Страница 18 из 55
Глядя, как он передвигается по крыше, будто по ровной поверхности, я начинаю чувствовать себя неуверенно, стоя на ногах, и присаживаюсь.
— Вот чего я хотел, — говорит он. — Знаю, что ты любишь рассвет, поэтому хотел, чтобы ты увидела закат отсюда.
— Вообще сегодняшний рассвет поверг меня в уныние.
Он кивает, будто понимает, что именно я имею в виду.
— Ага. Бывает такая красота, на фоне которой все остальное уже не производит сильного впечатления.
Какое-то время я молча наблюдаю за ним. Парень прибивает около пяти кусков черепицы, пока небо не поглощает почти весь свет, под которым он работает. Он знает, что я наблюдаю за ним, но почему-то на этот раз я смотрю на него без смущения. Возникает чувство, что он предпочитает, чтобы я была здесь, а не где-то еще. Почти такое же ощущение возникает по утрам, когда мы молча сидим каждый на своем балконе.
Его волосы намокли от пота и выглядят более темными, чем обычно. На шее у него висит цепочка, и каждый раз, когда парень двигается, я замечаю белый след под ней на его загорелой коже. Видимо, он никогда ее не снимает. Тонкая черная цепочка с кусочком дерева в качестве кулона.
— У твоей подвески есть значение?
Он кивает, но не объясняет, какое в нем кроется значение, а молча продолжает работать.
— Ты расскажешь мне, что она значит?
Самсон мотает головой.
Ну ладно.
Я вздыхаю. Чего я добиваюсь, пытаясь завести с ним беседу? Я забыла, каково это.
— Ты сегодня завела собаку? — спрашивает он.
— Пошла прогуляться. А он увязался следом.
— Я видел, как ты его кормила. Теперь он не уйдет.
— Я не против.
Самсон поглядывает на меня и вытирает пот со лба рукой.
— Что Сара с Маркосом собираются сегодня делать?
— Она говорила что-то про пикник на пляже, — пожимаю плечами я.
— Отлично. Умираю с голоду. — Он продолжает прибивать черепицу к крыше.
— Кто такая Марджори? — спрашиваю я.
— Хозяйка этого дома. Ее муж умер пару лет назад, так что я помогаю ей время от времени.
Интересно, скольких жителей округи он знает. Он вырос в Техасе? Где он учился? Почему собрался в армию? У меня так много вопросов.
— Давно ты владеешь здесь домами?
— Я не владею домами, — возражает он. — Отец владеет.
— И как давно твой отец владеет этими домами?
Самсон отвечает не сразу.
— Я не хочу говорить о домах моего отца.
Я покусываю губу. Похоже, многие темы с ним под запретом. Меня это раздражает, потому что лишь распаляет мое любопытство. Я нечасто встречаю людей, которые, как и я, хранят секреты. Большинству людей нужен слушатель. Кто-то, кому они могут выговориться. Самсону слушатель не нужен. И мне тоже. Возможно, именно по этой причине наши с ним разговоры воспринимаются иначе, чем разговоры с другими людьми.
Наши разговоры как кучка пятен. Как капли чернил с огромными пустотами на белом листе.
Самсон начинает собирать инструменты в ящик. На улице еще светло, но скоро стемнеет. Он встает и поднимается на второй уровень крыши и садится на край рядом со мной.
Он так близко, что я чувствую жар, исходящий от его тела.
Парень упирается локтями в коленки. Он очень красивый. Сложно не засматриваться на таких людей. Но мне кажется, что его обаяние больше связано с тем, как он себя ведет, нежели с тем, как он выглядит. По-видимому, в нем есть артистизм.
В нем точно есть скрытая сторона, из-за чего он кажется погруженным в себя. А может, он просто сдержанный.
Что бы ни придавало его образу целостности, я ловлю себя на том, что рассматриваю его как проект, за который мне хочется взяться. Как сложную задачу. Мне хочется раскрыть его и увидеть, что есть такого внутри него, отчего он оказался единственным человеком на свете, пробудившим во мне искренний интерес.
Самсон потирает нижнюю губу подушечкой пальца, и конечно, когда он заговаривает, мой взгляд уже оказывается прикован к его рту.
— Был тут один рыбак, который часто здесь бывал, — говорит он. — Его звали Рейк. Он жил на лодке и плавал вдоль побережья отсюда до острова Саус-Падре. Иногда он бросал якорь прямо там, плыл до пляжа и присоединялся к разным людям за пикником. Я мало что о нем помню, но точно помню, что он любил писать стихи на клочках бумаги и раздавать их людям. Думаю, это восхищало меня в нем больше всего. Он был этаким бесстрашным рыбаком, который писал стихи. — Самсон улыбается, говоря об этом. — Помню, когда-то считал его недосягаемым мифическим существом. — Его улыбка меркнет, и он замолкает на миг. — В две тысячи восьмом налетел ураган Айк. Он разрушил большую часть острова. Я помогал расчищать завалы и нашел лодку Рейка на краю полуострова в Гилкристе. Она разлетелась в щепки. — Самсон смотрит на свой кулон, теребя его пальцами. — Я взял обломок его лодки и сделал этот кулон.
Он смотрит в океан, водя кулоном вперед и назад вдоль цепочки.
— Что случилось с Рейком?
Самсон смотрит на меня.
— Я не знаю. По сути, он не был местным жителем, так что его не отнесли к числу погибших или пропавших без вести. Но он бы ни за что не бросил свою лодку даже во время урагана. Честно говоря, не думаю, что жители всерьез бросились на его поиски. Сомневаюсь, что кто-то вообще заметил, что он пропал после урагана.
— Ты заметил.
Выражение лица Самсона меняется от моих слов. Он полон печали, которая отчасти вырывается наружу. Мне это не нравится, потому что я, судя по всему, проникаюсь печалью. Я чувствую, будто он этим взглядом цепляет мою душу.
Самсон вовсе не тот, кем я его сочла в нашу первую встречу. Не знаю, как это все осмыслить. Признавая, что он вовсе не такой, как я полагала, я испытываю разочарование в самой себе. Я никогда не считала себя склонной к резким оценкам, но, похоже, что я такая. Я осудила его. Осудила Сару.
Я отвожу от него взгляд и встаю. Спускаюсь на нижний уровень крыши и, дойдя до окна, оборачиваюсь. Мы молча обмениваемся взглядами несколько секунд.
— Я ошибалась на твой счет.
Самсон кивает, не отводя взгляда.
— Ничего страшного.
Он говорит искренне, будто действительно не держит на меня зла.
Я нечасто встречаю людей, у которых, как мне кажется, могу чему-то научиться, но он, возможно, разгадал меня лучше, чем я его. Мне это кажется привлекательным.
Именно по этой причине я ухожу с крыши и спускаюсь вниз, ощущая такую тяжесть, которой не испытывала, поднимаясь сюда.
Когда я выхожу на улицу, пес ждет меня на том же месте. Смотрит на меня с оживлением и начинает вилять хвостом, когда я дохожу до нижней ступеньки.
— Смотри-ка, какой ты послушный. — Я наклоняюсь погладить его. У него спуталась шерсть. Это бедное, не знавшее любви существо напоминает мне меня саму.
— Это твоя собака?
Я следую за голосом и вижу женщину, сидящую за столиком возле дома. Она роется в лежащей у нее на коленях сумке. Она в возрасте, наверное, ей около семидесяти лет. Должно быть, это Марджори.
— Не знаю, — отвечаю я, глядя на пса. — Мы только познакомились.
Я подхожу ближе к столу. Собака идет следом.
— Ты подруга Самсона? — спрашивает женщина.
— Не знаю, — повторяю я свои же слова. — С ним мы тоже только познакомились.
Марджори смеется.
— Что ж. Если поймешь его, дай мне знать. Этот парень настоящая загадка.
Похоже, не одна я так считаю.
— Он хотел, чтобы я увидела открывающийся с вашей крыши вид. Он великолепен. — Оказавшись ближе, я вижу, что женщина чистит от скорлупы пеканы. Я облокачиваюсь на одну из опор, на которых стоит ее дом. — Вы давно знаете Самсона? — интересуюсь я.
Она задумчиво приподнимает голову.
— Вроде как с начала года. В феврале у меня был сердечный приступ. Не могу управляться, как раньше, так что он заглядывает время от времени, и я нагружаю его работой. Он не жалуется. И не берет с меня плату, так что не пойму, зачем ему это нужно.
Я улыбаюсь. Мне нравится, что он не берет с нее денег. Хотя дело явно не в том, что она не может заплатить за помощь. Женщина живет в самом высоком доме, по всей видимости, в самом хорошем округе на полуострове. Дом не самый современный. Он даже немного устарел, но у него есть характер. Чувствуется, что в нем живут, чего не скажешь о большинстве одинаковых, готовых к сдаче домов.