Страница 83 из 105
Если клад создавался для текущих нужд — не было никакого смысла заговаривать его, каждый раз повторяя заклинания при открывании и повторного заговаривания содержимого тайника. Замучаешься с такими процедурными мероприятиями, вдруг и сам собьешься и повредишься — кому ж это надо. Но клад долговре-е-е-еменный, тот мог быть заговорен. И чем серьезнее содержимое — тем хитрее заклятие.
Не только слова — использовались и различные предметы для защиты клада от его вскрытия чужаком.
Естественно, во все времена, не сомневаюсь, что и здесь, под «землей» Глории, любые предметы у возможного местонахождения сокрытого пугали кладоискателей, верящих в магию заговоров.
В свое время я из различных книг на эту тему почерпнул сведения о том, что при обнаружении клада нельзя бросаться к нему и стараться быстрее его унести. Никому не известной головой были разработаны правила, которых, якобы, надо придерживаться, чтобы не навлечь на себя беды и проклятия. В христианском мире было принято применять при открытии такого клада освященную воду, соответствующие молитвы и церковные свечи. Извлекать содержимое клада требовалось определенным способом, а не абы как: надо брать его сбоку, а не сверху, тогда рассыпавшиеся деньги будут показывать, что и сам заговор рассыпался. Также не следует брать монеты, лежащие сверху, как заговоренные — клад, емкость его, следует встряхнуть. Всегда полезно для нашедшего клад прочесть над ним молитву, любую, какую вы знаете.
Книги наполнены страшными рассказами о том, что сокровища сторожат потусторонние силы, к примеру, хранители кладов Кладовик и Кладенец, или даже гномы, которых желательно задобрить.
Над местами расположения кладов, в том числе и заговоренных, могут появляться пляшущие огоньки, а также слышаться детский плач, стоны и разговоры.
Никто не сомневается в том, что энергетика укрытых сокровищ или кладов — плохая, поэтому желательно не игнорировать способы, ритуалы, которые помогают при нахождении чужих богатств не испытывать переживаний и мучений.
Я сразу понял, что передо мной не клад, а простая казна осажденной крепости. А это что обозначает? Во-первых, нет романтики, приключенческого духа — это плохо. Это минус, но несущественный, исключительно эмоциональный. Во-вторых, этот сундучок — явно незаговоренный и его содержимое — весьма полезное во всех отношениях, как всем известный мультяшный бочоночек меда. Это плюс — существенный, практический, который перевесит, понятное дело, все минусы.
Немаловажно и то, что не следует бояться заговоров и соблюдать все правила извлечения кладов. Можно кинуться к сокровищам, как голодный сокол на вкусного голубя, что я уже и сделал, можно быстро набить карманы и все какие с собой есть сумки, можно брать эти монеты и самоцветные каменья хоть сверху, хоть сбоку, хоть как угодно. И не просто можно, но и должно. И плюс к этому — можно ничего не бояться, ведь денежки-то вражеские, то бишь трофейные. Какое прекрасное слово — тро — фей. Трофей от фей — отличная рифма. Я стыдливо умалчиваю, что казна врага неправедно создана — теперь, пойди, разберись, где честный цехин, а где — нет.
Но нельзя забывать об осторожности — чисто военной, не от воздействия потусторонних сил. Хорош был бы я с такой поклажей, да нарвавшись на засаду, либо вспугнув своим дурацким пением охрану!
Как говорится, деньги добываются в поте лица своего. Так и у меня. Нагрузился по полной. Торопливо взял пять мешочков цехинов и увесистый мешочек с камнями. Под их тяжестью аж присел, но больше захватить ничего не получится, и так вес запредельный, а мне еще топать к выходу. Жадность меня не сгубит — трофейничать тоже нужно в меру. Нет, я, конечно, крепкий и сильный, но человек, а не вьючная лошадь. И мера моя солидна, но не чрезмерна, в самый раз. Уходя, во все замки натыкал проволоки, это если мое присутствие вдруг обнаружат и устроят погоню.
Как хорошо на свежем воздухе, дышать полной грудью чистой ночной прохладой, а не наполнять свои легкие пылью опасного чужестранного подземелья. Как приятно смотреть на выглядывающую из-за реденьких пугливых облачков невозмутимую местную Луну, а не дергаться от бегающих по стенам кривых теней и факельных бликов, легко превращающихся в ужасных подземных жителей.
Выбравшись на поверхность, я быстро нашел в лесочке небольшой замшелый и паутинистый выворотень, чуть не проколов себе какой-то корягой ногу, и, надежно замаскировав, спрятал там всю свою добычу — не тащить же несметное мое собственное богатство в лагерь. А то, что я хапнул много, неприлично много, свидетельствует вес мешочков. На всякий случай посыпал все вокруг смесью перца, соли и молочая, это чтобы нюх у собак отбить, если вдруг начнут розыски дорогой пропажи. В подземелье тоже использовал это средство, и следы тряпкой заметал. Незамеченным вернулся в шатер. Лука спал, ведь я ему в пищу на всякий случай — береженого Бог бережет — подмешивал настойку сон-травы. Помылся наскоро, и моментально уснул, умаявшись таскать мешочки.
Через неделю из Венеции наконец-то привезли под усиленной охраной тяжелые осадные пушки, ядра и большой запас пороха. Смешно было смотреть, когда восемь солдат таскали носилки с Самсоном на позицию пушек. Он, оказывается, единственный швейцарский офицер, знающий о способах применения осадных пушек и о строительстве огневых позиций. Спустя два дня начали интенсивный обстрел замка. Дело сразу пошло на лад. Внутри замка вспыхнули пожары, появились трещины в стене, никто из крепости не пытался стрелять по позициям швейцарцев. Одним словом, уровень осады значительно возрос.
Я, в свою очередь, иносказательно довел мастеру Шварцу информацию, о возможном снабжении осажденного замка через наши порядки. Сначала он с большим сомнением и подозрением, и даже какой-то ревностью слушал меня. Не верил, пытался выставить меня в дурном свете, мол, за своими слежу и так далее. Задавал каверзные вопросы, пронизанные недоверием к моему докладу. Высказывался в том плане, что не лекарю учить его, великого мастера Шварца, как вести осаду укрепленного объекта и организовывать несение караульной службы. Я решил ни о каких подземных ходах не рассказывать — не хватало еще уговаривать этого вояку. Не буду я метать бисер перед свиньями — очень мне этот разговор не понравился. Обидно было. Дело не в той вражеской казне, которую я хорошенько проредил. В итоге Шварц, все-таки, перетасовал подразделения, и в результате удалось задержать два десятка возов с фуражом. Мне он ни слова благодарности тогда так и не сказал. Ну и подавись!
На третий день непрерывной стрельбы Шварц приказал разбить входные ворота. Артиллеристы рады стараться, разбили их, и обрушили одну надвратную башню, а вторую сильно повредили. В принципе можно было готовиться к штурму, но мастер Шварц решил подстраховаться, и еще три дня забрасывал замок ядрами. Не знаю, что там произошло в замке, но на утро к нам направился парламентер с белым флагом. С ним лично разговаривал Шварц, его никто не сопровождал, поскольку парламентер был тоже один.
— Наши противники готовы капитулировать, — заявил Шварц, собрав в шатре всех офицеров, после встречи с парламентером. — Шевалье Лемож просит дать им возможность покинуть замок с оружием и провиантом.
— Мастер, но мы уже провели под стенами замка много времени, и французы не приняли наших условий, они ничего не могут требовать, — возмутился лейтенант Рауль.
— Я ответил им вашими словами, Рауль. Согласился их выпустить, при условии: офицеры уходят с холодным оружием, а солдаты с пустыми руками, провизии могут взять, сколько унесут в руках. Никакого обоза брать не разрешил.
— Жесткие условия вы, мастер, выдвинули французам, — заметил Батистен.
— Они такие же наемники, как и мы.
— Это еще не все. Я потребовал, чтобы Лемож передал в мое распоряжение мятежного патриция, и обязательно в кандалах.
— Пленение патриция оговорено договором? — уточнил Батистен.
— Первым пунктом прописано. У французов время для размышления до утра, в противном случае мы возобновим обстрел и окончательно сожжем замок. Если все же французы примут наши условия, то до границ республики их будет сопровождать рота полного состава, под командой лейтенанта Рауля. Прошу взять с собой все необходимое для похода, и вести себя в соответствии с «Кодексом наемников», не позволяйте грабить местное населения и не допускайте возможных бесчинств. Понадобится, помогите провиантом. А сейчас все свободны, на текущую ночь приказываю удвоить караулы, и все пушки держать заряженными картечью, не доверяю я этим французам.