Страница 32 из 55
Я слегка отстраняюсь, потому что мне необходимо увидеть его реакцию. Напряженный взгляд и приоткрытые губы дают многообещающую подсказку о том, что будет дальше. Минувшие сутки я провела в сожалениях о том, что убежала из его кухни, и теперь у меня не возникает чувства, что это повторится вновь.
Самсон прижимается лбом к моему лбу. Опускает ладонь мне на затылок, и я зажмуриваюсь. Мы так и стоим, соприкасаясь лбами, и я представляю, что он тоже закрыл глаза. Будто хочет быть ближе ко мне, но знает, что не может обнять и не понимает, стоит ли целовать.
Я инстинктивно запрокидываю голову, желая вновь ощутить прикосновение его губ. Он принимает мое молчаливое приглашение и целует в уголок рта, а затем и посередине. Судорожно выдыхает, будто предвкушает грядущее.
Рукой, что сжимает волосы у меня на затылке, он наклоняет мою голову еще больше, и смело меня целует.
Целует неторопливо и глубоко, будто боится, что не выживет, если не поглотит частичку моей души в этом поцелуе. На вкус он как морская вода, а моя кровь по ощущениям похожа на море, бушующее и мчащееся по венам.
Я хочу жить с этим чувством. Спать с ним. Просыпаться с ним.
Мне не хочется, чтобы поцелуй заканчивался, но мне нравится, как Самсон замедляет темп. Постепенно, осторожно, тяжело, будто притормаживает медленно, как останавливался бы поезд.
Когда поцелуй заканчивается, Самсон отпускает меня, но не отстраняется. Я так и стою, прижавшись к нему, и он вновь сжимает столешницу руками вместо меня. Я признательна за то, что он не заключает меня сейчас в объятья.
Сегодня я убедилась, что способна справиться с поцелуем. А к объятьям пока не готова, и он уже знает, как я к ним отношусь.
Я упираюсь лбом ему в плечо и закрываю глаза.
Слышу, как Самсон дышит — тяжело и глубоко — и слегка прислоняется головой к моей.
Какое-то время мы так и стоим, и я не знаю, что думать и чувствовать. Не знаю, нормально ли, чтобы ощущаемая внутри тяжесть после поцелуя возросла в тысячу крат.
Мне кажется, будто я все делаю неправильно, но в то же время возникает чувство, словно мы с Самсоном, возможно, единственные во всем мире люди, которые все делают правильно.
— Бейя, — шепотом обращается он, прижавшись губами к моему уху, отчего по шее и рукам бегут мурашки, едва он произносит мое имя. Я так и стою, закрыв глаза и прижавшись к нему лбом.
— Что?
Повисшая пауза по моим ощущениям тянется гораздо дольше, чем длится в действительности.
— Я уезжаю в августе.
Я не знаю, что отвечать. Всего четыре слова, но ими он прочертил очень глубокую черту на песке. Черту, к которой мы, в конце концов, непременно подойдем.
— Я тоже, — говорю я.
Приподнимаю голову, и мой взгляд оказывается прикован к кулону на его шее. Я прикасаюсь к нему, водя пальцами по дереву. Самсон смотрит на меня, будто снова хочет поцеловать. Сегодня я бы разделила с ним еще тысячу таких поцелуев. На этот раз я вообще не испытывала неприятных эмоций. Поцелуй был приятным, но пронизывающим. Будто он поцеловал меня наоборот, как-то изнутри, в точности как порой смотрит на меня. Словно сначала видит то, что скрыто внутри меня, и лишь потом то, что снаружи.
Парень приподнимает мой подбородок пальцами и снова приникает к моим губам в поцелуе. Но на сей раз с открытыми газами, впитывая меня. Затем отстраняется, но несильно. Когда он заговаривает, его слова как будто просачиваются в мой рот.
— Если рискнем попробовать, то нужно оставаться на мелководье.
Я киваю, но тут же мотаю головой. Не понимаю, соглашаюсь я или нет.
— Что ты имеешь в виду под мелководьем?
Его взгляд такой же напряженный, как и ощущения в моей груди. Он проводит языком по верхней губе, будто обдумывает, как озвучить свои мысли, не ранив при этом мои чувства.
— Я просто хочу сказать… если у нас что-то получится. Курортный роман. Я хочу, чтобы этим все и ограничилось. Не хочу уезжать отсюда в августе, состоя в отношениях.
— Я этого тоже не хочу. Мы будем на разных концах страны.
Самсон проводит тыльной стороной ладони по моей руке. Ведя ей обратно, он не останавливается на плече, а ведет пальцами по ключице, пока не касается щеки.
— На мелководье люди тоже иногда тонут, — говорит он еле слышно.
Мрачная мысль. Наверное, он не собирался ее озвучивать. Но я все равно снимаю с него слой за слоем, нравится ему это или нет.
Множество слоев.
Не знаю, как возможно, что целуя его, я почувствовала, будто обошла все слои и пробралась к самой сердцевине, но так и есть. Я словно бы вижу его настоящего, невзирая на все тайны, что по-прежнему его окружают.
— Что это был за парень, который подошел за ужином? — спрашиваю я.
Самсон с трудом сглатывает, отводя взгляд, отчего мне хочется нежно провести ладонью по его шее, чтобы успокоить.
— Я не хочу тебе врать, Бейя. Но и честным быть тоже не могу.
Понятия не имею, что это значит, но мне кажется, Самсон не из числа тех, кто хочет привлекать внимание и устраивать драму. А значит, сдается мне, все гораздо хуже, чем он преподносит.
— Какой самый ужасный поступок ты совершил в жизни? — спрашиваю я.
Он вновь смотрит мне в глаза и предсказуемо мотает головой.
— Все настолько плохо?
— Плохо.
— Хуже, чем мой поступок с Дакотой?
Самсон плотно поджимает губы с ноткой раздражения, а затем, опустив голову, напряженно смотрит на меня.
— Дурные поступки бывают разными. Одни совершаются из-за слабости, а другие из-за силы. Ты сделала такой выбор, потому что была сильной, и тебе нужно было выживать. А вовсе не из-за того, что была слабой.
Я хватаюсь за каждое слово, потому что хочу, чтобы это было правдой.
— Ты ответишь мне всего на один вопрос? — спрашиваю я. Он не дает ни утвердительного, ни отрицательного ответа, а просто ждет вопроса. — Ты совершил какое-то нападение?
— Нет. Ничего подобного.
Его ответ приносит мне облегчение, и он это замечает. Обеими руками смахивает мои волосы с плеч, а затем прижимается губами к моему лбу. Целует меня, а потом прижимается ко мне лбом.
— Я расскажу тебе за день до твоего отъезда в колледж.
— Если собираешься в итоге рассказать мне, то почему не можешь сделать это сейчас?
— Потому что я хочу провести остаток лета с тобой. Сомневаюсь, что ты захочешь этого, если я расскажу.
Даже не знаю, что такого он мог бы мне сказать, после чего я не захочу с ним больше разговаривать, но знаю, что только разнервничаюсь, если буду думать об этом.
Подожду.
При том темпе, с которым прогрессируют наши с ним разговоры, я выведаю все еще до августа.
А пока я просто киваю, потому что сегодня он мне ничего рассказывать не хочет. И единственное, что я могу сейчас сделать, это проявить то же терпение, которое он проявил ко мне вечера.
Он целует меня снова. Лишь быстрый поцелуй на ночь.
Я молча отстраняюсь и иду к двери, потому что все слова кажутся такими значительными, что не хватит сил произнести их вслух. Мне сейчас трудно выйти за порог его дома. Не могу представить, каково мне будет третьего августа.
Я выхожу, и ПиДжей ждет меня снаружи. Преданно следует за мной вниз по лестнице и сопровождает домой. Когда я поднимаюсь к двери нашего дома, он идет к своей лежанке и устраивается на ней.
Когда я вхожу в дом, в гостиной, к счастью, никого нет. Запираю дверь и тихо крадусь наверх. Я останавливаюсь у порога своей комнаты и поглядываю на дверь в спальню Сары.
Думаю, мне бы хотелось сказать ей, что мы целовались. Очень странно испытывать желание поделиться чем-то с другой девушкой. Я даже никогда не рассказывала Натали о том, что было между мной и Дакотой. Мне было стыдно сказать ей.
Я тихонько стучу в дверь ее комнаты, чтобы не разбудить никого в доме. Сара не отвечает. Наверное, она все еще на пляже.
Я приоткрываю дверь, чтобы проверить, не легла ли она спать, но едва заглянув внутрь, захлопываю дверь.
Маркос был на ней. В одежде, но все же. Я такого не ожидала.