Страница 18 из 19
V
Осень началась с сырого утра. За окном хлестал ливень. Время от времени сверкала молния, слышались раскаты грома. Непогода не мешала посетителям «Закусочной у Рея» радовать вкусовые сосочки своих языков. Намедни хозяин остеклил веранду, отделив уютное заведение от холодной улицы.
Ещё не скоро гостей здесь встретят словами «свободных столиков нет», но лучшие места с видом на океан уже приходилось бронировать заранее. Когда люди заходили в закусочную, их встречал андроид-официант в белой рубашке и чёрном жилете. Он указывал на свободный столик и помогал с выбором блюд, узнавал вкусы посетителя и подбирал именно то, что ублажит его желудок. Пока пища готовилась, хозяин закусочной развлекал гостей байками и небылицами. Кроме того, он всячески беспокоился о клиентах, спрашивая ежесекундно, всё ли им нравится, не жестковаты ли стулья, хорошо ли прожарено мясо, не слишком ли зычно шумит дождь. Посетители за всё благодарили милого старичка и ни на что не жаловались, окромя разве странного холодка, доносившегося из дальней кабинки в углу. Старичок отвечал улыбкою и, извиняясь, просил перетерпеть столь малое неудобство.
В четвертый раз за утро Рей заглянул в угловую кабинку.
— Дорогая, что-нибудь ещё? — со странной надеждой на невозможное спросил он.
— То же самое.
Хозяин неловко скривил рот и отправился на кухню самолично готовить стейк средней прожарки из мяса ластуна.
Юваль отложила в сторону столовые приборы и нажала кнопку вызова официанта. Когда тот явился, она попросила его убрать грязные тарелки и принести ещё одну бутылку игристого вина, которое ей так понравилось.
— Сию секунду, миссис... — завис на секунду, — мисс Та́лон. — ушёл.
«Тупая машина», — прошептала Юваль, постукивая ногтями по столу.
Минута, и бутылка на столе. Налила треть бокала, залпом всё выпила. Во рту приятное сладкое покалывание, в горле теплота. Налила полбокала, решила оставить к мясу.
Тихое трение створок двери, шум дождя значительно усилился, два плотных и тонких шага, трение, шум дождя стих. Щелчок закрывающегося зонта и стук его металлического наконечника об пол. Ритмичный стук и сжатые шаги всё ближе.
— Привет, — знакомый голос.
Мартэн изменился. Вместо сюртука приглушённо-жёлтого цвета он надел ярко-жёлтый фрак с острыми лацканами и белую рубашку, на шее завязал смоляную бабочку, руки облачил в тонкие чёрные перчатки. На ноги Мартэн натянул узкие чёрные брюки без стрелок, обулся в жёлтые лакированные туфли с узким носом. Поменял причёску — от дерзких выбритых висков к пышной классике с зачёсом набок, цвет и здесь приблизился к жёлтому. На лице не хватало одного глаза. Место отсутствующего занимал серебристо-угольный перевёрнутый треугольник. Череп выглядел у́же, чем прежде, казался каким-то острым. Нос, глаза и рот были тоньше, аккуратнее. Тело стало худощавым, жилистым, одновременно с тем — гибким. В росте Мартэн прибавил несколько сантиметров.
Новый облик оставлял двоякое впечатление, он однозначно был красивее и складнее прежнего, но некоторая слащавость и «идеальность» вызывала чувства не самые приятные. Вероятно, многое зависело от выражения лица. Мягкая улыбка создавала образ обаятельного и доброго мужчины; сжатые губы и холодные глаза — высокомерного властителя; широко открытый рот при смехе, когда видно тридцать шесть жемчужных зубов — весельчака с поехавшей кукухой.
— Ну и погодка, да? — сказал Мартэн, отставляя зонт в сторону и присаживаясь напротив Юваль.
— Ты живой? — ноль эмоций.
— Они меня подлатали, как видишь, — лёгкая улыбка. — Даже немного отшлифовали мою физиономию. Кажется, неплохо? Мне, во всяком случае, нравится. Гардероб вот обновил. Знаю, наверное, скажешь старомодно, но я любитель классики.
— Глаз?
— Что, глаз? Нету у меня его теперь. Можно было установить искусственный — электронный или органический, выращенный в пробирке, но, я сказал оставить так. Решил, пусть будет мне неким напоминанием, — посмеялся: — и воспоминанием. Попросил только дырку чем-нибудь закрыть, а то народ смущать зря не хочется.
— Почему треугольник?
— Самая простая геометрическая фигура. Как уже сказал — напоминание. Я должен быть проще.
— Ясно...
Повисло молчание. В зале слышны разговоры других посетителей, но слов не разобрать. Звучит чётко поставленный, мелодичный, как для андроида, голос официанта. Он спрашивает заказы, должен, по крайней мере, но, сейчас, похоже, просто болтает с посетителями, смеётся.
— Юваль, ты как?
— У меня умер жених, а я убила двух людей. Помимо этого узнала о своём скрытом естестве, которое одним лишь чудом не увидел никто, кроме тебя и Джейми, — умолкла, вперив взгляд в Мартэна. — Думаешь, как мне?
— Тяжело.
— Хреново мне!
— Юваль. Ты молодец.
— Что? — скривила улыбку непонимания.
— Хорошо держишься. Правда. Не запустила себя. Всё так же прекрасно выглядишь. Говорю: молодец. — Мартэн широко улыбнулся, не раскрывая губ. — Вот ещё, чтоб полегче стало: Делире был уродом. Он единственный выжил на катере, только потому, что другие беженцы решили его запереть глубоко в трюме. Он не больной, психически. Просто некоторые люди — говно. Это его выбор. Он виноват. Пойми. Он напал — ты защищалась. И смогла ему противостоять. Поступилась своими принципами? Пускай. Измени их.
— А этот твой бывший напарник? Взялся из ниоткуда и почти тебя убил. В итоге погиб от моих рук… Моих ли? — Грустно склонила голову. — Что я за тварь такая?
— Одна из немногих. Я такой же. Сказать честно, думал последний. — Улыбка. — Никогда не встречал других представителей своего вида.
— Кто же тебя растил?
— Как и тебя — приёмная семья.
— Они умерли?
— Очень, очень давно. Так давно, что я забыл их лица.
Юваль расстроилась.
— Я тоже забуду своих родителей, если буду жить так долго, как ты?
— Не знаю. Забыть их — мой выбор.
Юваль переложила столовые приборы на другую сторону стола, аккуратно сложила салфетку.
— Я ведь думала, что смогу наполнить мир добром, сделать людей счастливее. Дура…
— Ты сделала счастливыми своих родителей, Нави. Уже три человека, а, поверь, это очень много. И, думаю, есть другие осчастливленные тобой люди, о которых я не знаю, или не знаешь даже ты.
Гмыкнула.
— Добавь в список двух моих подружек из школы. После ярмарки любви, которую я устроила, они определённо выглядели счастливыми.
— Вот видишь! Ха! Ярмарка любви — хотел бы на это посмотреть, — одобрительно проговорил Мартэн. — Послушай ещё одну важную вещь. Тебе очень повезло расти в благополучное время, в благополучной стране, где преступников ловят до того, как они совершают преступление, где процент бедного населения равен проценту больных неизлечимой болезнью, то есть нулю, где власть принадлежит достойным. Но любая утопия в действительности является дистопией. Ты жила на одной стороне медали, не заглядывая вниз. Теперь ты видишь больше.
— Но я не хочу! — вскричала Юваль.
Мартэн приложил палец к губам, показал ладонью быть потише.
Юваль шмыгнула носом.
— Не нужно мне видеть всё. Пусть буду слепой, но счастливой.
— «Счастье в неведении», — сказал один глупец. Жить в неведении однозначно проще, но скучнее. Со временем «простота» приедается, становится рутиной.
Юваль ненадолго задумалась, потом сказала:
— Всего надо в меру.
— Именно, — дернул указательным пальцем Мартэн. — Время от времени и я не прочь пожить на берегу лазурного моря, ни о чём не тревожась. Но мне такая жизнь очень быстро надоедает.