Страница 44 из 60
Люди не прекращали посещать одинокую ферму, существующую далеко в горах. Старик смотрел на них с собственной неприязнью, пустившей корни в его голове. Всё что делали эти люди, как жили; как мыслили и поступали; как выбирали собственную выгоду, несмотря на то что на кону стояли человеческие судьбы; как превращались из сородича, в противное существо, недостойное даже толики внимания; как ехидно улыбались, потирая руки, когда старик сгорал в агонии отчаяния, — всё это и многое другое, стерло внутри него ту невидимую нить, сшивающую каждого человека. Он не мог жить в привычном для всех мире, поэтому в скором времени покинул его, но мир не отпускает своих детей. Города росли, забытая жизнь, оставленная за бортом, настигла старика и вновь показала свои клыки, через действия людей.
В умах приходящих и наблюдающих иной полет мыслей, стал зарождаться план, реализацию которого, взялись исполнить самые ярые борцы сложившегося мира. Они решили выступить стражниками своего удобства, решили защитить свои идеалы, направив против отличающегося человека радикальные меры.
Сначала они решили ограничиться предупреждениями. Написанные слова, оставленные записки, сломанные части забора, уничтоженные участки посаженной растительности, выбитые стекла, оторванные доски и срубленные деревья, — всё это должно было без звучащих слов донести до старика то, что, хоть он и пришел сюда раньше, здесь ему не место. Он был угрозой для существования идей, курсирующих в границах города, откуда пришли люди, пытающиеся защитить его идеалы посредством уничтожения противника, мыслящего диаметрально противоположно. Они захотели изгнать старика, использовав проверенный метод угроз, ибо когда кто-то мыслит по-другому, просто запугай его и получи желанный результат.
Действия, направленные на изгнания старика, сыпались одно за одним, но желанный результат оставался недоступным для борцов сражающихся за собственное счастья. Старик был непреклонен. Его жизнь после потери любимой полностью завязла на ферме. Каждое животное, каждое растения и инструмент, заполнили пустующие сердце, позволяя прожить оставшиеся мгновения, не сгорая полностью в тоске по ушедшему человеку. Образовавшаяся среда обитания стала единственно приемлемой структурой существования. Он жил так как позволяли возможности, и в какой-то момент, жизнь его стала приносить ему радость, ему начали нравится все эти занятия, призванные заполнить пустующий промежуток уходящего времени. Но, как это бывает в мире, где господствует человек, всё нравящиеся отдельному представителю, не нравится толпе, в данном случаи, препятствует её здоровому существованию. Старик понимал все угрозы, сыпавшиеся на него, понимал, что за ними стоит, ибо видел истинную натуру людей, он видел всё, но не мог и не хотел оставить ферму. Его отношения звучало для людей, готовых прогнать старика всеми доступными способами, призывом действовать более раскрепощённо.
Однажды утром, старик по обычаю отправился открывать загоны. Подойдя к дверям, он поочередно выпустил всех животных. Наблюдая как последняя пара конечностей устремилась за надежную спину матери, старик заметил странность. Обычно, когда животные заполняют поля, собака начинает свое грозное патрулирования, регулируя их желания сбежать, но в это утро она не появилась. Это насторожило старика, в голове которого самые смелые предположения вполне могли воплотиться в жизнь, ибо происходящие вокруг ложилось в основу всех придуманных причин. Он отправился искать своего верного друга и напарника. Обойдя ферму, заглянув во все излюбленные места, куда собака зачастую пряталась, осмотрев каждый укромный уголок и изучив всё рядом с границей фермы, старик не нашел своего друга. Прошло несколько часов безрезультатных поисков, и отчаяния, сопровождающиеся звонкой тишиной, получаемой в ответ на звучавшую из уст старика кличку, получило подтверждающие факты. Решив, что собака убежала куда-то за границу, из-за которой в скором времени вернется, старик отправился в дом за утренним завтраком, прием которого отклонился на несколько часов. Поднимаясь на веранду его вдруг настиг рой мух, усердно выполняющих свою основополагающую задачу. Сойдя с лестницы, он увидел потерянную собаку. Бездыханное тело лежало слева от двери, откуда старик, выйдя утром, банально не заметил находящийся там труп невинного животного.
Перерезанное горло с оставленным внутри ножом, было жирным намеком, кричащем о том, что движется неумолимая угроза, движется шторм человеческих эмоций, внутри которого, как во главе великой армии, стоит неприязнь, берущая начало в сознание людей, готовых отстаивать свой образ жизни.
Похоронив тело собаки, старик не оставил ферму, он продолжил жить на ней, хоть и получил вполне ясную угрозу собственной жизни. Всё что старик мог потерять, было потеряно еще до того, как он пришёл на эту ферму, где впоследствии приобрел маленький импульс жить дальше. Сейчас же люди требовали оставить то, что стало частью его, то, что стало его жизнью, то, что стало желанием, внутри которого можно было спокойно дожить короткий момент, отделяющий его от любимой. Он не ушел, продолжил свои занятия, демонстративно показывая, что не страшится жалких людей, прячущихся и высказывающих свои эмоции на невинных созданиях.
Отряд, внутри которого лежала задача прогнать старика, увидел в нем несгибаемую волю, противящуюся их образу жизни. Он был угрозой, говорящей всем своим видом о существовании иной жизни, отличной от их идеалов, мыслей и желаний. Люди закинули ему угрозы, но старик откинул их, люди закинули предупреждения, но он откинул и его. Единственное, что осталось для людей, в чьих сердцах пылает вера в истинность своих убеждений, это радикальный прием, результатом которого станет освобождения от инакомыслящего.
Однажды ночью, словно по чьему-то желанию, сон старика покинул дряхлое тело, оставляя бодрствующие сознания лицезреть труды опьянённых людей. Примерно после полуночи, послышались перешёптывания и крадущиеся шаги. Дом окружили несколько людей, но ни один из них не отважился войти внутрь. Все остались снаружи, занимаясь своими неизвестными делами. Примерно через двадцать минут всё затихло, из-за чего заполняющаяся вокруг тишина, могла отражать мерзкие желания и мысли, вальсирующие в головах людей, стоящих за стенами дома. Еще через несколько минут вновь послышался шепот, за которым последовал жар и дым. Одна из стен вспыхнула огнем, цепляя близ стоящих сородичей и создавая тем самым огненную ловушку.
Огонь и дым не испугали старика. Он видел светлый образ, запечатлённый слишком давно. Многие годы одиночества не растворили краски, наполняющие образ его любимой, она возникла перед ним и все мысли словно растворились. Вновь видеть её, вновь ощущать её аромат и тепло нежных губ, вновь испытывать трепет от прикосновения к шелковой коже, вновь исчезать в её мыслях и желаниях, вот всё что наполняло одинокого старика, сгорающего в яростном огне, топливом для которого стал человеческий страх.
Содержания книги, как и содержания всей полки, имело один ярко выраженный стиль, суть которого заключалась в копание человеческой натуры. Множество рассказов оголяли людские пороки, показывая представителей рода человеческого с той позиции, с которой виден лишь гниющий труп некогда чистой души. Разные условия, разные обстоятельства, разные мысли, разные желания и усилия, это всё было наполнением каждого, прочитанного Кейданом, рассказа. Везде свой сюжет, свои персонажи и условия, в которых им предстоит увидеть пропитанную ядом сущность людей.
Читая работы одного автора, внутри Кейдана крепло чувство, что всё прочитанное кажется ему родным. Каждый абзац, предложения, слова, притягивали его словно всё написанное струилось от самого Кейдана. Он исчезал в полете мыслей автора, не замечая пролетающего времени. Читая несколько рассказов, он, не дочитывая книгу брал новую, пытаясь изучить как можно больше работ. Так его погружения в доступный мир четвертого этажа успело коснуться почти всех полок. Хватая самых ярких представителей с каждого шкафа, Кейдан поверхностно изучал содержимое книги. Если первый взгляд на нее утягивал внимания, то шкаф откуда был взят экземпляр изучался более подробно. Выбор книги, после определения, что на полках перед ним лежит нечто интересное, заключался в первую очередь из внешней оболочки, а уже потом из содержания внутри. Более пестрые обложки притягивали внимания, а более пестрое содержание удерживало его на месте. Названия же почти никак не влияли на выбор прочтения, ибо звучали весьма сумбурно. Выбрав для себя подходящую книгу, Кейдан пускался в прочтения. Не находя в отдельных экземплярах ничего интересного, он бросал их и переключал внимания на более привлекательных представителей литературы.