Страница 39 из 60
Слева от бара и эпохи Возрождения возвышала свою голову эпоха Просвещения. Оставив все пройденные книги до момента близкого знакомства, Кейдан приблизился и по новоиспеченной традиции поверхностно изучил содержимое полок. Там расположились такие произведения как: «Нескромные сокровища» Дени Дидро, «Исповедь» и «Эмиль, или О воспитании» Жан-Жака Руссо, «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Пьера Огюстена Карон де Бомарше, «Коварство и любовь» Фридриха Шиллера, «Памела, или Вознаграждённая добродетель» Сэмюэла Ричардсона, «Рассуждение о методе» Рене Декарт, «Простодушный», «Философские письма» и «Задиг или Судьба» Вольтера. Внешний вид книг становился всё лучше и лучше, проходя по пути от забытых времен, до времен, еще совсем недавно бушующих на земле. Они словно соответствовали эпохи, в которой были мысленно созданы. Их физические носители становились более крепкими, более красочными и сочными, с точки зрения эстетического убранства. Чем ближе была эпоха к настоящему, тем сильнее взгляд цеплялся за оформления, кратко повествующие о содержимом внутри.
Временной вектор, по которому были расположены книги, неустанно двигался к периодам литературы, основательно знакомым Кейдану. Так, последний отрезок исследования первого этажа кончался тремя периодами, в которых он когда-то утопал, проводя бесчисленные часы свободные от работы. Литература XIX века, модернизм и постмодернизм, дарили Кейдану наибольшее количество материала для поглощения. Такие мастодонты пера как Федор Достоевский, Виктор Мари Гюго, Лев Толстой, Жюль Верн, Александр Дюма, Иван Тургенев, Николай Гоголь, Чарльз Диккенс и еще многие кому представилась возможность писать в удивительный период литературы, привлекли сознания и своей рукой, отражающей мысли и сюжеты, поработили без остатка внимания Кейдана, жадно поглощающего каждый экземпляр, попадающий к нему. Их произведения, лежащие сейчас на полках, аккурат за эпохой Просвещения, почти без исключения были знакомы Кейдану, точно так же, как и работы авторов, следующих дальше.
Модернизм и постмодернизм завершали хронологическую цепочку, начатую литературой античности. Две большие полки стояли прямо напротив входа, откуда сворачивая налево начался путь изучения раскинувшихся работ. Огонь страсти по изучению доступных книг стал угасать, ибо последние представители были полностью знакомы и не могли дать ничего интересного. Такие писатели как: Джеймс Джойс, Уильям Фолкнер, Андре Жид, Вирджиния Вулф, Томас Манн, Франц Кафка, Кнут Гамсун, Томас Стернз Элиот, создавали в свое время произведения, ставшие яркими представителями жанра модернизм, из-за чего их имена и труды не могли пройти мимо Кейдана. Он читал, поглощал, восхищался и ненавидел некоторые произведения еще до того, как оказался в огромной библиотеке. Это относились и к другим периодам, что вкупе обесценивало все доступные полки, лишенные чего-то нового, чего-то необычного, наполненного той самой информацией, притягивающей сознания ученного. Из всего, что он видел на первом этаже, ничего не могло дать желанное и этот факт разжигал зов, кричащий о том, что нужно двигаться дальше, нужно посетить второй этаж и исследовать всё содержимое там.
Не из-за интереса, а из-за возникшей необходимости и чувства что нужно завершить всё до конца, Кейдан бегло бросил взгляд, попутно вытягивая несколько книг, за авторством также знакомых ему писателей. Владимир Набоков, Томас Пинчон, Итало Кальвино, Уильям Сьюард Берроуз, Курт Воннегут. Эти имена стали последними из числа многих, в цепочки последовательных периодов. Постмодернизм завершил выстроенную череду и Кейдан со спокойной душой мог отправиться на изучения всего доступного, скрывающегося над головой. Неизвестность и предвкушения, складывающиеся из мыслей, что наверху ждет нечто завораживающие, влекло с необычайной мощью, сопоставимой по тяге с жаждой изучения, возникшей в первый раз, когда он посетил это помещения.
Медленно возвышаясь, наступая на каждую ступень, словно боясь очутиться не там куда желания унесли мысли, а там, где суровая действительность раскинула свои пугающие картины, Кейдан шаг за шагом возвысился над полом второго этажа, где наподобие первого, стояло множество книжных шкафов, ломящихся от представителей мира литературы. Убедившись воочию, что наполнения нового пространства совпадает с заявленными ожиданиями, Кейдан не опасаясь, быстро поднялся и прильнул к ближайшим полкам.
Первым его внимания выловило внешний вид книг, сменившийся с компактных размеров на большие, вытянутые в ширину и высоту, благодаря чему они были способны уместить больше информации. Обычный размер книги не утратил право на существования и изредка встречался гуляющему взгляду Кейдана. Также помимо размера, книги отличались содержимым внутри. Если на первом этаже встречался полет мыслей и фантазий, то на втором предстала литература, не имеющая отношения к художеству. То были научные труды, рассказывающие об устройстве земли; её структуре, скрывающийся под ногами каждого живого существа; её наполнение, виденным большинством через повествования тех, кто лицезрел все красоты, раскинутые по миру, собственными глазами; её потенциал; её рассвет, девственно чистый и возможный закат, загрязнённый деятельностью людей. Второй этаж был местом, хранящим в себе научные труды людей, изучающих такое явления как «Земля» — создатель человечества, природы и необъяснимых явлений.
Огромные книги, в большинстве своем хранили разные иллюстрации и описания к ним. Прохаживаясь от полки к полки, Кейдан без особого энтузиазма брал такой экземпляр, открывал его на случайной странице, вглядывался в картину и читал расположенную снизу сноску. Информационно, книги задевали каждый аспект жизни огромной планеты. Так, например, можно было встретить описание океанов и их необычайную красоту, запечатлённую рукой художника или с помощью фотоаппарата. Красивейший пейзаж сопровождался словами наподобие: «… она циркулируют среди материков, создавая в определенных местах величественные бассейны, занимающие семьдесят процентов суши». Или встречались пояснения определённым существам, живущим на земле. Как и в случаи океанов, слова сопровождали картины, показывающие читателю о ком идет речь. «Самое большое млекопитающие на земле», и гордый кит, синего окраса, показывает всю мощь своего создания; «Крупнейший, наземный хищник», белый медведь изображенный издалека; «… быстрейший», гепард, убегающий от излишнего внимания; «… ошибочно полагают, что его рог обладает целебными свойствами, из-за чего популяция резко пошла на спад», убитый носорог с отрезанным рогом в окружении людей ехидно улыбающихся, словно сотворивших нечто благородное. Содержимое больших книг затрагивало всё существующие на земле. Где-то речь шла о лесах, играющих важную роль в жизни людей, но исчезающих в машине капитализма, где-то рассказывалось о каменных породах, где-то о водоемах и их обитателях, затрагивалась жизнь определенных рас, иногда встречались объяснения некоторым явлениям, таким как молния или водоворот. Все представшие книги были исключительно научного характера, рассказывающие о всем доступном для изучения на земле. Каждая полка отвечала за определенный пласт, например фауна или природные явления. Все книги в разделе были одной тематики, но с разными примерами. Так был устроен второй этаж.
Во всех тех экземплярах, что удостоились внимания Кейдана, не нашлось ничего интересующего его. Он читал подобное еще в детстве, и даже тогда, когда человека увлекает абсолютно всё, ему не особо нравилась такая литература. Со временем его поглотило человеческое остроумие, создающие невероятные миры, хранящие внутри себя персонажей, проходящих задуманный сюжет, параллельно завлекающий читателя своими перипетиями. Научная литература не завлекала его, до момента, пока он не стал работать над желанием избавить человека от сна. То была литература схожая с той, что раскинулась на втором этаже, но отличавшаяся тем, что в ней по большей части изучался человек, наподобие того, как изучалась земля, в книгах не интересующих Кейдана.