Страница 4 из 6
«Женщины присутствуют повсюду: на спектаклях, на прогулках, в библиотеках… Женщине требуется шесть месяцев в Париже, чтобы осознать, то, что ей причитается и какова ее власть».
Наполеон активно переписывался с Дезире и даже упрекал ее в холодности и пренебрежении его чувствами, но, по-видимому, парижанки произвели на него такое впечатление, что ему стало ясно как Божий день: жена-провинциалка станет обузой на его пути к славе. Известен тот факт, что после 13 вандемьера он делал предложение приятельнице своей матери еще с корсиканских времен, мадам Пермон-Комнен, матери двух девочек, причем своей цели не скрывал:
– С моей точки зрения возраст женщины, на которой я женюсь, мне безразличен, если она, как вы, выглядит на тридцать лет. Мне нужна жена очаровательная, добрая, милая и принадлежащая к Сен-Жерменскому предместью.
Мадам Пермон-Комнен даже не сочла нужным серьезно отнестись к этому предложению. Зато от безысходности, несколько поломавшись, дабы набить себе цену, его приняла увядшая вдовая виконтесса Роза де Богарне, за которой прочно закрепилась репутация самой дорогой куртизанки Парижа. Она буквально околдовала его совершенным владением всех тайн любовных утех. Общеизвестно, что этот брак вызвал бешеное негодование семьи Бонапартов, не утихавшее вплоть до развода. От Дезире Наполеон ловко отделался, потребовав, чтобы она немедленно вырвала у брата и матери согласие на их брак. Но девушки восемнадцатого века не выходили замуж, их выдавали родители.
«Но с чего начать мне, чтобы обрисовать вам то ужасное положение, в каковое вы погрузили меня вашим письмом? Но каково было ваше намерение? Удручить меня? Ах! Вы слишком преуспели в сем. Да, жестокий, вы низвергли меня в отчаяние. Слово «порвать всю связь» заставило меня затрепетать. Я полагала обрести в вас друга, которого любила бы всю жизнь. Совсем нет, надобно, чтобы я перестала вас любить; ибо мое воображение не находит никакого средства получить разрешение на наш союз. Я никогда не решусь поговорить со своими родителями…»
Дезире погрузилась в глубочайшую меланхолию, вообразив себя героиней модных тогда романтических книг, притом настолько сильно, что, как писала в своих воспоминаниях дочь мадам Пермон, Лора, герцогиня д’Абрантес, эта поза сильно смахивала на помешательство. Конечно, положение брошенной невесты сильно подпортило ее репутацию, и она в сопровождении матери постаралась уехать из Марселя, где ее история была известна всем и каждому. Теперь они тенью следовали за Жюли, супругой Жозефа Бонапарта.
Тот после возвышения брата получил дипломатическую должность и отправился сначала в Геную, а затем в Рим, где Жозеф был возведен в ранг посла при Святом престоле. Наполеон время от времени присылал к бывшей невесте свататься то одного, то другого генерала, которые совершенно откровенно признавались, что просят ее руки по указанию Бонапарта. Дезире очень сдружилась с семьей Бонапартов и теперь смотрела на мир их глазами, в первую очередь, проклиная Жозефину, «старуху», испортившую жизнь самого даровитого сына мадам Летиции. В конце концов, она приняла предложение генерала Матюрен-Леонарда Дюфо, которого в первую очередь привлекали ее приданое и возможность войти в ближний круг Наполеона. Ради этого он отказался от старой любовницы, с которой прижил сына. Но буквально накануне свадьбы, 30 декабря 1797 года, генерал был смертельно ранен во время антифранцузского бунта около резиденции посла, палаццо Корсини (каковой бунт был частично спровоцирован неумелыми действиями Жозефа Бонапарта) и скончался на руках у невесты.
Семья Клари вместе с Жозефом возвратилась в Париж. Хотя Жозеф единственный изо всего клана Бонапартов мог ссылаться на приданое жены как источник своего состояния, по Парижу немедленно поползли слухи, что он привез из Италии большие деньги. Это наглядно подтверждалось покупкой великолепного особняка поблизости от улицы Победы (бывшей Шантрен с гнездышком Жозефины). Вскоре Жозеф также приобрел замок Мортфонтен с обширными землями, на которых располагались леса и озера. Современники почти ничего не рассказывают о том, что предшествовало замужеству Дезире с генералом Жан-Батистом Бернадотом, которое состоялось 17 августа 1798 года. В то время он занимал пост посла в Вене. Дезире впоследствии имела обыкновение говорить, что приняла его предложение только тогда, когда ей сказали, что этот энергичный и амбициозный человек может сделать карьеру не менее блестящую, чем Наполеон.
Похоже, муж оправдал ее надежды, ибо в 1799 году он был назначен военным министром Директории. Известно, что Наполеон при подготовке переворота 18 брюмера весьма опасался Бернадота, человека сильных республиканских убеждений, считая его самым сильным своим соперником. В отношении Бонапартов он вел себя весьма независимо, и, невзирая на мольбы Дезире и Жюли, отказался проживать в одном особняке с Жозефом. Кстати, Бернадот был единственным генералом, вернувшимся из Италии без состояния, тогда как все остальные без зазрения совести грабили завоеванные территории. Ходили слухи, что Наполеон привез оттуда три миллиона франков. Бернадот же для покупки небольшого дома в предместье Парижа был вынужден занять пятьдесят тысяч франков у банкира Габриэля Уврара и добросовестно выплатил их.
Когда генерал стал министром, то обнаружил, что братья Наполеона держат его под надзором. Каждый вечер, возвращаясь из министерства, он непременно находил дома одного из Бонапартов – либо Люсьена, либо Жозефа, либо Жюли под тем предлогом, что Дезире еще не вполне оправилась после рождения своего единственного сына Оскара. В последние дни заговора перед переворотом Наполеон попросил Жозефину приложить все усилия, чтобы «очаровать» Бернадота. Теперь эти две супружеские пары чуть ли не ежедневно встречались в каком-либо из домов семьи Бонапарт. Жан-Батист не скрывал своей враждебности к Наполеону, и, когда его попросили принять участие в торжественном обеде, устраиваемом по подписке в честь возвращения Главнокомандующего из египетской кампании, он заявил, что обед следует отложить до тех пор, пока Бонапарт «не объяснит удовлетворительным образом причины, по которым он оставил свою армию в Египте». Бернадот также добавил, что «этот человек не прошел карантин и, вполне возможно, привез с собой чуму, и я не намерен обедать с генералом, зараженным чумой».
Имела место вполне пикантная сцена, когда Бонапарты и Бернадоты были вынуждены совершить четырехчасовое путешествие в одной карете в поместье Жозефа Мортфонтен. Наполеон попросил жену излить все свои чары на супружескую чету, но все ее старания были затрачены впустую. Дезире по приезде тотчас же поспешила к своей сестре, где не без злорадства принялась передразнивать томную манеру Жозефины. Все остальные два дня, проведенные в гостях, были полны размолвок. Дезире ревновала Наполеона к Жозефине, а все попытки Наполеона переговорить с Бернадотом наталкивались на его враждебность. Наполеону оставалось только надеяться, что в день переворота он проявит нейтральность.
Жена Первого консула
После того, как Наполеон стал Первым консулом, положение Жозефины радикально изменилось. Хотя под аркадами Палэ-Рояля из-под полы вовсю торговали книжонками типа «Распутная жизнь мадам Бонапарт», теперь и тень подозрения не должна была касаться первой дамы Франции. Больше всего на свете она теперь боялась сделать лишний faux pas[3], допустить неправильно истолкованное движение. Окружающие заметили, что Жозефина постоянно искала взгляда мужа, следила за его реакцией на ее поведение. Первый консул заявил, что хочет не только объединить французский народ, но и вернуться к старомодным семейным ценностям и приличиям в одежде. Когда кому-то случалось упомянуть правление Директории, он взрывался:
– Мной не будут управлять проститутки!
3
Ошибочный шаг (франц).