Страница 11 из 31
В этом было что-то странное и ненормальное – в упор смотреть на сына Родрика и с поразительной ясностью сознавать, что мы с ним одинакового возраста. Для меня давно не было новостью, что Дарен -мой ровесник, но я и не предполагала, что мне станет настолько не по себе, когда мы столкнемся в личном контакте. Наверное, мне было бы гораздо сложнее воспринимать объективную реальностью, если бы Дарен обладал портретным сходством со своим отцом, но на мою удачу в его внешности преобладали черты леди Камиллы, и от Родрика ему достался разве что нос с аристократической горбинкой, острый подбородок, высокий рост и худощавая, слегка нескладная комплекция. В остальном Дарен был копией матери, тогда как предпочитающая скромно держаться за спиной у брата Кейт унаследовала отцовские глаза насыщенного серо-голубого оттенка, выдающий благородное происхождение лоб и чересчур тонкую, ничуть не красящую женского облика линию рта. Как это нередко бывает, из Дарена вырос интересный молодой человек с неброской, но при этом довольно привлекательной наружностью, а его сестра так и не стала прекрасным лебедем, безнадежно застряв на промежуточной стадии преображения из гадкого утенка. Природная стройность Дарена в случае Кейт обернулась плоской грудью, а точеный овал – типичным лицом «сердечком», и даже светло-русые волосы она вынуждена была подвергать колорированию, чтобы придать им более яркий отлив и привести в гармонию с изначально бесцветными, но сейчас густо прокрашенными ресницами и бровями.
Быстрой, размашистой походкой Дарен наискосок прошел через зал, не обращая внимания на дружно устремленные в его сторону взгляды, молча приблизился к моей трибуне и с ненавистью впился в меня яростно пылающими глазами. Многоопытный Финк не ошибся: от 19-го графа Олдриджа исходил резкий запах алкоголя, и судя по всему, Дарен основательно принял на грудь в аккурат перед самым выездом, а то и вовсе опрокинул в себя содержимое карманной фляжки прямо у ворот фамильного имения.
Ослепляющие вспышки бесчисленных фотокамер и сопровождающие их щелчки затворов раздались практически одновременно с тем, как Дарен открыл рот, и от неожиданности я допустила свой первый и, скорее всего, далеко не последний роковой просчет.
–Прекратите снимать! – в неуправляемом приступе панического ужаса пронзительно завопила я, – вы слышите, уберите камеры!
–Ну уж нет, снимайте всё в мельчайших подробностях! – словно даже обрадовался массовому засилью журналистов Дарен и широким жестом дал отмашку подпрыгивающим от возбуждения репортерам, – и не упустите ни одной детали! Пусть наутро весь мир узнает, что происходит в Олдридж-Холле! Это место было нашим домом на протяжении пяти веков, но отныне здесь безраздельно царствует самозванка, и законным хозяевам требуется специальное разрешение, чтобы проехать за ворота. Когда-то Олдридж-Холл принимал в своих стенах британских монархов, кто бы мог подумать, что в его парадные залы однажды ступит нога какой-то проходимки? Это уже не тот Олдридж-холл, в котором выросли мы с Кейт, это – грязный вертеп под властью аферистки и мошенницы, присвоившей не только имущество моего отца, но и его титул. Посмотрите на себя, дамы и господа, как вам не совестно кланяться этой мерзкой особе и рассыпаться перед ней в любезностях, делая вид, что вы признаете ее равной себе? Почему вместо того, чтобы объявить ей бойкот и изолировать ее от приличного общества, вы собрались под крышей Олдридж-Холла, на пороге которого вас еще недавно встречали моя мать и бабушка? Неужели вас не заботит, что эта дрянь открыто издевается над моей семьей, и вы спокойно наблюдаете над тем, как она щеголяет в драгоценностях старой графини? Простите, но я не в силах это терпеть, и раз сегодня в этом зале присутствуют лишь лицемерные трусы, мне придется в одиночку восстанавливать справедливость!
Когда Дарен внезапно бросился ко мне и отчаянно рванул с шеи бриллиантовое колье, я инстинктивно вскинула руки, и только чудом удержала равновесие, не допустив позорного падения посреди парадного зала на потеху недоброжелателям и журналистам. Ожерелье оказалась на удивление прочным, и я на миг потеряла способность дышать, но прежде, чем у меня потемнело в глазах, боковым зрением увидела, как от глубоко шокированных выходкой Дарена гостей отделилась леди Оливия Саффолк и пулей метнулась к своему обезумевшему жениху.
–Что ты творишь, идиот? – не стесняясь в выражениях, прошипела Оливия, обеими руками вцепилась Дарену в плечи и с поистине недюжинной силой оттащила беснующегося парня, напоследок все-таки успевшего выдернуть у меня серьгу из уха.
Алые капли сочащейся из разорванной мочки крови одна за другой падали на мои обнаженные плечи, но я почти не чувствовала боли. Меня, наконец, окружили секьюрити, и сейчас я была полностью защищена от дальнейших посягательств продолжающего бушевать Дарена, однако, сковавшее меня оцепенение было намного страшнее причиненных мне телесных повреждений. Я отрешенно взирала на обеспокоенно суетящихся гостей, краем уха прислушивалась к доносящимся отовсюду восклицаниям и толком не понимала, что вообще происходит. Я погрузилась в необъяснимый ступор, словно пребывающий на пределе организм намеренно отгородился от внешнего мира непроницаемым экраном, пока перегруженный мозг не даст сигнала снова вернуться в нормальный режим функционирования.
–Рода, вы в порядке? Не волнуйтесь, охрана изымет у журналистов все носители! По-моему, вам нужен врач! – кое-как пробился сквозь плотный заслон охранников Джон Уитмор, – Рода, не молчите, ради всего святого, да что с вами? Изабелл, что вы стоите, принесите миледи воды!
–Одну секунду, – отмерла миссис Торнтон, и я словно со стороны отметила, насколько мертвенно бледным выглядит ее растерянное лицо, – я пошлю за доктором.
–Не надо! –активно воспротивилась я, волевым усилием переборов желание воспользоваться живым прикрытием из сотрудников службы безопасности и под шумок сбежать в свою комнату, закрыться там на все замки и никого не впускать внутрь по меньшей мере до утра, – Джон, дайте мне микрофон!
–Какой микрофон, у вас кровь ручьем хлещет! – возмутился адвокат, но я поспешно наклонилась, подняла с пола выпавший из разжавшихся пальцев микрофон, рефлекторно коснулась пострадавшего уха, и раздраженно стащила с руки моментально покрывшуюся кровавыми пятнами перчатку.
–Послушайте меня! Я должна кое-что сказать! – многократно усиленный акустическим эффектом голос показался мне чужим и незнакомым, я закашлялась, оттолкнула протягивающую мне стакан с водой экономку и, убедившись, что меня услышал даже Дарен, свирепо зыркающий на прервавшую публичную экзекуцию Оливию Саффолк, бегло окинула взглядом парадный зал Олдридж-Холла. Ликующие физиономии светских репортеров, ошарашенные лица светской публики, отродясь не видавшей подобной дикости на званых ужинах такого уровня, злорадная ухмылка мстительно торжествующей Кары, красноречиво приподнятая бровь герцогини Рагли и неприятно искаженные злобной гримасой черты Дарена, резко контрастирующие с испуганным выражением, застывшим в серо-голубых глазах его сестры.
–Лучше заткнись, если не хочешь, чтобы я вышвырнул тебя за шкирку! – выкрикнул Дарен, и безуспешно пытающаяся остановить его Оливия Саффолк побагровела от стыда за поведение своего жениха, – у тебя нет права находиться в этом доме! Ты еще хуже, чем Эзри Грант. Та хотя бы просто оттяпала у папочки свои миллионы и сразу исчезла из нашей жизни. Но ты пошла дальше, тебе нужны не только деньги, ты рассчитываешь занять положение в обществе, но даже не надейся, что у тебя что-нибудь, выгорит! Эзри действовала открыто, она перла напролом, не думая, что скажут люди, а ты оказалась хитрее. Ты втихаря подмяла под себя и нашу компанию, и наш дом, и наш титул, да еще и пыжишься теперь, чтобы соблюсти приличия. Это же смешно, безродная голодранка, которая стала миллиардершей благодаря тому, что наш папаша пропил последние мозги, требует величать ее «миледи» и устраивает рауты в родовой усадьбе! Думаешь, если ты нацепила на себя бриллианты графини Олдридж, то в тебе сразу прибавилось голубой крови? Но во что бы ты не рядилась, ты жалкое ничтожество, ты оскверняешь Олдридж-Холл своим присутствием, ты как плесень, отравляющая все вокруг…