Евдокия Московская

После Октябрьского переворота 1917 года и событий ноября 1918 года в Московском Кремле произошло много перемен. Судьбу Вознесенского монастыря и гробницы Евдокии-Евфросинии постигла не лучшая участь, пока не пришло время расставлять всё на свои места уже в XXI столетии.

Впервые раку и сень над мощами княгини вскрыли уже в 1922 году. Тогда изъяли драгоценные металлы. Но сами мощи преподобной Евфросинии не пострадали, их не тронули, и они сохранились под полом собора.

А когда в 1929 году начали разрушение монастыря, то увидели, что гробница из белого камня, где находились мощи преподобной Евфросинии, оказалась повреждённой. С трудом её вынули из-под земли…

В тот год в Кремле началось активное переустройство. Первым делом решили снести самые древние монастыри: Чудов и Вознесенский. Они не считались тогда большой исторической ценностью. А на их месте задумали возвести новые здания некоего советского «классицизма». Что с успехом было спроектировано архитектором Рербергом, а затем и осуществлено, быстро и безжалостно.

В те дни заведующий памятниками Кремля искусствовед Н. Н. Померанцев и архитектор памятников Кремля Д. Н. Сухов обратились с заявлением к наркому просвещения А. В. Луначарскому: «В среду 5 июня 1929 года комендантом Кремля тов. Петерсоном было сделано словесное распоряжение об освобождении от музейных вещей в недельный срок помещений бывших Чудова и Вознесенского монастырей в Кремле в связи со сносом указанных древних зданий для постройки на этом месте здания Военной школы ВЦИК». Они обосновали историческую и культурную (о духовной и говорить было нельзя) ценность Вознесенского и Чудова монастырей. Приложили также записку архитекторов А. В. Щусева, И. В. Жолтовского, И. А. Фомина, И. И. Машкова, где было отмечено, что «уничтожение указанных частей Кремля будет равносильно окончательной, непоправимой гибели и уничтожению Московского Кремля как памятника искусства мирового значения».

Но летом 1929 года приступили к разборке зданий обителей. Оставалось только спасать оставшееся. Учёные стали делать обмеры, производить фотографирование, составлять описание древних стенописей, обследовать и вывозить (фактически выносить) гробницы из Вознесенского собора. Спасали его иконостас, который успели демонтировать, и он сохранился, переведённый в церковь Двенадцати Апостолов.

Благодаря усилиям Н. Н. Померанцева, приглашённого им историка, сотрудника музея В. И. Иванова, и Д. Н. Сухова удалось сохранить белокаменные саркофаги с останками женщин-правительниц Руси. Тогда, в августе — декабре 1929 года, была спасена от варварского уничтожения гробница с мощами преподобной Евфросинии Московской. Была создана комиссия для изучения и сохранения некрополя Вознесенской обители, которую возглавлял замдиректора Оружейной палаты В. К. Клейн. Когда вскрыли полы в Вознесенском соборе, то увидели намного большее количество гробниц, чем это наблюдалось визуально. Всего их было найдено почти шестьдесят! Ручным способом белокаменные саркофаги весом до двух тонн перевезли в Архангельский собор.

Разместить некрополь было негде. Поэтому выбрали подвальную часть собора — Судную палату, тут их и укрыли, с глаз долой от тех, кому это не по душе. Саркофаги опускали в подвал через пролом в стене, иного способа не было.

Спасли! Не всё, конечно, но что смогли…

Думали, что опускают в подвал ненадолго. Но оказалось — почти на сто лет…

Года 1929-й и 1930-й стали самыми драматичными для Музеев Московского Кремля. Разрушения памятников были чудовищными. Изъятые ценности сдавались в Госторг. Ситуация фактически привела к гибели профессионального научного коллектива музея, сотрудники не могли быть безучастными. Тогда, в конце 1929 года, покинул пост директора Д. Д. Иванов; чуть позднее, в январе 1930 года, он покончил жизнь самоубийством. Затем за восемь лет в музее сменилось четыре руководителя. При этом ни один из них не имел необходимого образования или опыта. В середине 1930-х до самой войны большинство ценных научных сотрудников были уволены. Надолго запоминается рассказ о том, как в 1929-м из сносимого Вознесенского монастыря с поспешностью переносили останки женщин из княжеских родов Средневековой Руси и России после Смутного времени. Всего осталось, как сообщают нам современные публикации, 56 таких саркофагов.

Они были помещены в подклетное помещение Архангельского собора Московского Кремля, доступ в которое для «обычных людей» пока закрыт.

Среди надгробий XV века остались, в частности, связанные с такими именами:

Евдокия, в монашестве Евфросиния (скончалась в 1407 году) — великая княгиня, жена Дмитрия Донского;

Софья Витовтовна (1453 год) — вдова великого князя Василия I Дмитриевича;

Мария Борисовна (1467 год) — первая жена великого князя Ивана III, скончавшаяся в возрасте 23 лет (видимо, от яда, так как в её тканях найдено много цинка и токсичных веществ);

Мария Ярославна (1485 год) — жена великого князя Василия II Васильевича.

По словам очевидцев, сделанные из белого камня надгробия весят почти до двух тонн!

И вот что интересно. «Лекарства в те далёкие времена, — пишет современный исследователь, — были небезопасными — их делали на основе мышьяка, свинца и ртути. Косметическими средствами, которыми средневековые красавицы щедро пользовались, служили краски, используемые иконописцами, а именно — свинцовые белила (к ним для яркости добавляли ещё и барий), киноварь, содержавшая много ртути и серы». Таким образом, многие женщины просто не доживали свой век, а когда их начинали лечить от недугов, то происходило всё наоборот: они заболевали всё больше.

Другим «фактором смерти» являлись… известные яды, о чём мы уже говорили в первой главе нашей книги. Неугодных убирали вполне «профессионально». В подтверждение этого факта мы читаем там же: «Изучив микроэлементный состав волос царицы (речь идёт об Анастасии, первой жене Ивана Грозного), фрагмента ткани и тлена, эксперт-химик обнаружил в них большое количество солей ртути. И стало понятным, что причиной смерти царицы Анастасии оказался один из «популярнейших» ядов Средневековья. Другим способом — принимая лекарство, пользуясь косметикой, — эта молодая женщина не могла бы накопить в своём теле столько отравляющего вещества».

Ныне благоверная княгиня Евдокия и благоверный князь Дмитрий лежат в одном соборе Московского Кремля — Архангельском. Время распорядилось так, что мощи великой княгини оказались в храме, где хоронили только особ «мужескаго пола». Однако здесь требуются некоторые дополнения.

Когда скончался Дмитрий Донской, Евдокия, как мы помним, построила в Москве в память о нём церковь Рождества Богородицы, которая стала храмом для женской половины великокняжеской семьи. Так она отметила ещё раз победу мужа на Куликовом поле. Сегодня, если посмотреть на Кремль со стороны Моховой улицы, то на фоне Большого Кремлёвского дворца можно увидеть едва заметную золочёную главку этого уникального храма, чудом не тронутого во времена лихолетья тридцатых годов XX века.

Возведённый ею же новый Вознесенский монастырь в Кремле будет затем местом, где хоронили русских княгинь, великих княгинь и цариц вплоть до эпохи Петра I, то есть до начала XVIII столетия. А их мужья и братья нашли своё упокоение в кремлёвском соборе Архангела Михаила.

Но когда в 1929-м полностью разрушалась обитель, группе учёных — сотрудников кремлёвских музеев — чудом удалось спасти некоторые останки и перенести их в подклет — подвальные помещения Архангельского собора. Они находятся там и по сей день. Рассказывают, что, когда несколько человек стали поднимать саркофаг преподобной Евдокии, он неожиданно раскололся. Ведь он был фактически самым древним из здесь оставшихся. Обнаружили некоторые остатки её одеяния…

После переноса праха княгинь в Архангельский собор произошло необыкновенное: соединились под одной сенью почти все родственники великокняжеской семьи. Под крышей единого храма лежат теперь мощи Дмитрия Донского и Евдокии Суздальской (в монашестве — Евфросиния), их детей — Василия, Юрия, Андрея и Петра, всё, что осталось от праха и надгробий их невесток — жены Василия Софьи Витовтовны и супруги Юрия Анастасии Смоленской. Также мы найдём здесь упоминание о внуках князя Дмитрия и Евдокии — Василии Васильевиче Темном, Василии Юрьевиче Косом и Дмитрии Юрьевиче Красном.