Страница 9 из 101
Глава 2
Весна, 1928 год. Керченский госпиталь, параллельная реальность.
В себя пришел ночью. Внезапно, в одно мгновение, неожиданно для себя самого. Незнакомое помещение – несмотря на темноту, его удалось рассмотреть благодаря любопытной Луне, заглянувшей ко мне в палату через окошко. Запах специфический, слишком медицинский. Обычно так пахнет в сельских больницах и в гарнизонных медпунктах. Мое временное обиталище, по всей видимости, является одноместной палатой в госпитале или в медсанбате, потолок и стены которой, выкрашены в белый цвет. Это я так думаю, хорошо осмотреться пока не смог, глаза слезятся, и почти ничего не видят, невзирая на отчаянную помощь яркого небесного прожектора.
Все мое израненное тело ныло, болело и беззвучно стонало, но я решил себя проверить. Широким жестом здоровой, правой руки решительно откинул простынь в сторону и попытался рассмотреть себя. Света от горевшей на маленьком столике лампы было мало, но я старался, да и широко улыбающаяся во весь рот яркая Луна помогала изо всех своих сил. Голову наклонять было не очень удобно, сразу же возникали болезненные ощущения, и плечо давало о себе знать. Первое впечатление от созерцания тела положительные. Не сказать, что богатырь, но чуть выше среднего роста точно. Мышцы есть, и в довольно приличном состоянии, но новый я не качек однозначно. Мужское достоинство на месте, повторюсь: не сказать, что богатырь, но больше среднего размера, то есть жаловаться не буду, на первое время сойдет, а там посмотрим – это я сразу стал себя настраивать на оптимистический лад. Попробовал сгибать и разгибать ноги в коленях. Все функционирует, без проблем, без скрипа - значит, и ноги в полном порядке. Пошевелил пальцами левой руки. А вот это я зря сделал. Даже не то слово, вот дурень. Накатила такая волна адской, всепоглощающей боли, что я с трудом удержался от крика. Даже при отсутствии нормального освещения, в полутьме палаты мне показалось, что в глазах сначала что-то сверкнуло, а затем потемнело. Вот это да. Странно, меня уже давно лечат, а боль в руке не проходит. Надо бы поаккуратнее с собой, со своим телом – ведь уже не чужое, пора бы и привыкнуть. Не хватало еще загнуться от болевого шока. Это в мои планы не входит.
Затем попытался мысленно позвать хозяина тела, я надеялся, что он вместе со мной очнулся и где-то сидит в подсознании, ведь мы с ним неплохо ладили, когда находились в неизвестном, каком-то аморфном, загадочном состоянии. Сколько ни звал, ответом была гнетущая тишина. Может, вправду душа Воронова покинула тело, а я теперь полноправный и единовластный его обладатель. Только подумал об этом, меня словно электротоком сильно ударило, перед глазами замелькали разноцветные бабочки. «Что это сейчас было?» - мысленно я спросил неизвестно кого.
«Надо не забыть помочь Тамаре в освоении стрельбы из револьвера, - посетила меня мысль, пробилась откуда-то издалека, - обещал ведь».
Вот после этой мысли у меня в голове начала проявляться вся память Александра. Если провести аналогию с компьютером, то к имеющимся файлам с моими знаниями, добавлялись файлы со знаниями и умениями Александра Воронова. Главное, чтобы объема диска хватила, и голову не разорвало от накопившейся информации. А то ведь может наложиться одно на другое в тесноте, перемешаться, и все, тю-тю. О, шутить изволю, значит, не все потеряно, выздоравливаю. Ну, раз попал, то надо теперь жить в теле и с мозгами штабс-капитана Воронова и о своих не забывать. Точно, народ никогда не обманет: одна голова хорошо, а две лучше. То есть голова-то, слава Богу, одна, а вот знаний – двойная порция. Надеюсь, такой тандем будет более успешным. На этом сознание мое померкло, наверное, я сильно устал от переизбытка информации. Или еще просто слаб после ранений. Самый простой вывод, пришедший в голову, обычно оказывается правильным. Это что-то от «бритвы Оккама». Ладно, со всевозможной философией потом разберусь. А сейчас – спать. Успел еще подумать, что именно спать, сладко спать, а не валяться в беспамятстве. Это совсем другой коленкор. И я, успокоившись, провалился в глубокий, крепкий, оздоровительный сон, не омраченный ужасными сновидениями. Да и эротическими сценами тоже не раскрашенный.
Проснулся я, именно проснулся, а не очнулся, когда немолодая сестра милосердия бережно обтирала мое страдающее тело мокрой салфеткой.
- Великодушно прошу простить меня, не могли бы вы дать мне испить немного водицы, самую малость, очень хочется – с трудом произнес я.
- А-а-а, - закричала женщина и выбежала из палаты, забыв укрыть мое голое тело больничной простыней. Я лежал голый и беззащитный в ожидании: и что дальше?
Буквально через пару минут женщина вновь появилась в палате в сопровождении невысокого мужчины лет пятидесяти, облаченного в белый халат с круглыми очками на носу. «Наверное, это доктор» - подумал я.
- Ну-с, молодой человек, я рад, что вы наконец-то пришли в себя, - улыбаясь, произнес доктор. – Заставили вы нас поволноваться, особенно в предпоследние сутки. Метались в бреду, скрипели зубами. Я вынужден был отдать распоряжение привязать вас надежно к кровати, и вставить кожаный ремень в рот, дабы вы зубы себе не сломали. Вчера все путы были сняты за ненадобностью, но куда вынесет – мы не знали. Как вы себя чувствуете?
- Нормально.
- Кто вы?
- Воронов Александр Васильевич, штабс-капитан, командир артиллерийской батареи.
- Сколько вы видите пальцев? – поинтересовался доктор, показав мне три пальца.
- Три. Можно мне воды? Пить хочу сильно.
- Конечно-конечно. Сейчас Любовь Григорьевна даст вам напиться. Напугали вы ее неожиданным обращением, бывает же такое.
Женщина, смущенно улыбаясь, поднесла к моим губам малюсенькую белую чашку с водой. Опустошил ее одним глотком, но жажду не унял. Ох и сладкая была водичка, чисто мед!
- Пока этого достаточно, - спокойно произнес доктор. – Кстати меня зовут Петр Илларионович Санаев, я профессор Симферопольского института хирургии и ваш врач. Вас, молодой человек, мне довелось оперировать, и скажу, операция была сложной. Осколок очень неудачно засел в вашем плече, была опасность повреждения крупных кровеносных сосудов. Слава Богу, все уже позади. Заживление идет хорошо. Сейчас мы сделаем вам перевязку, а затем покормим куриным бульоном. Вам необходимо набираться сил.
- Петр Илларионович, мы неприятеля отбили?
- Я человек не военный, но могу сказать, что турки получили по зубам знатно. Всех высадившихся расстреляли из пушек и пулеметов, тысячи две пленили. Моряки утверждают, что утопили половину флота Турции.
- Спасибо за хорошие новости, профессор. А моего коллегу капитана Зачиняева к вам доставили?
- Полноте вам, голубчик. Не навоевались? Печальное вам известие: Зачиняев погиб.
- Жаль, хороший был офицер. Мне долго лечиться?
- До полного восстановления здоровья.
- Петр Илларионович, прошу вас, сообщите отцу, маме и сестре, что я в полном порядке, пусть не волнуются.
- Обязательно сообщу, - согласился доктор, как-то удивленно посмотрев на меня.
Потом мне делали перевязку. Начали с головы. Было больно, но терпимо. Но я попросил дать мне зеркало. Любовь Григорьевна принесла небольшое круглое зеркальце.
Что сказать, лицо у меня довольно симпатичное. Правильные черты лица. Небольшой ровный нос, карие глаза, уши не оттопырены. Волосы черные, как смола, только торчат в разные стороны, и большая часть головы острижена, видно в ходе операции сильно мешали доктору. С такой прической показаться знакомым нельзя. Моя душа желала симметрии и порядка. Поэтому попросил доктора позвать цирюльника, чтобы он убрал все это непотребство с моей головы.