Немая смерть

Вот поэтому они и хотели получить методику развития кейракукей под Фуутон-трансформацию чакры. Не просто описание тех или иных техник, а расписанную по пунктам концепцию формирования бойца с нуля, чуть ли не с момента рождения, со всеми нюансами и особенностями. Им, конечно, кое-что придется переделать под свой кеккей-генкай… Не такая уж и сложная задача, ирьенин В-ранга справится.

— Что ещё сказал Нобору-сама?

— В целом, их устраивает текущее положение дел, — поразмыслив, написала я. — Они недовольны Сарутоби и своим местом в деревне, однако уходить не собираются. Не думаю, что с их стороны следует ожидать каких-то резких действий.

— Они не в том положении, чтобы пускаться в авантюры.

— Думаю, Учиха это понимают. Есть один момент в нашей беседе, который я не знаю, как трактовать, Аой-сама.

— Конкретнее, Кушина-химе. Что именно вам непонятно?

— Нобору-сама дважды выразил мысль, что люди одного круга должны держаться вместе, а затем мимоходом выразил сожаление о недостаточно теплых отношениях с Хьюга.

— Он просит нас выступить в роли посредника? — недоуменно поднял брови старейшина.

— У меня сложилось впечатление, что речь идет о чем-то большем. Возможен ли негласный союз всех великих кланов Конохи?

Старик с чуть заметным усилием встал на ноги, заложил руки за спину и с выражением глубокой задумчивости на лице прошелся по залу. Наша беседа проходила в центральном строении посольства, в помещении глубоко под землей, специально предназначенном для тайных переговоров. Не считая маленького столика для письма и стоящего в углу небольшого холодильника с напитками, ничего лишнего здесь нет. В целом, довольно комфортно, только выжженный барьерами воздух слегка раздражает горло.

Несмотря на объективно проигранную войну, власть Сарутоби-доно тверда. В первую очередь — благодаря гениальным способностям к аппаратным интригам. Прекрасный стратег, Хокаге шажок за шажком упрочняет свое положение, медленно, методично и неизбежно расширяя доступное ему поле возможностей. Великим кланам, разумеется, не нравится урезание их прав, однако ничего поделать они не могут, ибо силенок не хватает. У каждого по отдельности.

Вот в тех случаях, когда они — Сенджу, Учиха и Хьюга — объединяются, им без особого труда удается продавить почти любое решение. Правда, случается подобное крайне редко. Противоречия слишком сильны.

— Вы назначили следующую встречу?

Откровенничать и делиться своими мыслями Аой-сама, похоже, не собирался.

— Послезавтра зайдут в гости Айко-химе и Микото-чан, я пригласила их оценить образцы наших особенных вышивок. Тогда и договоримся о новом визите.

— Маловато времени, — нахмурился старик. — Хотя затягивать тоже не стоит. В следующий раз, Кушина-химе, постарайтесь уточнить, что конкретно имел в виду Нобору-сама и насколько он серьёзен в своих намерениях. Клан не в том положении, чтобы позволить нам допускать ошибки.

— Слушаюсь, Аой-сама!

Похвалы за хорошо проведенные переговоры я так и не дождалась. Впрочем, и не рассчитывала. От старого хрыча собственные праправнуки доброго слова не слышали, что уж обо мне говорить?

Посольство работало. Старейшина Аой сидел в центре сплетаемой им паутины, редко-редко выбираясь с визитами с клановой территории, в то время как его подчинённые подобно заглотившим дозу стимулятора зайцам метались по деревне. Занятие находилось всем, никто не ушел обиженным, припахали даже моих детишек, отослав их устанавливать контакты с коноховскими генинами. Насчет познакомиться со сверстниками идея правильная — что Акайо, что Хироши с людьми сходятся легко, быстро, в то время как Сачико предпочитает сидеть рядышком и слушать, о чем говорят. Если же мальчишки проявят ненужный энтузиазм, кому их притормозить, тоже найдётся.

Мой круг общения не ограничивался Учиха и Сенджу. В госпитале завязались негласные контакты с врачами из многих кланов, причем некоторые новые знакомцы входили в правящие ветви и говорили на одном со мной языке. Яманака Хичиро-сан так вовсе был дядей нынешнего главы и многие решения мог принимать сам, через него удалось достичь некоторых уступок со стороны менталистов — и лучше не вспоминать, чего это стоило. Хьюга Хитоми-сама тоже принадлежала к верхушке, правда, с ней мы общались мало. Клан владельцев бьякугана не торопился сближаться, они пока выжидали, раздумывали.

Словом, общалась я со многими. Клановые, бесклановые, представители аристократии и крупных торговых домов, постоянно проживающие в деревне, обычные шиноби и члены АНБУ, опознаваемые по сложному фуин-комплексу на правом плече… И, разумеется, Орочимару.

Змеиный саннин прекрасно осознавал, что излиха плотное общение с призывом повлияло на его психику, но беспокойства по этому поводу не испытывал. Он принадлежал к той породе людей, которые наслаждаются своими недостатками. Тварью Орочимару был умной, хитрой, циничной и очень живучей, благодаря чему все, пострадавшие от его злого языка, до сих пор обидчика и не прибили — хотя не сказать, что не пытались. В начале нашего знакомства он сдерживался, но после того, как мы немного поработали вместе, сарказм из него полился неудержимым потоком.

— Да, я понимаю, почему кланы отказываются делиться своими разработками, — рассерженно шипел Змей, нарезая круги вокруг прозекторского стола. — Неспособные создать нечто новое, они берегут имеющиеся у них тайны. Накопление важнее сохранения!

— Блокаду.

— Есть. — Зашевелившийся было подопытный снова стих. — Деревня существует меньше пятидесяти лет, но за это время наука сделала гигантский шаг вперед. А если бы старичье меньше держалось за свои секреты? Шиноби, во всяком случае, лучшие из нас, могли бы обрести невиданную мощь, победить смерть, стать богами!

— Готово.

— Но нет! Лучше потратить время и ресурсы на очередную безумную затею, чем выделить средства на серьезные теоретические исследования. И плевать, что в будущем они принесут на порядок больше пользы!

Он находился во взвинченном состоянии с самого утра, правда, разговорился только сейчас, спустя пару часов совместной работы. Наши встречи и споры плавно перетекли с теории внешней пластики на обсуждение особенностей некоторых кеккей генкай и на данный момент мы проводили сразу несколько экспериментов, связанных с переносом способностей новому носителю. Своих занятий с мокутоном Орочимару ничуть не скрывал — чего их скрывать? Они ведутся с прямого благословения старейшин Сенджу и под их плотной опекой.

— Знания есть сила. Власть. В нашем мире боятся сильных.

— Предлагаете менять мир по примеру Хаширамы-сама? — ехидно ухмыльнулся Змей.

— Мир совершенен, его не надо менять. Несовершенны люди, но рано или поздно они изменятся сами.

— Крайне сомневаюсь.

— По сравнению с временами до эпохи Деревень мы живем в раю, — пожала я плечами, сняла перчатки без пальцев и кивнула на привязанного к столу человека. — Когда-нибудь то, чем мы сейчас занимаемся, начнут считать преступлением и нарушением медицинской этики.

— Откуда такой безудержный оптимизм? — скептически хмыкнул Орочимару.

— Увидите. Лет через триста вернемся к этому разговору, и вы признаете мою правоту.

— Столько времени ещё надо прожить.

— Я — ирьенин Узумаки. Проживу. У вас тоже есть шанс.

Белый Змей с недоверием посмотрел на протянутый свиток, извлечённый мной из скрытой печати, но подарок взял. Развернул, начал читать… Застыл, окруженный облаком сакки, уколов меня острым взглядом, снова вернулся к описанию техники. По идее, о его интересе к переселению души нам, Узумаки, знать неоткуда, эти эксперименты он на публику не выносит. Тем не менее, вот сейчас он читает кусок старой хроники, повествующей о деяних клана Мотизуки, чьи предводители одно время меняли тела, словно перчатки. Лет пятьдесят так развлекались, пока не истребили.