Страница 4 из 27
Для того, чтобы проникнуть внутрь, мне даже не пришлось стучать – дверь оказалась лишь неплотно притворена, и мне было достаточно ее просто толкнуть. При ближайшем рассмотрении я окончательно убедилась, что целевое назначение этой постройки не имело ничего общего с жилым помещением: здесь явно планировалось либо временно размещать сезонных рабочих, нанимаемых бауэрами на период летней страды, либо и вовсе хранить разный неиспользуемый хлам, который вроде как и выбросить жалко, а вроде как и девать особо некуда. Холод тут стоял настолько дикий, что я окоченела в мгновение ока и только волевым усилием сдерживала стук зубов, а промозглая сырость неотапливаемого строения заставляла мелко трястись всем телом. В довершение ко всему вышеупомянутому, в этом, с позволения сказать, доме, меня с порога встретил сумрачный полумрак, и в отчаянной попытке сориентироваться в незнакомых условиях, сопряженных с отвратительной видимостью, я неуклюже налетела на стенку и чуть было не выронила сумку с контейнерами. К счастью, мой стратегический груз не пострадал, однако, шумовой эффект я создала крайне впечатляющий, и сама того не желая, умудрилась разбудить погруженного в мертвецкий сон Йенса.
– Кто бы это не был, немедленно проваливай отсюда, пока я не вызвал полицию! – сквозь надсадный кашель просипел недовольный голос, и вместо того, чтобы благоразумно внять недвусмысленному предупреждению, я уверенно двинулась на звук и, рискуя вызвать новый приступ ярости потревоженного хозяина, шагнула в крохотный закуток, где Йенс, похоже, обустроил себе спальное место. В узкой комнатушке не обнаружилось ни одного окна, но по сравнению с остальным помещением здесь было на порядок теплее, и пожалуй, этим фактом преимущества данной каморки и ограничивались, зато недостатки в виде затхлого воздуха с незримо витающими в нем миазмами ощущались с удвоенной силой: атомная смесь застарелого перегара, крепкого табачного дыма и немытого тела вкупе со специфическим запахом неделями не стиранной одежды создавала такое непередаваемое амбре, что мне к горлу мгновенно подступил тошнотворный комок. Я мучительно сглотнула, резко выдохнула, и когда меня слегка отпустило, окинула Йенса растерянным взглядом и не нашла ничего лучшего, как удовлетворенно отметить:
– Рада, что одеяла вам пригодились.
Несколько секунд Йенс задумчиво созерцал меня мутными, непонимающими глазами, словно стараясь вспомнить, при каких обстоятельствах мы с ним уже встречались, а я всё это время стояла напротив небрежно застеленной раскладушки и непроизвольно задавалась вопросом, на какие средства мой визави покупает себе спиртное, и главное, как он до сих пор еще жив, потребляя спиртосодержащие жидкости в таком немереном количестве, что из опустошенной до последней капли стеклотары можно запросто выстроить внушительных размеров батарею.
– Ты ненормальная? – с подкупающей серьезностью поинтересовался Йенс, со второй попытки принял сидячее положение, опустил босые ноги на пол и нетерпеливо покрутил растрепанной головой по сторонам, явно рассчитывая отыскать в этом свинарнике недопитую бутылку.
– Наверное, – пожала плечами я, – тут кое-какая еда, а в термосе зеленый чай…
– Какой еще, к черту, чай? – Йенс нервно сбросил с себя одеяло, и с протяжным стоном стиснул виски. Его заросшее жесткой щетиной лицо исказила гримаса невыносимой боли, и следующая фраза, обращенная в мой адрес, неожиданно вышла не в пример лояльней, – давай свой термос!
– Лучше? – так и не решившись куда-нибудь примоститься, я продолжала стоять в дверном проеме и смотреть, как Йенс жадными глотками утоляет иссушающую его организм жажду.
–Намного, – уже совсем мирно признался Йенс и внезапно предложил, – выйдем на улицу, тебе тут не место.
– По-моему, вам тоже, – многозначительно покачала головой я, – это же хлев какой-то…
– Вот как раз мне самое и место, – желчно усмехнулся Йенс и начал подниматься с раскладушки. По его бледному лицу разлились красные пятна, а черные тени под глубоко запавшими глазами вдруг словно приобрели еще более ужасающий вид. Я инстинктивно протянула Йенсу руку, но он моего душевного порыва не воспринял, кое-как встал без посторонней помощи, сунул ноги в покрытые толстым слоем застывшей грязи башмаки и опять надолго приложился к термосу.
– Раньше здесь была конеферма, – покончив с остатками зеленого чая, просветил меня Йенс, – потом владелец умер, наследники продали лошадей, а землю сдают бауэрам под пастбища. Прежде тут находилось подсобное помещение для нужд конюха, а теперь, как видишь, живу я.
– Это нельзя назвать жизнью! – выразительно передернулась я и с нескрываемым наслаждением полной грудью вдохнула свежий воздух, как только мы с Йенсом, наконец, вышли на улицу, – вы себя убиваете!
– Какая ты сообразительная! – с откровенным язвительным подтекстом деланно восхитился Йенс, лихорадочно пошарил по карманам усеянных заскорузлыми пятнами джинсов, вытащил мятую пачку сигарет и без удовольствия закурил, – захотелось поиграть в ангела милосердия, да? Могу дать совет – эти игры до добра не доведут! Эберт не сторонник чрезмерной благотворительности, тем более, если это происходит без его ведома.
– Я знаю, – понимающе кивнула я, потуже затягивая капюшон, – слушайте, прекращайте всё это, Йенс, бросайте пить, возвращайтесь домой, приводите себя в божеский вид, вы тут долго не продержитесь…
– Во-первых, на это и весь расчет, а во-вторых, у меня нет дома, куда бы я хотел вернуться, – Йенс отрешенно стряхнул пепел и помрачневшим тоном отрезал, – притом, это не твое дело.
– Какой-то изощренный способ самоубийства, – вслух подумала я, рассеянно понаблюдала, как Йенс топчет окурок носком ботинка, и безапелляционно добавила, – я уверена, что вы бы могли начать все с начала, я имею в виду, организовать новый бизнес, уйти в другую сферу и обязательно добиться успеха…
– Хватит с меня! – со злостью выплюнул Йенс, – итог все равно будет один и то же. Ты не понимаешь, о чем говоришь! Больше я ничего не стану делать, вообще ничего, пусть все идет на самотек, я устал.
– От неудач никто не застрахован, но нельзя же превращаться в скотину! – не выдержала я и обличительно воззрилась на своего собеседника, – вы давно себя в зеркало видели?
– Мне плевать на это тело, оно выработало свой ресурс! – вышел из себя Йенс, и его глаза с красноватыми прожилками полопавшихся сосудов вдруг показались мне до такой степени страшными, что я бессознательно отвела взгляд. А ведь это он ненормальный, причем, помешательство его не просто буйное и запущенное, но и значительно усугубленное острым алкогольным психозом, иначе чем еще объяснять подобные высказывания?
– Может и так, но другого тела у вас не будет, поэтому стоит поберечь хотя бы это, – дабы не провоцировать Йенса на агрессию, я старательно изобразила, что мне всё предельно ясно, но, похоже, мои актерские потуги получились не слишком убедительными.
– Нет смысла, да и другое тело мне ни к чему, -жестко отчеканил Йенс, запоздало обратил внимание на испуганное выражение моего лица и уже чуть мягче напомнил, – я же сказал, ты ничего не понимаешь, и тебе не надо ничего понимать. И ездить ко мне больше не надо. Спасибо за чай, но если я тебя еще раз здесь увижу, то сначала грубо выставлю за дверь, а потом сразу позвоню твоему Эберту и тогда пеняй на себя!
– Я и вправду ничего не понимаю, Йенс, – беспомощно развела руками я, – особенно сложно мне понять, почему вы так легко сдались? Разве справедливо, что Ханна живет на широкую ногу, а вы ютитесь в этом сарае?
– Отрадно, что в тебе еще жива вера в справедливость, – горько усмехнулся Йенс и в его голосе мне внезапно почудились отзвуки непривычной теплоты,– но я искренне желаю, чтобы твои иллюзии развеялись как можно быстрей и ты раз и навсегда избавилась от своих наивных ожиданий. В противном случае, не надейся, что впредь тебе будет легко.
– Думаю, это плохой совет, и я не стану ему следовать – улыбнулась в ответ я, – а вот вам бы не помешало прислушаться к моим словам.