуется вдвое больше, чем для того, краткого”. Мы и говорим это и слышим это; сами понимаем и нас понимают. Это яснее ясного, обычнее обычного, и это же так темно, что понять это — это открытие» (40, 223).

Часы и череп

Средневековые алхимики любили украшать свой кабинет пожелтевшим от времени человеческим черепом — символом бренности всего живущего. Из его пустых глазниц на них глядело само беспощадное Время.

А где-то рядом с черепом стояли песочные часы — гениальный в своей простоте прибор для отсчёта времени, изобретение каких-то древних цивилизаций. Глядя на то, как тонкой струйкой вытекает песок из стеклянной колбы, даже самый легкомысленный человек смущённо умолкает и неотрывно следит за процессом. Быстрое и необратимое течение времени — а вместе с ним и человеческой жизни — представлено в этой тонкой струйке с беспощадной очевидностью. И чтобы скрыть шевельнувшуюся панику, человек растерянно тянет бессмысленное «да-а-а»...

Бесконечность времени так же непостижима, как и бесконечность пространства. Эта тайна унижает человека своей громадностью, вдавливает его в прах, из которого он создан.

Не желая признавать себя побеждённым, человек идёт на хитрость: делит время и пространство на большое (недоступное его пониманию и воображению и потому безразличное) и малое (доступное и потому вызывающее интерес). Это вырезанное из большого малое время и пространство он, в свою очередь, делит на равные доли. Так возникли века и годы, вёрсты и сажени. Видимое звёздное небо он разделил на созвездия, а земной шар — на параллели и меридианы. Всякий явившийся на свет человек измеряет свою жизнь прожитыми годами, а пройденное пространство — мерами длины. Вне этой условной системы координат во времени и пространстве человек — ничто, исчезающе малая величина.

История — это жалкая попытка человека приручить время, очеловечить его и тем спастись от падения в бездну хаоса...

Дым хронологии

Воздав должное сомнениям блаженного Августина и рассуждениям доктора Фауста, вернёмся к колыбели нашего героя — князя Михаила Тверского. Пытаясь установить дату рождения будущего святого, историк с первых шагов вступает в густые заросли источниковедческих проблем. И первая из них — хронологическая... Подобно тому как, находясь в другой стране, мы постоянно переводим цену приглянувшегося нам товара или услуги в привычную для нас денежную систему, так и историк должен постоянно конвертировать старое летописное время в новое, современное.