Страница 8 из 25
Кукловод. Тот, кто захватил сознание Георгия и, по сути, стал причиной его гибели.
— Надо брать, — вытолкнул приказ из саднящего горла Николай. — Быстро! Вот это настоящий покупатель.
Но какой там! Оперативники не успели двинуться с места, как тот, кто подчинил себе сознание покойного Георгия, канул во тьму свалки, где найти его возможным никак не представлялось.
Вот так и вышло, что окончательным результатом незамысловатой вроде операции выступили два трупа и три банки с такими ингредиентами, которые даже темные колдуны или самые отвязные ведьмы, окончательно склонившиеся на сторону мрака, не рискнут пускать в ход. Да что там! Просто хранить. Потому что за такие штуки никакого суда и следствия со стороны отдела не последует, а только допрос и последующее воздаяние по заслугам. Причем скорость и безболезненность воздаяния напрямую зависит от личной коммуникабельности и готовности к диалогу на допросе.
По сути, кроме как провалом случившееся назвать было нельзя, по причине чего, собственно, Ровнин и распекал провинившуюся парочку в своем кабинете, причем в присутствии остальных сотрудников отдела. Нет-нет, никакой показательной порки, ничего подобного. Просто случившееся событие даже с учетом специфики работы отдела 15-К являлось из ряда вон выходящим, вот и совместил Олег Георгиевич головомойку с производственным совещанием.
— Правы они оба, — подал голос Михеев, а после потер щеки ладонями, сгоняя остатки сонливости. — Колька действовал полностью по ситуации. И Женька тоже ни при чем, она пыталась этого стервеца спасти, как ей было велено. Но кто мог предположить, что покупатель одержимым окажется? Мало того, что он еще и палить начнет?
— Последнее меня более всего смущает. — Ровнин уселся за стол. — Может, даже больше чем то, что на теневом рынке снова всплыла эта дрянь. Одержимость. Давненько в столице никто таким не баловался, по крайней мере так нагло, в открытую. Втихаря, уверен, случалось, зная нашу клиентуру, можно в том не сомневаться, но вот так, напоказ, с потенциальной готовностью на убийство, чуть ли не демонстративно? Это кто же такой смелый?
— Или глупый, — поправила его Тицина.
— Вот уж нет! — возразила ей тетя Паша. — Наш некто кто угодно, только не дурак. В первую очередь потому что дураку ни к чему тот товар, который выступал предметом сделки. Не по ранжиру он ему. Что там! Он не всякому умнику по плечу. Сколько я смогу назвать имен тех, кто горазд на волшбу или ритуалы такого уровня, при котором понадобятся такие ингредиенты? Десятка полтора максимум, кабы не меньше. Ну а в том, что его собирались пустить в ход максимально скоро, даже не сомневайтесь. Для стояния на полке подобное не приобретают, оно непременно должно пойти в ход. Товар скоропортящийся, месяц-другой, и можно выбрасывать.
— Сдается мне, что список имен, который ты имела в виду, смело можно мартирологом назвать, — заметил Пал Палыч. — Поскольку все его участники мертвы, причем давно.
— Ван Дорк точно жив, собака такая, все никак не окочурится. Он опять меня с Новым годом поздравил и коробку с бельгийским шоколадом передал, — поправила его уборщица. — Но кого-кого, а его точно в Москве нет. И пока меня костлявая не приберет, он сюда не сунется, таковы условия нашей сделки. Плюс еще двадцать лет после моей смерти.
— А если мы все же неправы? — предположила Вика. — Может, это не для себя покупалось, а для перепродажи? Тому же… Э-э-э… Ван… Как его, теть Паша?
— Дорку, — напомнила старушка. — Да нет, не думаю. Слишком сложно. Купи, храни, потом еще через границу переправь, и я сейчас не о доблестной таможенной службе речь веду. Это все время и риски. Очень большие риски. Чересчур уж многослойная схема.
— Зато и доход хорош.
— На Шлюндта намекаешь? — проницательно глянула на девушку тетя Паша. — Ну да, этот здесь обретается и по-прежнему за копейку удавиться готов. Но — нет. Чересчур скользкая тема, даже для него. Очень уж за гранью закона находится. Хотя закон для него, как всегда, вторичен. Главное — следы. Он никогда их не оставляет, а тут вон целый ворох. Да, пока они никуда не ведут, но есть же? Так что, нет, Шлюндт тут ни при чем.
— Что еще примечательно, — кивнув уборщице в знак того, что ее доводы приняты, продолжила Виктория. — А тара-то для хранения изменилась.
— Вроде та же, — глянул на нее Михеев. — Или я что-то упустил?
— Упустил, — подтвердила девушка. — Вот, клеймо появилось. Смотрите.
Она перевернула емкость вверх дном и продемонстрировала собравшимся небольшой кругляш, вдавленный в стекло, на котором были изображены раскрытая книга и меч, как бы рассекающий ее на две части.
— Почти знак качества, — фыркнула Тицина. — Однако!
— Не почти, а он и есть, — мрачно сообщила ей тетя Паша.
— Во наглый! — не выдержала Женька. — Это до какой степени надо быть уверенным в своей неприкасаемости?
— Или неуловимости, — поправила ее Тицина.
— А я думаю, что это как раз очень хорошо, — произнес Николай. — Наглых и самоуверенных ловить проще всего. Они чаще ошибки совершают.
— И да, и нет. — Ровнин достал из ящика стола трубку и пачку табаку. — Чаще, конечно, да, но… Плюс я не уверен, что это личное клеймо нашего фабриканта. Это может быть и цеховой знак, причем с изрядной такой историей, уходящей корнями, например, в Средневековье. Надо будет в базе покопаться, поискать совпадения. Если прав ты, Коля, то на этот раз нам, может, и повезет. Если я, то все не так радужно.
— Почему? — тут же спросила Мезенцева.