Страница 46 из 54
Среди элит, которые поставили на карту огромное богатство, власть и привилегии, первая тенденция превалирует.
А поскольку элиты в значительной степени формируют правила, нормы и информационные потоки в обществе, это означает, что мы все попали в гиперконкурентный и пугающий момент, ожидая, когда упадет пенни. Элиты могут сознательно воспитывать менталитет «мы против них» (через ура-патриотизм, клинья и расовую неприязнь), чтобы не дать обычным людям больше сотрудничать для достижения своих общих интересов11.
Революция, в конце концов, во многих отношениях - это сотрудничество. Предпринимая действия, и чтобы предотвратить это, правители иногда используют дух сотрудничества масс, вступая в войну против общего внешнего врага.
Наш совместный дарвиновский момент
Чрезмерная конкуренция на этом этапе предварительного кризиса наиболее заметно и роковым образом проявляется в дебатах по поводу «жесткой экономии», когда страны спасают инвестиционные банки, оставляя большинство граждан томиться в условиях увольнений, сокращения пенсий и заработной платы. Кажется, что никакие меры, направленные на предотвращение дефолтов и убытков инвесторов, не являются слишком драконовскими.
Но во многих исторических случаях (Россия, Исландия, Аргентина) только после массового финансового дефолта - то есть после того, как упадок был завершен, - страны могли коренным образом пересмотреть свои денежно-кредитные и банковские системы, сделав восстановление возможным. Из-за этого «высвобождение» звучит как давно назревший отпуск. Однако важно подчеркнуть, что сейчас мы сталкиваемся не только с крахом и реорганизацией национального финансового сектора, но и с критическим поворотом от общей экспансионистской траектории самой цивилизации.
Наше коллективное прохождение и реорганизацию после фазы освобождения этого ключевого адаптивного цикла можно рассматривать как эволюционное событие. И, как отмечалось выше, эволюция определяется как сотрудничеством, так и конкуренцией. Действительно, до сих пор сотрудничество является источником большинства выдающихся достижений нашего вида.
Язык, который дает нам возможность координировать наше поведение в пространстве и времени, сделал нас, безусловно, самыми успешными видами крупных животных на планете. Наша социальная эволюция от групп охотников и собирателей к аграрным цивилизациям и индустриальному глобализму требовала все более высокого уровня кооперативного поведения: в качестве одного небольшого примера подумайте на мгновение о потрясающе насыщенных совместных действиях, необходимых для строительства и заселения небоскреба.
Однако по иронии судьбы в течение последних нескольких тысячелетий, и особенно в течение последнего столетия, социальная сложность допускала более высокую концентрацию богатства, а значит, и усиление экономического неравенства, а следовательно (по крайней мере, потенциально) усиление конкуренции за контроль над огромными скоплениями богатства.
Как указал Иван Ильич в своей классической работе 1974 года «Энергия и справедливость», существует общая корреляция между количеством энергии, протекающей через общество, и степенью неравенства внутри этого общества12. За счет топлива, позволяющего достичь наивысшего уровня потока энергии, когда-либо поддерживаемого какой-либо человеческой цивилизацией, некоторые люди накопили самые большие копи богатства, которые когда-либо видел мир.
Возможно, неудивительно, что именно во время упадка появится возможность для совместного эволюционного всплеска. Напомним, что на этапе спуска адаптивного цикла есть расширенные возможности для успеха. Большинство людей в наши дни склонны думать о новинках с чисто технологической точки зрения, и это правда, что электронная почта и Twitter могут ускорить социальные изменения - например, помогая организовать мгновенный политический митинг.
Но если каждый день проводить часы в одиночестве перед экраном, это не обязательно ведет к сотрудничеству, и вполне возможно, что мы не сможем рассчитывать на то, что наши портативные устройства продолжат функционировать в условиях глобального экономического кризиса, сбоев в торговле и нехватки ресурсов. Поэтому, возможно, именно в наших взаимодействиях внутри сообществ из плоти и крови возникнут самые решительные дальнейшие инновации.
Детали невозможно предсказать, но общая схема нашего необходимого кооперативного эволюционного скачка ясна: мы должны развивать повышенную коллективную способность сохранять природные ресурсы, сводя к минимуму наше антропогенное воздействие на экологические системы.
В некоторых отношениях это может оказаться не более чем обновлением традиционных обществ методов управления общими пастбищами или охотничьими угодьями. Но сегодня ставки намного выше: обновленные общие ресурсы должны распространяться на все возобновляемые и невозобновляемые ресурсы, а «менеджмент» должен приводить уровни добычи и сбора урожая в пределы долгосрочной способности природных систем к восстановлению и регенерации.
В то же время, когда потоки энергии сокращаются из-за истощения ископаемых видов топлива, нынешние уровни экономического неравенства станут неприемлемыми. Адаптация потребует от нас поиска способов мирного выравнивания игрового поля.
Создание основы для реорганизации (после фазы выпуска) потребует повышения устойчивости всех наших социальных структур и инфраструктур. В предстоящие десятилетия мы должны разработать низкоресурсные и низкоэнергетические способы удовлетворения человеческих потребностей, одновременно взращивая внутреннюю необходимость удерживать уровни населения в пределах долгосрочной емкости экосистем.
Есть те, кто говорит, что мы, люди, слишком эгоистичны и индивидуальны, чтобы совершить такой эволюционный скачок, и что даже если бы это было возможно, у нас просто слишком мало времени. Если они правы, то это может быть конец истории: мы можем скоро оказаться в «непригодном» мусорном ведре эволюционной истории.
Но, учитывая нашу впечатляющую историю совместных достижений и нашу способность быстро трансформировать наше коллективное поведение с помощью языка (на данный момент с помощью технологии мгновенной связи), очевидно, что у нашего вида есть, по крайней мере, неплохие шансы пережить сокращение населения.
Безусловно, движущей силой эволюции будет кризис. При необходимости адаптируемся. На этом этапе освобождения будет огромный потенциал для насилия. Помните, высвобождение - это фаза цикла, в которой капитал разрушается, и в настоящее время огромные груды человеческого, построенного и финансового капитала ждут, чтобы разрушиться.
Мы созданы для борьбы за осколки. Неудивительно, что многие из тех, кто ощущает ненадежность нашей нынешней ситуации, предпочли стать долбанутыми «выживальщиками». Но для нас дела пойдут намного лучше, если вместо того, чтобы накапливать оружие и консервы, мы будем проводить время, знакомясь с нашими соседями, узнавая, как проводить эффективные встречи или помогая разрабатывать устойчивые местные продовольственные системы.
Выживание будет зависеть от поиска совместных путей, на которых будут делаться жертвы. Дарвин говорит нам, что мы должны развиваться или умереть, и текущие обстоятельства делают этот выбор очевидным. Очевидно, многие думают, что фитнес и эгоизм - это одно и то же.
Но мы попали в наше текущее положение не потому, что мы слишком хорошо умеем сотрудничать, чтобы достичь коллективной пригодности, а, скорее, потому, что в нашем успехе мы не смогли принять во внимание конечную и хрупкую природу естественной природы систем, которые нас поддерживают. Это правда, что важна индивидуальная инициатива и что групповое мышление может сбивать с толку.