Страница 72 из 83
Так распорядились время и люди. Жаль, что и по сей день никто, кроме отдельных специалистов, не имеет возможности попасть в помещение, где находятся останки из женского монастыря Кремля. Однако желающие уже могут прийти и поклониться мощам великой княгини Московской — благоверной Евдокии, после их недавнего перенесения из подклети в соборный придел Уара.
Как видим, к мужским гробницам доступ сегодня свободный, к женским (кроме Евфросинии Московской) — всё ещё нет, хотя этому «нет» скоро уже девять десятилетий… Такой вот «двойной» княжеский пантеон в соборе Московского Кремля.
Однако тут следует вспомнить и о следующем. Важный для Церкви вопрос о похоронах женщин в мужских монастырях и, с другой стороны, особ «мужескаго пола» — в женских — специально рассматривался в 1551 году на Стоглавом соборе. Неплохо бы принять к сведению его примечательное решение: «Божественные правила не повелевают в мужских монастырех жён погребати, ни в женских мужей погребати, а от обычая же земля не токмо зде в российском царствии погребаются, но и в тамошних странех во Иерусалиме и во Египте и в Царе граде и в прочих странех свидетельствуют Божественные писания от жития святых…» Церковные установления данную традицию не признавали, но обычай такой в те времена существовал, и ничего с ним нельзя было поделать.
Многие, будучи в Музеях Московского Кремля, посещали знаменитый Архангельский собор, где погребены многие русские князья, а также великие князья и цари вплоть до эпохи Петра Первого. Они лежат тут, и память о них хранится в потомстве. Нет только одного царя — Бориса Годунова. Прах его покоится в Троице-Сергиевой обители. Много было великих и удельных князей на Руси, но не всем хватило места в Кремлёвском соборе.
Некоторые правители Древней Руси принимали перед кончиной схиму. О чём идёт речь? О степени и чине пострижения в монахи, об образе духовного подвижничества. Схима подразумевала особое смирение после обычного послушничества. Она могла быть малой или великой. Даже при пострижении в малую схиму инок обязывался отвергнуть всё, что так или иначе могло бы угождать телесным желаниям, быть послушным всякому и преодолеть любое стремление к стяжанию собственности… Только после тридцати лет малого схимничества монах мог принять великую схиму — обет особо строгого поста и непрерывной молитвы. Испытание не каждому под силу. Однако нам известны имена князей-схимников. Это, например, великий князь Александр Невский (в схиме Алексий), его сын — Андрей Александрович, собиратель Москвы Иван I Калита, князья Симеон Иванович (в схиме — Созонт), Иван II Иванович, Михаил Ярославич Тверской (в схиме — Матфей), а в дальнейшие времена цари — Василий III (в схиме — Варлаам), Иван IV (в схиме — Иона), Борис Годунов (в схиме — Боголеп).
Внутри храмов на Руси стали хоронить почти сразу после принятия христианства. Обычай пришёл из Византии, как и многие другие, связанные с православием. Там, в первую очередь, в главных церквах погребали византийских императоров, самых важных государственных деятелей и, конечно же, высших иерархов церкви — митрополитов и патриархов.
Исторически сложилось, что собор Архангела Михаила, расположившийся в самом центре Московского Кремля, стал местом, где нашли свой вечный покой представители столичных княжеских родов. Семейный некрополь династии Рюриковичей (времён Москвы) и основателей царского рода Романовых (начиная с XVII столетия) нынче — один из самых знаменитых храмов и нечто вроде музея, куда поклониться праху великих правителей Руси приходят ежедневно тысячи гостей и паломников.
Однако собор этот не первоначальный. На этом же месте когда-то стояла деревянная церковь Архистратига Михаила, которую в 1247—1248 годах построил брат Александра Невского — Михаил. Затем отличился князь Иван Калита, который в 1333 году «за одно лето» выстроил уже каменный храм. Именно так возводились обетные храмы — быстро и всем миром. А этот был отстроен как благодарность за то, что Москва пережила ужасный голод. Собор освятил тогда митрополит Феогност. В том виде, в котором Архангельский собор дошёл до наших дней, он был заново сооружён на старом фундаменте уже в 1505—1508 годах. В те времена Кремль отстраивали итальянские мастера. Один из них — Алевиз Новый — внёс в своё детище некоторые элементы современного ему искусства эпохи Возрождения.
Сегодня в соборе можно увидеть остатки фресок XV и XVI веков. Иконостас относится к XVII—XIX столетиям. Но уникальная роспись стен храма сотворена была во времена царя Алексея Михайловича — в 1652—1666 годах.
Над рядами гробниц мы видим ряд «предположительных» портретов князей, прах которых лежит в соборе. Они почти совпадают с каждым конкретным надгробием. Одежды на них — XVI века. Все князья стоят в молитвенной позе, обращены к алтарю, то есть — к востоку. Предполагается, что надгробные портреты князей почти полностью, один в один, повторяли предыдущие, во многом утраченные росписи Архангельского собора ещё XVI века. Но почему все князья, несмотря на то, что некоторые были и противниками верховной власти, и даже опальными, на стенах изображены в нимбах как святые? И над каждым из них мы видим лик его тезоименитого покровителя. Нимбы появились, видимо, благодаря византийской традиции. Там так изображались правители, это был символ богоизбранности власти. Но удивительно, как на Руси в сознании потомков, пусть даже не наяву, а лишь в иконографии, сложилось ощущение общего всепрощения по отношению ко всем своим государям. Кончина будто примирила всех их между собой, и весь род московских правителей попал под Господне покровительство. Князья словно признаются «святопреставленными», или «святопочившими». Они стоят в молитвенных позах, они молят о сохранении Русской земли. Так представляли себе это создатели росписей.
К созданию фресок могут иметь отношение такие выдающиеся иконописцы, как Симон Ушаков, Яков Казанец, Степан Рязанец, Фёдор Зубов, Сидор Поспеев и Иосиф Владимиров. Существовали до этого ещё более ранние лики, когда при Иване Грозном собор расписали в 1564—1565 годах. Но после Смутного времени те фрески плохо сохранились, их закрыли новыми. В Архангельском соборе Рюриковичи лежат вдоль южной стены (великие князья Московские), у стены западной — удельные князья и другие родственники князей великих, а по северной — все остальные, те, кто скончался, например, в Москве, в опале. В начале XX века были заказаны специальные латунные крышки, которые расположили сверху могил. В таком виде саркофаги и сохранились до наших дней, такими их видят посетители собора.
Но вернёмся к гробницам женским, которые скрыты от посторонних глаз.
В саркофаге благоверной княгини Евдокии — инокини Евфросинии — обнаружили обрывки кожаного монашеского пояса, на котором удалось рассмотреть тиснёные иконописные изображения православных двунадесятых праздников, включая некоторые к ним надписи.
Как комментировала руководитель рабочей группы Музеев Московского Кремля по изучению некрополя русских княгинь Т. Д. Панова, «когда в 1929 г. вскрыли саркофаг великой княгини Евдокии Донской (инокини Евфросинии), то кроме двух обрывков кожаного монашеского пояса и нескольких фрагментов ткани на скелете уже ничего не было. За 500 с лишним лет (с 1407 г.) одежды этой женщины истлели и рассыпались. Кожа — более долговечный материал. Пояс Евфросинии был украшен тиснёными изображениями двунадесятых праздников и надписями к ним. И хотя он сохранился частично, даже в таком виде он представляет большой интерес для изучения истории атрибутов русского монашества (работа реставратора высшей категории Н. П. Синицыной)».
Неправедные действия властей по вскрытию могил, однако, дали возможность исследователям русского средневекового монашества получить свойственную той эпохе редчайшую деталь одеяния ушедшей от мира правительницы Руси. То, что можно было рассмотреть в уникальных случаях разве что только на книжных миниатюрах, теперь появилось через века в виде реальной, не истлевшей от времени вещи.