На пороге перерождения

— Откуда будешь? Ты назвал имя, но так и не ответил на мой вопрос. Мы где-то возле сердца империи?

— Сердца? Громко сказано. Скорее, в районе почек.

— Почек? Это что ещё такое?

— Ты знаешь про сердце, но не знаешь, про почки?

Вопрос поставил меня в тупик. Мало того, что прозвучал он уж слишком унизительно, так ведь и я в самом деле не понимал, о каких почках идёт речь. И что вообще за почки такие?

— А! — махнул рукой, жестом ознаменовывая собственную глупость. — Те, которые на деревьях?

Тишина. Выражения лица я не видел, но, судя по всему, оно было недовольным.

— У вас как вообще с медициной на окраинах?

— Ну… по лекарю на деревню. Иногда конечно лекари умирают. В основном, от старости. Тогда деревня переживает не лучшие времена…

— Я не об этом, — перебил собеседник. — Сердце у человека где? Знаешь?

— Ну знаю, — кивнул я.

— А почки где?

— На деревьях.

Фигура задвигалась. По крайне мере одна из рук пришла в движение. И, судя по всему, оказалась где-то около головы. Жесть непонимания? Или что это вообще значит? Какие же всё-таки странные эти тайканцы…

— Почки у человека. Про медицину я спросил, чтобы понять, на каком уровне развития находится ваши общины, раз уж ты ни разу не слыхал про то, что у людей есть почки.

— У людей есть почки? — удивился я.

— Да. Ещё есть печень, лёгкие, селезёнка и так далее.

— Печень… — пробормотал себе под нос. — Лошадиная печень очень даже ничего на вкус. Когда сражались с варварами, частенько забирали себе трофейных лошадей, а потом пускали их на мясо. Слишком уж это низко — использовать варварского коня в бою. Оружие забрать можно, это же всего лишь железяка, но вот конь — конь это уже совсем другое. Это живое существо. Конь, за то время, что живёт с варварами, сам может стать варваром.

— Звучит как-то по-варварски… — говорящего явно передёрнуло. — Как конь может стать варваром? Коню вообще всё равно, кого тащить на горбу. Если это только не какой-нибудь ручной конь.

— Не важно, — отмахнулся я. — Мы вроде о почках говорили.

— Не важно? Ты же сам поднял эту тему!

Я снова пожал плечами.

— В общем, — продолжил Ли, — почки, это один из человеческих органов. И не только. Ещё почки есть у…

— Ах ты про это! — наконец дошло до меня. — ну да-ну да, слыхал что-то такое. Хотя о том, что на окраинах не злоупотребляют медициной — это верно подмечено. Поэтому мало кто разбирается в человеческих внутренностях. Да я и сам как-то особо не задавался этим вопросом. Другая профессия у меня, знаешь ли.

Не знаю, к чему было сказано последнее. Наверное, сыграла какая-то защитная реакция.

— Ужас… — только и донеслось в ответ. — Как вы вообще там живёте? Ни просвещения, ни манер…

Про манеры я понял быстро. Ли не понравилось, что я слишком часто его перебивал. Оно и не мудрено — такое мало кому может понравиться. Хотя сам он тоже не страдал от излишнего воспитания.

— Ну как есть, так и живём. Извиняться перед тайканцем точно не стану.

— Никто и не просил, — недовольно донеслось в ответ.

Мы замолчали. Просидев в тишине некоторое время, мне стало неловко. Нечасто приходится оставаться наедине с незнакомцем, а придавливающее сверху молчание только увеличивает неловкость.

— Ты так и не ответил.

Затянувшееся молчание прервалось.

— Насчёт того, откуда я? — будто бы не понимая, переспросила фигура.

— Откуда, и вообще — кто такой, почему оказался здесь. Как так вышло?

— Долгая история.

— Да мы и не торопимся, вроде как.

Снова тишина. Но не потому что никто не знает, что говорить. А потому что он думает — рассказывать или нет. Раскрывать карты перед каким-то бунтовщиком, за которого он меня принимает, или же промолчать, оставшись верным имперским традициям? Каким традициям? Ну как же! Наверняка, каждый из тайканцев мнит себя в сотню раз лучше всех жителей полисов. Не наверняка, а так оно и есть. Только коренные токийцы могут считать себя тайканцами. Ну может ещё жители нескольких других городов, некогда бывших частью тайканского королевства. А все остальные — это так… грязь под ногтями, неудачники, захваченные в ходе завоевательных походов, которые просто недостаточно сильны для противостояния империи. Тайканцы думают, что таким образом несут в мир культуру и просвещение. Но на деле они несут только разруху и угнетение порабощённых. Именно поэтому ни один из жителей полиса, независимо от того, как давно его полис входит в состав империи, не обрадуется, если его назовут тайканцем. Тайканцем быть хорошо, тайканцем быть выгодно и удобно, но слишком уж унизительно для рождённых в полисах.

— Родился в Токио, — внезапно начал сокамерник. — Родители из знатной семьи, почти всю жизнь состоят на службе у императора, непосредственно в императорском дворце. Если вкратце, занимаются вопросами внутренней политики столицы: улучшение условий жизни и прочее.

— Это конечно очень интересно, но зачем мне знать про родителей?

— Ты ведь сам сказал, что у нас много времени. Я просто пытаюсь поддержать беседу. К тому же, если ты действительно хочешь узнать, что я из себя представляю, информация о родителях поможет составить максимально объективный образ.

— Что ещё за выпендрёж? Можешь говорить понятнее?

— Говорю, лучше узнаешь, что я из себя представляю.

— А-а, ну вот так бы и сказал сразу. А то начал тут. Обе… Обевтивные свои словечки использовать.

— Ты ведь и сам не так глуп, как хочешь казаться.

— Я не пытаюсь никем казаться.

Фигура лишь промолчала в ответ. Своё мнение он, видимо, уже составил.

— В общем, — продолжил человек в противоположном углу, — сам я пошёл по стопам родителей. Окончил университет, устроился на стажировку к родителям и решил отправится в путешествие по империи. Думал, смогу обратить дикарей на свою сторону. В столице ведь практически все уверены, что жители полисов ничем не лучше диких варваров. Никто даже и не знает, что некоторые полисы вполне могут потягаться со столицей в вопросе уровня развития.

Что правда, то правда. Не буду врать и говорить, что перианцы одни из таких, но в ходе некоторых походов, пару раз я бывал в полисах, которые запросто можно спутать с самой столицей. Да чего уж таить — большая часть моего детства прошла в одном из таких полисов. О столице, правда, знаю только по рассказам, но если брать во внимание все эти рассказы, что я слышал про столицу, то те полисы ничем ей не уступают.

— А на деле, значит, всё оказалось по-другому.

— Верно, — согласился Ли. — На деле оказалось, что в полисах живут никакие не варвары. Посетив с десяток полисов, я вдруг понял, что император и все его приближённые, жалкие лгуны. Правительство врёт тайканцам, явно убеждая их в том, чего на самом деле нет.

Вот тут я конечно удивился. Нечасто встретишь тайканца, который понимает, что тайканцы это зло. Хоть у меня и не было никакой ненависти к Ли изначально, так как хорошего, уважающего империю тайканца вряд ли бы кинули за решётку, но теперь у меня даже появилось что-то вроде уважения.

Тем временем, говорящий продолжал:

— После всего этого моё мнение об империи резко изменилось. С трудом собрав группу единомышленников, за два года я создал группу революционеров. Мы снова отправились в путешествие по империи, но на этот раз целью стало поднятие революционных настроений.

— Погоди-погоди, — резко торможу я. — То есть ты хочешь сказать, что вся эта история с восстаниями началась из-за тебя?

— Не знаю. Не могу сказать точно. По сути, я не сделал ничего такого. За последующий год мы объехали около пятнадцати полисов, в каждом из которых всячески пытались повлиять на народное мнение.

— Повлиять на мнение?

— Император не знал, чем именно мы занимались. Для него наша поездка выглядела, наоборот — как способ усиления имперской власти.

— Но на деле вы нагнетали ещё сильнее, — пробубнил я себе под нос.

— Да. Мы убеждали и без того недовольных горожан в том, что они должны восстать против тирании монарха.