Страница 4 из 78
Лукавые смешинки прыгали в голубых глазах.
— Я сейчас в поселок. Думаю, что пришла пора поставить некоторую местную общественность в известность о наших опытах. Завтра доснимем крупные планы лебедки и ворота, подумайте сообща в мое отсутствие, как это сделать быстрей и лучше. Нам нужно хорошим зрительным рядом, пока без комментариев, дать возможность легко понять принцип их действия и то, как эти механизмы были здесь Сашкой устроены. Погода завтра будет, обещаю. Миш, спутник не выключай, антенну не свертывай. Может, вечером оно мне и пригодится.
— Шеф, пиво будешь?
— Нет, я за рулем.
— За каким?
— Ты же, надеюсь, не против, если я воспользуюсь твоим мотоциклом?
Мишаня опять неловко поперхнулся, пустив на майку обильную пивную пену из запотевшей банки.
— Не шутишь? Ты что, умеешь на байке рассекать?!
— Ракетопланом я управлять еще не пробовал, а остальное… Мое пиво лучше отдай вот тому юноше с печальными и кроткими глазами. Пока он окончательно не уснул. После трудов-то праведных!.. Ну, все. Буду к отбою.
— Шеф, может, ты сумки-то отстегнешь? А шлем?
— Я так, безо всего, немного похулиганю.
Старший понемногу газовал, пробуя тормоза и передачи.
— Милая Ализе, не пытайся помогать нашему главному герою… Прошу тебя — не подталкивай самостоятельно в мое отсутствие лодочку к воде — я все равно это замечу. Тебе мороженое привезти?
Хрупкая женщина молитвенно сложила ладони перед лицом.
— Клубничное! Целую коробку!
Крутанув колесами мелкий песок на пригорке, старший уверенно направил красно-белый мотоцикл на уходящую вверх от берега тесную лесную тропинку. Обернулся, махнул всем рукой.
…Миша привел в порядок промокшую майку и свои толстые, влажные от пива щеки. Опять жадно припал к банке, сильно глотнул и с удовольствием отдышался. Подал другую банку Сашке.
— А ты чего, всегда со своим отцом так грубо разговариваешь?
Неприятно тяжелое облако надежно и надолго ушло в сторону. Солнце опять заблестело на белом лезвии острого охотничьего ножа.
Капитан Глеб Никитин вытер случайную слезу и снова захохотал.
— Послушай, боцман, а приличных анекдотов ты вообще не знаешь?!
— Не получается у меня про другое… Почему-то всегда запоминаю только эти.
Крепкий пожилой мужчина внимательно чистил крупного красноперого окуня, изредка поглядывая в кипящий над костром котелок.
— Ну, Никифорыч, я уже три луковицы порезал. Хватит?
— Хорош! Плесни еще воды туда немного, выкипает, пока мы тут с тобой за разговорами-то…
— А чего ты эти дни ко мне не заглядывал? И не звонил?
Глеб помедлил с ответом, ополаскивая в холодной воде нож.
— Хотел свою гвардию там, на берегу, как следует разместить, наладить работу, объяснить все подробно ребятам. Мобильный телефон на дальних кварталах не берет, вышка ваша поселковая слабовата. Думал, справимся с первыми делами, а потом… Вот, сегодня выкроил время, подъехал к тебе.
С Виктором Никифоровичем Усманцевым — а роскошных окуней для гостевой ухи готовил у вечернего костерка именно он — капитан Глеб Никитин был знаком давно.
В далекие незабвенные годы его, молодого гражданского штурмана, пришедшего по распределению во вспомогательный военный дивизион, боцман Никифорыч хорошо и по-доброму учил практическим морским премудростям.
Тяжелый и краснолицый, очень похожий обликом и характером на их буксир МБ-31 — паровик довоенной постройки, боцман Усманцев тогда совсем не стеснялся орать на робкого вахтенного помощника, по нескольку раз подряд издевательски переспрашивая и уточняя отдаваемые им не очень уверенные команды.
После того как Глеб однажды все-таки психанул и, зло глядя на боцмана, вплотную придвинулся к нему со сжатыми кулаками, Никифорыч буднично, мирно предложил:
— Послушай, паренек, пошли сегодня ко мне в гости, я тебя грибками солеными угощу, с дочкой своей познакомлю…
Так и продолжалась все эти годы их негромкая дружба, расставались они иногда на время рейсов капитана Глеба, когда через некоторое время он перешел работать на большие океанские пароходы.
Пожалуй, только этим они и различались.
Боцман Усманцев к случаю их знакомства уже походил на своем веку по дальним морям предостаточно, понюхал заграниц разных в избытке, а на том вспомогательном буксире плавно дохаживал по прибрежным водам до приличной морской пенсии.
— Да я половину этих адмиралов еще лейтенантами помню! Некоторые уже нос задрали до невозможности, начальниками стали пузатыми и важными, а со многими мы так, встречаемся иногда, балуемся по-мужски спиртными напитками. Шилов вот твой… Ровесники вы с ним, а?
Боцман усмехнулся, сдувая с пушистого уса случайную рыбью чешуйку.
— Помнят, уважают… Если что необходимо, говорят, звони по старой-то дружбе…
— Звонил?
— Звонилки нет у меня такой хорошей, чтобы до нужного адмирала так запросто дозвониться… Обхожусь пока.
— Давай-ка запустим в первую очередь туда мелкую рыбешку, — Никифорыч шагнул с приготовленными окунями к костру. — Ты возьми котелок на палку, поставь его сюда, в сторонку. Во-от, начало есть, возвращай емкость на огонь, подкинь это бревнышко к серединке, во-от, и ладненько!
— Ну, давай, что ли, по чуть-чуть?
Капитан Глеб вскинул на него удивленный взгляд.
— Боцман, ты теряешь классовое чутье! Я же за рулем! Неужели забыл мои правила?!
— Да чего там… У тебя и руля-то всего ничего, железяка только изогнутая под руками, дотарахтишь на своем мотоцикле понемногу по берегу-то, здесь у нас не Ливерпуль тебе какой-нибудь, из движения только коровы по вечерам на дорогах бывают. А, дружище? Давай?! По граммулечке?..
Ухмыляясь, Глеб Никитин покачал головой.
— Ну, тогда не обижайся. Я прихватил тут с собой немного напитка, самодельного, на облепихе, так что… — Никифорович крепко высморкался в сторону, лукаво посмотрел на Глеба. — Полечусь немного. Ага…
Слово — не воробей.
Но старый боцман и не думал менять выстраданное решение. Небольшой металлический стаканчик, бережно зажатый в его тяжелой лапе, лишь на мгновение сверкнул под случайным солнечным лучом, решительно вскинутый вверх.
Никифорыч сладко крякнул.
— И от такой вкуснотищи ты отказался…
Пожевал, смачно посолив, кусок черного хлеба.
— Ты, вообще-то, надолго в наши края? Я к тому, что, может, сходим вместе на маршрут, во вторник-то у нас новая группа прилетает, а?
— Нет, послезавтра не получится. Мы с телевизионщиками здесь ненадолго, дня на четыре еще, наверно; помогу ребятам снять натуру, а потом они поедут в студию с материалом работать, а я… Вот, пожалуй, если дней через пять появлюсь у тебя, примешь добровольцем?
— Спрашиваешь! Как раз к моей баньке подгадаешь! Западники это дело очень уважают, аж пищат, особенно когда после крапивных веников я их голышом выпускаю в лес побегать по свежему-то воздуху!
Боцман задумчиво почесал голову, огляделся.
— Давай, что ли, я судачком понемногу займусь…
Он ополоснул из ковшика небольшую фанерку, блестевшую мелкими окуневыми чешуйками, и шлепнул на нее средних размеров судака.
— А ты кино-то свое про чего это придумал? Про красоты наши, что ли, невозможные, про туризм? Или про экологию?
— Не догадаешься. Про Робинзона.
— Про кого?!
Капитан Глеб отвел внимательный взгляд от огня и шевельнул прутиком легкий серый пепел с самого края костра.
— Да, да… Именно про того знаменитого путешественника, из книжки. Небольшой сюжет про его личную жизнь и трудовую деятельность.
Вспоротый судак жалко повис в растерянных боцманских руках.
— А ты-то здесь с какого боку?! С этим, с Робинзоном-то?
Глеб еле сдерживался, чтобы не расхохотаться, глядя на великое недоумение своего старого друга.