Страница 75 из 85
Конура писаря, а по-другому назвать это жилище не получалось, находилась позади той же тошниловки рядом с загоном для свиней. В свете одинокого тусклого окошка, писарь уселся на колченогий табурет, около покосившегося стола, достал из потертой папки лист желтоватый бумаги, выбрал наименее растрепанное перо и уставился на меня в ожидании.
— Я поскреб подбородок, и начал диктовать:
— Значит так, пиши: «Если ты стар и уродлив…»
Диктовал я минут пять, и посмотрев на результат, остался не очень доволен.
— Так, я положил перед писарем медяк, — это аванс, пока я разговариваю с печником, здесь, здесь и здесь сделаешь завитушки, а в нижнем углу изобразишь герб какого-нибудь аристократического семейства. Кто у вас тут самый знатный?
— Так семейство Медичей, они в свое время на меди хорошо поднялись, а теперь под ними полгосударства…
— Вот их герб и изобрази.
— Так ведь…
Я достал серебрушку и потряс ей перед его носом.
— По-онял, все сделаю в лучшем виде.
— Отлично, если мне понравится, то у меня будет еще пара заказов.
— Да, господин.
— Ну, вот и хорошо. А печник, это тот, что за столом твоим лежал?
— Да, только вы его сейчас не добудитесь, он как выпьет, спит беспробудно.
— Ничего, с этим я как-нибудь разберусь. В ты пока отложи этот заказ и на отдельном листе мне императорский герб изобрази…
Писарь оказался прав, добудиться печника мне не удалось, пришлось взвалить его на плечо и отнести к ручью. Показалось или нет, но вроде вода в нем стала чище и не журчала, а буквально звенела, перекатываясь на камнях. Может это начали действовать молитвы, а может и нет, знаю одно точно, если опустить в его воды голову вусмерть пьяного человека, через минуту он уже будет сидеть рядом, пуча на тебя глаза и ругаясь отборным матом.
Я дождался конца матерной тирады и представился.
— И вам здрасте, я Бро, и мне нужна ваша помощь.
— Какого хрена? Ты кто такой? Кто позволил императорского фортификатора в лужу рожей тыкать?
— Не знаю, о чем вы говорите, я бережно окунул уважаемого печника в этот чистейший ручей, надеясь, что он примет от меня целую серебряную монету, в ответ любезно научив качественно класть кладку и снабдит набором кирпичей, раствора и нужного инструмента. Как вам такое предложение?
— За серебряк, козлина, я могу тебе на тапочки наблевать. Какого хрена ты меня отрезвил? Я разве для этого полдня надирался?
— Не знаю для чего вы надирались, могу добавить пару медяков, чтобы выпили за мое здоровье.
— За твое здоровье, разве что ослиной мочи выпить можно, чтоб тебя перекрутило с ног до головы, изверг!
— Что-то наш разговор движется в неправильную сторону. Мне нужен этот навык, и я без него отсюда не уйду. Назовите вашу цену.
— Цену? Пятьдесят золотых моя цена, прощелыга. Что съел?
— Предлагаю две серебрушки и точка.
— Да пошёл ты, я сказал пятьдесят! Золотом!
— Да вся ваша деревня пятьдесят не стоит, назови нормальную цену.
— У меня цена одна, не нравится, иди ищи других учителей, — мужик вырвался из моих рук и целеустремленно направился опять в тошниловку, но на полпути остановился, повернулся, ударил ладонью по сгибу руки в древнем жесте уважения и почтения и скрылся за висящей на одной петле двери.
— Просто зашибись!
Я зло сплюнул на землю, думая, что делать дальше. От своих планов я отказываться был не готов, а в них главным было на сколько качественную я смогу сделать кирпичную кладку. Я, конечно, был уверен, что хоть как-то смогу это сделать, но, так как она должна выдержать достаточно долгое воздействие агрессивной среды, мне просто необходим качественный навык. Но пятьдесят золотых? Это просто невероятные деньги по местным масштабам. Может, где-то в столице эти деньги в ресторане дают на чай, но, чтобы добыть их здесь надо вывернуться наизнанку. За все наше приключение у меня набралось сорок четыре монеты. Можно, конечно, занять деньги у парней, уверен они не откажут, но делать это сразу после того, как я только что от них отказался, было бы крайне странно, придется навестить одно местечко, куда я давно хотел сходить. Теперь у меня была возможность сделать это невозбранно. Но сначала я метнулся к писарю, забрал у него рисунок и нагрузил еще работой. Следующий пункт был дом травницы и тут меня ждал приятный сюрприз: очередь из озабоченных подростков отсутствовала.
— День добрый, гляжу, вас, наконец, оставили в покое, а я вот к вам за элексирами заскочил.
— Здравствуй, касатик, здравствуй, проходи. Да вот у меня намедни внучка сыночка родила, так застыдила меня старую, говорит, что и малыша стыдно к такой бабке в дом принести. Вот я всех и разогнала. С правнучком теперь нянчусь. Ты сам чего хотел?
— Элексиры нужны, на энергию духа и защиты от огня.
— Бери, — бабка снова повернулась к окну, — сам знаешь, где всё лежит, деньги там же оставь.
Следующим пунктом был старый Фрол, а вот у него как раз толпа была. Десятки игроков и примкнувшие к ним местные дружно возносили молитвы Богине жизни и это уже сказывалось. Чаша и фигура богини побелели, избавившись от зеленых пятен разрастающегося лишайника, вода раньше спокойная, сейчас просто бурлила изливаясь на землю настоящим потоком.
С трудом пробившись к Фролу, который парням на руках показывал какое воздействие на их мужские органы произведет искренняя молитва богине.
Кое-как оттащив его от народа, я показал ему рисунок.
— Дед, мне нужно из дерева вот такую печать сделать, с таким рисунком, кто у вас в деревне с этим справиться может?
— Да любой пацан тебе это может сделать, могу и я, коли в цене договоримся.
— Серебрушки хватит?
— Вполне.
— Тогда к вечеру буду ждать результата, бывай, мне бежать пора.