Страница 2 из 18
Проснулся я в своё первое утро в новом мире и новом теле тогда, когда мой "абориген" окунулся в воду в поисках ракушек и улиток. Я вспомнил свой вчерашний неудачный опыт, и посвятил некоторое время утра на изготовление наконечников для копей.
Сейчас, схватив наколотую на оба копья громадную рыбину, я не заметил, как порвал её когтями и жадно впился в сочное мясо. Для моего тела эта еда была явным деликатесом. Набив утробу, я повалился на спину, довольно застонав. Тело не только не ело никогда такую пищу, но и никогда не ело так много. Оно испытывало тяжёлое блаженство, а чужой разум благодарность.
Лежа на спине и глядя на летавших высоко в небе птиц, я подумал, что, то, что я не съем, "домой" тащить не надо. Попробовать "деликатес" попытаются многие, и не факт, что только птицы.
"Подумав о "чёрте", жди чёрта", говорила одна очень неприятная мне старушка, при встрече со мной.
Птицы вдруг стали резко расти в размерах.
- Чёрт побери, - сказал я сам себе, откатываясь от рыбы.
Тело выполнило незнакомую команду неохотно. Но, перевернувшись на живот, оно отпрыгнуло сразу метров на семь от места отдыха, оттолкнувшись сразу четырьмя конечностями и приземлившись на них же.
В полёте моё тело успело нанести кулаками несколько ударов близко подлетевшей "птичке". Не один-два, а сразу очередь. Прикинув, я предположил, что около восьми.
Однако, упав на "четыре точки", тело, забыв о копьях, бросилось наутёк в гущу леса. Сначала на четырёх, а потом, сильно оттолкнувшись передними и поставив себя на задние, на двух ногах, расчищая передними "руками" дорогу сквозь кустарник.
Прямо сказать, было от чего бежать. "Птички", вооружённые полуметровым клювом и почти такого же размера когтями на лапах со "шпорами", вызвали у "моего" тела дрожь воспоминаний, а у меня чувство озноба разума.
Остатки полутораметровой "рыбы" исчезли в прожорливых клювах мгновенно. Похожие на грифов трехметровые птицы, походив по берегу и попытавшись достать меня сквозь кусты, поднялись в воздух, едва не пригнув ветром деревья.
- Птица Рух, - попытался сказать я, но из горла вырвались нечленораздельные гортанные звуки, больше похожие на тихий рёв.
- "Понятно, - подумал я. - Значит разговаривать мы ещё не умеем! А вообще, на сколько мы разумны? Да и разумны ли?"
Разум больше проявляется в стаях, чему способствует обучение, передаваемый опыт, речь и другие виды коммуникации, а существо, в которое вселился мой разум, явно вело одиночный образ жизни.
Пока я размышлял, моё тело вышло из кустов на берег и побрело в сторону высокой, почти вертикальной скалы, стоявшей у самой воды метрах в ста справа вниз по течению реки, а подойдя к ней село возле кучи больших камней и по-детски заскулило.
Из-под завала торчали части тел погибших, точно таких же, как и он существ. Посмотрев на свои содранные в кровь пальцы рук, я понял, что "я" пытался откопать тела, но не смог. В груди сгустилась тёплая тупая боль, заломило скулы, а глаза наполнились слезами.
- "Там, кто-то родной", - подумал я, и понял, почему саднит всё тело и кровит ссадина на голове.
Рядом с завалом, ближе к скале лежали не до конца объеденные зверями останки "моих" родичей. Я понял, что и моё тело лежало здесь же, брошенное племенем, посчитавшим "меня" убитым.
Останки тел были крупнее моего.
- "А! Да ты, то есть я, - детёныш", - подумал я. - "Фига себе! И сколько же мне?"
По размерам получалось, около десяти лет, но кто их тут разберёт?
- "А мне не по барабану?"
Подумав, я понял, что нет, не по барабану. Чем моложе, тем легче будет научить это тело моим приёмам и навыкам, подчинить разум. Физической кондиции, первобытных инстинктов для этого у него было в излишке.
Попытавшись успокоить его, я понял, что он ко мне прислушался и перестал скулить. Я принюхался и услышал чуть заметный запах, принесённый ветром. Запах моих родичей, ушедших по берегу, вниз по реке.
- "Пойти за ними?", - подумал я.
Мой зверёныш понял мою мысль и снова заскулил, но теперь уже от страха.