Страница 5 из 6
У Синтии был очень сильный, яркий характер. Она очень часто носила яркие красные принты, синие и зеленые тени и красила ногти. До того как выйти за отца Митчелла, Алека, она встречалась с джазовой легендой Ронни Скоттом. Синтия любила музыку и развлечения, а также увлекалась оккультизмом и духовными практиками. С ранних лет Эми хотела быть похожей на бабушку, которая казалась ей самой гламурной и невероятной.
Если на свете и был человек, которого Эми боялась, то это была Синтия. Она была из тех женщин, которым палец в рот не клади. Ее желания – закон. Если она что-то не одобряла, это было видно. Алекс вспоминает, как ее возмутило, что он не поздоровался с ней, перешагнув порог ее квартиры, когда ему было восемь лет. Он сделал это не специально, по упущению, но Синтия приняла все близко к сердцу. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, она наверняка отчитывает Эми. «Видишь! Я говорила тебе, что так и случится!» Могу даже представить ее голос.
Вот что точно: когда мы с Митчеллом развелись, я потеряла свой брак, но не лишилась его семьи. Я по-настоящему любила Синтию. В страшные несколько месяцев перед ее смертью от рака легких в 2006 году я навещала ее каждый день, разговаривала с ней и держала за руку. Мы все еще близки с сестрой Митчелла Мелоди. Уайнхаусы – любящая и щедрая семья. Однажды став их частью, я знала: что бы ни случилось, это не изменится.
Эми с детства была ходячим происшествием. Как только она научилась ползать, тут же начала все тащить в рот. У меня есть портрет, на котором двухлетняя Эми изображена в типичной для нее манере – с пальцами во рту. Эта привычка была с ней всю жизнь. Однажды она сидела в своей коляске, играя с игрушкой, с которой она стянула целлофановую упаковку. Стоило мне отвлечься – упаковка оказалась у нее во рту, и через секунду Эми уже дергалась в конвульсиях. Мое сердце пропустило удар – я засунула пальцы ей в горло, чтобы достать пакет, который, к счастью, удалось вовремя вытащить. Мы избежали кризиса – но ненадолго.
У Эми и Алекса были друзья Лорен и Адам Харрод, жившие неподалеку. Когда Эми училась в первом классе, они то и дело бегали друг к другу в гости, чтобы поиграть. Однажды я пришла забирать Эми и болтала с кем-то в гостиной, как вдруг через заднюю дверь дома Харродов забежала Эми, прикрывая рот рукой. «Мама, мама! – закричала она. – Я думала, что съела гриб, а Лорен сказала, что это поганка!» Я была в ужасе и начала звонить всем, кто мог хоть что-нибудь посоветовать. В конце концов я схватила Эми, усадила ее в машину и рванула в госпиталь Чейз-Фарм, где судорожно объяснила, что моя дочь проглотила поганку, которую нашла в соседском саду. Ей прочистили желудок и дали выпить противорвотное лекарство, чтобы убрать тошноту. Врачи сказали, что с ней все будет в порядке, но всю ночь за ней надо будет присматривать. Для меня это означало сутки дикого волнения.
Вы могли подумать, что Эми усвоила урок, но она никогда их не усваивала. В моей семье ей дали еще одно прозвище – Надж, слово на идише, означающее человека, который все время перегибает палку. Если вы запрещали Эми что-то делать, она воспринимала это как сигнал к действию.
Если случая с поганкой недостаточно, то ситуацию, когда Эми потерялась в районе парка Брумфилд, моя семья никогда не забудет – и не даст забыть мне. Я болтала с подругой, а когда опомнилась, то Эми уже исчезла из моего поля зрения. Я стала бродить, выкрикивая ее имя, но вместо детского голоска, отвечающего мне: «Я тут, мамочка», я слышала гробовую тишину. Я замерла на месте. В парке Брумфилд есть три гигантских пруда. «О Боже, о Боже, пожалуйста, не дай ей оказаться на дне одного из них». Я продолжала повторять эту просьбу. Поняв, что мне понадобится помощь, я обратилась к смотрителю парка, и он объявил о начале полноценной поисковой операции.
Когда я прибежала домой, чтобы забрать Алекса, со словами «Эми пропала», он играл с друзьями в парке неподалеку. Я едва могла идти. Мы опрашивали всех прохожих. «Вы не видели маленькую девочку? Семь лет, каштановые волосы, темные глаза?» Пожалуйста, пожалуйста, скажите «да», молила я. В какой-то момент я начала ползать на четвереньках, пытаясь понять, не прячется ли она где-нибудь или не попала ли она в ловушку. Паника накатывала на меня волнами, и я ощутила сильное чувство вины. Я подвела ее. Я плохо за ней следила.
После звонка в полицию то, что начиналось, как обычное утро в парке, приобрело ужасающий поворот. Мы с Алексом, который к тому моменту уже обезумел от волнения, запрыгнули в полицейскую машину, чтобы отправиться на поиски Эми, которая попросту испарилась. Когда начало темнеть, нам посоветовали идти домой и ждать, потому что мы больше ничем не могли помочь. Дом был последним местом, где мне хотелось находиться. Я хотела искать свою малышку, и искала бы всю ночь, будь это необходимо. Для начала, я даже не знала, как вообще это объясню. Я заранее слышала все вопросы. Как я умудрилась потерять Эми? Везде ли я смотрела? Уверена ли я, что она точно пропала?
Я почти сдалась, когда около парковых ворот появилась сестра Митчелла Мелоди, идущая за руку с моей улыбающейся дочерью. Чувство облегчения и непонимания происходящего смешались во мне. Я бросилась к ней и обняла, шепча: «Спасибо, спасибо».
Оказалось, что подруга Мелоди гуляла в парке со своими детьми и заметила одинокую Эми. Она позвала ее к себе домой поиграть, и Эми, конечно, согласилась. Подруга позвонила Мелоди, которая жила рядом, сообщив, что Эми у нее. Она попросила Мелоди забрать ее и отвезти домой. Мне потребовалось много времени, чтобы простить эту подругу. После того как я успокоилась, на меня напал гнев. Эми сполна это почувствовала. Я продолжала думать: «Я не знаю, что в голове у этой девчонки!» Она ни секунды не подумала, что я свихнусь оттого, что она куда-то пропала. Ей было плевать на последствия. Такое чувство, словно у нее не было тормозов.
Каждый родитель знает, как в таких ситуациях разыгрывается фантазия. Если честно, я представляла вовсе не сценарии, где Эми похищает какой-то ужасный человек. Я воображала, что Эми отпускает мою руку и выбегает на дорогу или как она прячется, а я не могу ее найти. Верьте или нет, но когда Эми была малышкой, мне приходилось ждать, пока она заснет, чтобы примерить ей новую обувь, потому что после пробуждения она сразу же начинала носиться. Да, моим самым большим переживанием была сама Эми, потому что она совершенно ничего не боялась.
Выходки Эми были легендарными, но у нее также была и другая, менее самоуверенная сторона. Она все время липла ко мне, и ей не нравилось, если мое внимание было обращено на других детей. Как только Эми окончила подготовительные курсы при Саутгейтской синагоге, она пошла в подготовительную группу в Хэмпден Вай-Нерсери. Я снова начала подрабатывать после рождения Алекса и между делом выучилась на воспитателя подготовительной школы, отвечавшего за прогулки. Эми частенько попадала в мою группу. Помню, как однажды помогала ребенку по имени Нираж. Мы складывали кубики, а Эми постоянно подходила и дергала меня за рукав со словами: «Мама, мама, а как же я, мама? А я?»
Делиться мной Эми было трудно. В первом классе она нарисовала рисунок в своем школьном блокноте, на котором изобразила нас с ней с подписью: «Я всегда могу спрятаться за свою мамочку». Забавно, как дети могут написать что-то очень невинное, но наполненное таким глубоким смыслом. Эми не прекращала прятаться за меня, даже повзрослев. На фотографии, сделанной во время нашей поездки в Диснейленд во Флориде спустя лет семь, Эми держит меня так, словно от этого зависит ее жизнь.
Она никогда не хотела быть «королевой вечеринки», хотя ей нравилось быть в центре внимания. Однажды она отмечала совместный день рождения со своей подругой Зарой. Бабушка Зары заметила, что Эми держится поодаль, и решила пригласить ее поиграть с другими детьми, на что Эми ответила: «Нет, мне скучно». Это был ее день рождения, но ей было неуютно. Очень часто, когда она не могла что-то контролировать, она фыркала и скрещивала руки на груди. Эми умела выражать себя ясно, даже не произнося ни звука. Но когда она отвечала вам, то высказывала все прямо. Если ей не хотелось играть, она не играла. Ее пытались подтолкнуть, говоря: «Хочешь заняться вот этим, Эми?» Но она складывала руки и говорила: «Нет». Ей нравилось быть в одиночестве, но она также любила быть лидером – мы всегда считали это признаком ее яркой индивидуальности.