Ищите женщину

— Пей, и не задавай глупых вопросов, — хмыкнул голос. — Алкашня недобитая. Это ж надо было так ужраться! А мне теперь возись с вами, в божеский вид приводи.

— Уверуйте в меня!

— Арон, ей-богу, в сотый раз это уже не смешно, — отмахнулся голос. Как голос может отмахнуться — Трендель не знал, но ощущение было именно такое. Отмахнулся. Рукой. Тонкой изящной рукой, которая никак не могла принадлежать мужику. А то, что перед ним сейчас стоит именно мужик — ладно, не мужик, а пацан, Трендель был не твердо, но уверен.

— Я не Арон! — высокомерно пророкотал голос, и Трендель наконец-то смог приоткрыть один глаз, чтобы увидеть, как из сияющего облака — как бы это сказать, чтобы не обматерить — проявляется! Проявляется фигура высокого тощего мужика с лицом, так похожим на его собственное. Он даже подозревал, что и цвет у них сейчас одинаково насыщенно-зеленый.

— Эй, ползи в кусты, нечего мне пейзаж портить! — пнул Тренделя кто-то в бок. Не больно, но чувствительно. — Я с самого утра территорию облагораживаю не для твоих арий.

— Ка-а-а-ки-и-х а-а-ари-ий? — прохрипел Трендель, удерживая внутри взбесившийся вдруг желудок.

— Риголетто, вот каких. Ползи, ползи, друг мой Хрюндель, тут недалече. На звук ползи, если на взгляд не можешь. Черный уже там. Практикуется.

— Я не Хр….

— Уверуйте в меня!

— Слышь, мужик! Отстань! У меня и без твоей веры утро дрянное выдалось. Эх, мне б сейчас гитару!

Прародитель Орк — а это был без всякого сомнения именно он — озадаченно примолк, рассматривая композицию картины «На привале».

Смотреть было не на что, если честно. Небольшая полянка чуть в стороне от тракта. Когда-то здесь было вполне обустроенное и удобное местечко для отдыха. Большое кострище, выложенное диким камнем. Чуть в стороне вытесанные из бревен лавки и громадный валун, наполовину вросший в землю. Как он сюда попал и откуда — никто не знал. Валун заменял стол, и был весьма удобен. Тут даже коновязь сохранилась. А в стороне, прячась за густыми зарослями, мирно журчала по камушкам неширокая речушка, по берегам которой то тут, то там пробивались роднички.

Хорошее было место. Когда-то. Сейчас же…. И сейчас оно обретало вполне обжитой вид: над кострищем колдовал невысокий молодой мужчина, что-то старательно размешивая в большом котле. Маленький котенок арибас играл с кем-то очень мелким и белоснежным. Белоснежный почему-то тоненько визжал человеческим голосом. Арибас постарше старательно сгребал в кучу ветки. Три эльфа, переругиваясь, старательно шкрябали подобием метелок. А руководил процессом…. Тут Орк пригляделся к ауре худенького парнишки, мысленно пожал плечами. Аура — она и в Степи аура. Ничего особенного. Подумаешь — сквозь кисею невинности просачивается лилово-розовый оттенок утренней зари.

— Хочу гитару! — вторгся в размышления Орка злой голос мальчишки. — Гитару! Можно басовую. Можно даже без струн и чтобы целиком была из дерева.

— Лерыч, успокойся! — отозвался от костра мужчина. — Ничего же не случилось. Все живы.

— А кто тебе сказал, что я волнуюсь, Прош? Кто этот смертник? Стоило мне на пять минут в кустики отойти, с Алексичем пообщаться, рыбки на ужин поймать — возвращаюсь и что я вижу?

— Лер, да что ты в самом деле? Ну, выпили мужики. Ну, половили синих зайцев. Может, это у них такая забава всенародная. Чего ты им в рассол подмешал, что они уже полчаса в кустах сидят?

Орк обернулся на кустики. Там были не только Черный Эльф и Трендель. Там были и три низкорослых бородача в вороненых кольчугах.

— Гномы-то откуда взялись?! — мысленно возопил Орк. — Тэрри, мы так не договаривались! Ай! Мелкий, ты обнаглел?! Как ты посмел наступить на ногу Богу?!

— Я тебе еще и на голову наступлю! — грозно рыкнул Лерыч, вновь наступая Орку на большой палец тяжелым каблуком. — Наступлю, и даже уверую, если ты мне сейчас же гитару изобразишь. Я из нее кое-кому галстук сделаю, хотя это и не этично.

Орк про галстук не очень понял. Как-то не до галстуков в Степи.

— Может, лучше дубинку? — осторожно спросил он, переставляя Лерыча в сторонку. — Дубинкой — оно всяко сподручней. Слушай, откуда вы такие взялись?

Лерыч фыркнул, как сердитый еж, сунул руки в карманы своего странного пятнистого комбинезона и отправился к пищащему зверенышу.

— Мик, не мучай Ляльку, — присела я на корточки перед котенком. — Она девочка хорошая.

— И мусию! — обиженно засопел котенок, перекидываясь в ребятенка. — Я ее худю, вот.

— Она опять ныла, что стала толстой и неповоротливой? — догадалась я, подхватывая на руки изгвазданную и замурзанную Ляльку. — Тогда все правильно. Красота требует жертв. Айда к ручью — мыться будем.

По моей просьбе Алексич еще ночью создал небольшую заводь. Воды там было по грудь, так что вымыться можно было прекрасно. Алексич даже подогрев устроил. Уж не знаю, каким способом, но вода была как парное молоко и даже теплее. Для малыша и Ляльки тоже были созданы небольшие лягушатники. Микош уже радостно верещал, барахтаясь в теплой воде. Лялька шипела сквозь зубы, ругаясь непотребными словами. Мыться в речке она боялась.

— Лер, я же не морская свинка, — ныла она, в очередной раз выныривая из воды. — Я Заморская! Лер, я плавать не умею! И вообще — это ты во всем виновата! Бульк!

Злая я, знаю. Но как тут было не злиться! После того, как Арон высшей волей вернул в Нариен весну, убрал дождь и холод, почистил солнышко и рассадил в небесах симпатичные облака, мы вновь отправились в путь. Эльфы, получившие от Великого Покровителя конкретный втык, уже не трепыхались. Ехали следом за нами на смирных коняшках, матерились по-эльфийски. Будешь тут материться, если до этой эпопеи на коня ни разу не садился. В первый вечер мы и не знали — плакать нам или смеяться. Эльфы ходили, широко расставляя ноги и с завистью поглядывали на нас. Черный эльф потом выдал им какую-то мазь.

Мы с мальчишками ехали в кибитке. Тоже «прэлэстно», пока не привыкнешь. Ляльку нам Трендель не отдавал до самого вечера. Так и вез, примостив клеточку перед собой. Второй день прошел так же мирно, только Лялька спряталась в кибитке и вылезать к Тренделю не хотела. Тот повздыхал, но отвязался. А вечером, едва мы добрались до этого чУдного местечка, к нам прибились гномы. Знакомые Тренделя и Черного. Возвращались из войска в свои горы. Как водится, приняли за встречу. Добавили за знакомство. «Друг моего друга мой друг» — формула стара, как Вселенная. Прошка, как человек подозрительный и студенческим братством обученный, пил воду. Этот трюк с двумя кружками мы освоили еще на первом курсе. Я пить и вовсе не стала, сославшись на то, что обет держу. Не пить ничего, крепче компота. Не понравилось мне, как гномы перемигивались, добывая из объемистых мешков бутыли с мутным пойлом.

Ладно, Эльфу и Тренделю мы не указчики. Взрослые мальчики, чего уж там. Эльфятам Прошка напомнил прошлую попойку. Те позеленели и сослались на Покровителя, который заповедал. Не помню, что именно, но гномы отвязались. Потом я ушла к речке, предварительно загнав в кибитку сонных котят. Ляльку взяла с собой. Поболтала в воде жемчужным ожерельем, и полночи душевно беседовала с Алексичем. Тот был доволен и встречей, и теплом, снизошедшим на Мир.

— Хорошая ты девка, Лерыч, — выдал водяной, когда я попросила его сделать заводь. Я чуть в воду не рухнула.

— Да ты не бойся, никому не скажу, — усмехнулся он. — Я тебе даже помогу чуток. Эти приду…. Пропойцы смотреть не умеют. Видят то, что хотят видеть. Вот, глотни.

И подал лист кувшинки, свернутый кулечком. Искристая капелька воды покоилась там.

— Не бойся, глотай. Это вода из Животворящего источника. До поры она скроет твои тайны.

— Эх, еще бы и Ляльку напоить чем-нибудь, — вздохнула я, проглотив капельку.

— Думаешь, проболтается?

— Сознательно вряд ли. А вот между делом, или в обиде — может. Блондинка же!

— Чего это я блондинка?! — тут же завелась Лялька. — Сама ты блондинка! Черный с тебя глаз не сводит, а ты опять! Эх!