Шале

Я целую его в щеку и отвечаю:

– Давай-ка сначала прими душ, а там посмотрим, – прекрасно зная, что, когда Хьюго ляжет в постель, я уже притворюсь спящей.

Я крепко закрываю глаза и стараюсь дышать медленно и ровно, когда Хьюго укладывается рядом со мной. Он ласково целует меня в плечо, и, кажется, до меня доносится разочарованный вздох, с которым Хьюго отворачивается и выключает свет.

Такое ощущение, что сейчас глубокая ночь, но я слышу стук в дверь.

– Доброе утро! Я принесла вам чай. Можно войти? – мягко спрашивает Милли сквозь двери.

Я утыкаюсь лицом в подушку, игнорируя эрекцию Хьюго, которую чувствую спиной.

– Заходите, мы одеты, – бормочет Хьюго, зажигая свет.

– Оставлю поднос здесь, – говорит Милли и, деликатно отводя глаза, ставит чай на стол. – Завтрак будет готов в восемь, но можно и повременить, если вы хотите еще поваляться.

Я чувствую несвежий запах дыхания Хьюго, пока он потягивается и зевает, когда за Милли захлопывается дверь.

– Не вариант, – говорит он, – раз уж тут Саймон… Давай, – взмахом руки отбрасывает одеяло, – подъем!

Я, сонная, пытаюсь сесть.

– Саймон что-то говорил про урок лыж… Мне правда надо туда идти?

– Я буду очень признателен, если ты пойдешь, – кричит Хьюго из ванной. – Мне надо, чтобы ты провела время с Кэсс. Выяснила, какие у Саймона планы.

– Планы?

Он распахивает дверь и, закатив глаза, вытаскивает изо рта зубную щетку.

– Насчет бизнеса! Он собирается покупать? Как произвести на него впечатление? Что надо сделать, чтобы его убедить? Ну и всё в этом роде.

Оборачивает полотенце вокруг бедер и начинает бриться.

– Тебе же не трудно? Кэсс раньше каталась, но немного подрастеряла навыки с тех пор, как родила, по словам Саймона. Вам не придется кататься на детской горке, не беспокойся. Просто Саймон подумал, что с инструктором будет надежнее. По-моему, это даже мило. Такая забота!..

Я вздыхаю и выбираюсь из-под одеяла.

– Ладно. Но если мне станет скучно, я извинюсь и уйду.

Встаю под душ и поворачиваю кран, наслаждаясь мощным потоком слегка обжигающей воды из дождевой лейки над головой. Хоть я и предпочла бы находиться сейчас где-нибудь в другом месте, надо признать, условия тут фантастические.

Закончив бриться, Хьюго роняет полотенце на пол и, не спрашивая разрешения, присоединяется ко мне под душем. Это последнее, чего мне сейчас хотелось бы, но я не могу придумать ни единого предлога, чтобы его прогнать.

3

Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция

Куда они подевались? Можно позвать их, но я не помню имен. Это Энди все знает.

– Вы как там? – кричу я.

Молчание. Ветер усиливается, видимость становится еще хуже.

– Парни? Вы где?

Наконец Энди показывается ниже по склону, и я плавно заворачиваю в ту сторону.

– Это что такое? – рявкаю я, намеренно обдав эту сволочь снегом при торможении.

– Я потерял клиентов!

Внутри меня нарастает паника, хотя моей вины тут нет. Я ни при чем. Клиенты не должны были мне лгать. Не должны были говорить, что катаются куда лучше, чем на самом деле. Что, если бы я действительно повел их на спуск, о котором они просили? Если б выбрал что-то покруче и посерьезнее? Где бы мы были тогда?

– Они спускались с тобой, – отвечает Энди.

– А твое дело было присматривать! – взрываюсь я.

– Черт подери, да успокойся, Кэмерон! Всё с ними в порядке. Наверное, уехали вперед – в такую погоду и не уследишь…

– Я бы заметил, если б они меня обогнали, – возражаю я.

– Ну да, может быть, но какая разница! Если будем тут стоять, все равно ничего не изменится. Лучшее, что можно сделать, это спуститься и посмотреть: вдруг они уже внизу… А уж если их там не окажется, будем решать, что дальше.

Энди срывается вниз, не дожидаясь моего ответа, и практически сразу исчезает, потому что видимость нулевая. Я, разъяренный, устремляюсь следом. Никто не обгонит меня на склоне, просто чтобы доказать, что катается лучше. Через пару секунд я обгоняю эту мразь – вниз, вниз, вниз! Я почти ничего не вижу, но это не имеет значения: я знаю склон так хорошо, что мог бы спуститься по нему с закрытыми глазами. Собственно, с учетом погоды, именно это сейчас и происходит.

Я так рвусь обогнать Энди, что вспоминаю о пропавших клиентах только внизу. Черт! Ну и где они?

Смотрю вверх на склон, но там никого нет. Через пару секунд подкатывает Энди.

– Мне-то казалось, мы ищем клиентов! Куда ты так помчался?

– Посмотреть, не догоню ли их, если они впереди, – обманываю я. – Не хотел, чтобы они решили свалить домой, потому что мы вроде как бросили их одних тут мерзнуть.

Но куда же они все-таки подевались?

– Тебе они не попались? – спрашиваю Энди.

– Нет.

Пауза.

– Думаешь, надо кому-нибудь позвонить? Сообщить, что у нас клиенты сбежали в самоволку?

Несмотря на ледяной ветер, я чувствую, как у меня по спине под курткой сбегает струйка пота.

– Наверное, рановато. Уверен, что они в порядке. Давай поднимемся на канатке вверх и спустимся еще раз, только медленно. Наверняка во второй раз мы их подберем. Поможешь? – спрашиваю я, хотя мне убийственно трудно выговорить это слово.

Энди смотрит на меня с подозрением.

– Ага. Помогу. Опасно оставлять их одних при такой погоде. Давай, поехали.

Мы возвращаемся на подъемник, где стало еще холодней и ветреней. Я потуже завязываю на шее шарф и зарываюсь подбородком в ворот куртки. Всматриваюсь через метель на трассу – вдруг клиенты все-таки вырулили на нее: проход из коридора есть, но надо знать дорогу. Нет, никого не видно. Похоже, трасса пустая – любой в здравом уме отменил бы катание на сегодня.

Примерно на полпути подъемник вздрагивает и замирает, оставив нас качаться на ветру, ревущем в ушах. Мы сидим молча, кутаясь в куртки, отворачивая лица от ветра. Через пару минут, которые кажутся вечностью, раздается скрип, и подъемник снова начинает движение. Слава богу!

– Скорей бы убраться с этой горы! – бормочет Энди. – Холодина невозможная. Одному богу известно, с чего эти бедолаги решили-таки прокатиться.

Подъемник снова останавливается – совсем близко от станции. Кто-то упал, слезая с сиденья, и почему-то целую вечность не может подняться, хотя парень, управляющий канаткой, бросился ему на помощь. На снегу валяется что-то розовое – шапка или шарф. Я смотрю, как упавший наклоняется за ним и одновременно роняет палку.

– Скорее! – бормочу я сквозь стиснутые зубы. Пальцы у меня болят от того, как сильно я сдавливаю ими запястья. Энди бросает на меня косой взгляд:

– Все будет о’кей. Успокойся.

– Я спокоен! – рявкаю ему в ответ, но это ложь. Я отнюдь не спокоен.

Наконец, подъемник трогается, и вот мы уже спрыгиваем на снег.

– Ладно, я еду по левой стороне, ты – по правой. Спускаемся очень медленно. Оба, – с нажимом добавляю я.

Такое чувство, что меня сейчас вырвет. Тропа узкая, и в действительности я хочу сказать: «надо осматривать обочины», но слова застревают у меня в горле. Погода продолжает портиться, мы все равно ничего не увидим. Энди мрачно кивает. Невысказанное замечание так и повисает в воздухе.

Я чувствую себя все хуже по мере того, как мы молча катимся вниз. Пытаюсь заглядывать за края тропы, но это бессмысленно. Периодически мы кричим: «Эй, вы здесь? С вами всё в порядке?» – но наши голоса теряются в шуме ветра. Мы добираемся до низа и обмениваемся взглядами.

Я так замерз и перенервничал, что едва могу говорить.

– И что теперь?

4

Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция

Реа

Я не хотела сюда приезжать по многим причинам, но все равно очень здорово побывать в горах. Светит солнце, небо голубое, а воздух прозрачен и чист. Этим утром я выбралась из дома, чтобы сыграть роль идеальной жены и покататься с Кэсс, как хотел Хьюго, но очень скоро поняла, что совершила ошибку. Извини, Хьюго. Кэсс слишком молодая и слишком скучная, и после того, как я задала пару вопросов о ребенке, который меня не интересует, и ее прошлом бизнесе (вроде, кейтеринг), тем для разговора у нас не осталось.