Странствующий

Как бы разом потеряв ко мне всякий интерес, палач «забывает» обо мне, опускает глаза, рассеянно хлопает себя по карманам, достает ключи и запирает машину. Затем вразвалочку, едва не двинув меня плечом, направляется в сторону торгового центра, что мигает неоновой вывеской.

¾ Он что, испугался или передумал? ¾ спрашиваю облегченно.

¾ Просто я отогнал нечистого духа, который искушал этого человека сделать тебе зло, ¾ поясняет Хранитель.

¾ Как отогнал?

¾ Взмахнул мечом и запретил именем Спасителя.

Вспоминаю икону Ангела-хранителя: на ней изображен златокудрый юноша с крестом в одной и ¾ действительно ¾ огненным мечом в другой руке.

¾ И часто ты это делаешь?

¾ Всегда, если ты просишь.

Сейчас нам предстоит пересечь границу города, пройдя сквозь трубу. Воспоминаю людей, побывавших в состоянии клинической смерти, из сочинений Раймонда Моуди. Они рассказывали, как душа, отделившись от тела, влетает в таинственный туннель, трубу, как хотите, несется, пока не попадает туда, где… все другое. Пусть эти картинки останутся на совести ученого, написавшего эту книгу. Но, конечно, есть какой-то переход от нашей усеченной вселенной к тому миру, где нет границ пространства и времени, где все невообразимо богаче и величественней.

Нет, с нами не происходит ничего необычного. Идем сквозь застекленный переход над автодорогой, вдыхая застоявшиеся запахи. Должно быть, ночью в этой безлюдной трубе жутковато, встречаются грабители, насильники, просто пьяные хулиганы. Как водится, до милиции в таких безлюдных местах не докричишься. И, наверное, злоумышленникам здесь просторно и безнаказанно. Однако сейчас светло, на остановке автобуса стоят люди, поэтому без приключений переходим сквозь трубу на противоположную сторону автодороги. И все-таки здесь уже другая картина.

Проходим быстрым шагом с километр, преодолевая грязный перелесок с больнымидеревьями. С каждым шагом становится легче.

Шагаем по полю. Наша тропинка пересекает его, разделяя на две огромные части. Ветерок волнами катится по изумрудным травам. Из-под ног взлетают птички и порхают вокруг, стрекозы срываются с качающихся травинок и повисают в воздухе, кузнечики скачут и стрекочут. Воздух напитан свежими ароматами. Небо сопровождает нас перистыми облаками, вытянутыми к незримому центру лазурного свода. Солнце тихо ласкает косыми лучами.

Я неустанно глазею вокруг и впитываю эту чарующую хрупкую красоту. Мой спутник не поднимает взора от тропинки с полегшей притоптанной травкой, прижатой к черной земле. Будто и нет ему дела до окружающего великолепия, но от него исходит дивное спокойствие. Вероятно, ему доступно созерцание красот более прозрачных и устойчивых. Они глубоко внутри него. Там, откуда исходит потребность молиться, и куда его молитва, осветившая страждущий мир, возвращается, чтобы излиться Божественной милостью на любимых, ожидающих чудес от Неведомого, которого узнают лишь сердцевиной души.

Пересекаем жиденькую лесополосу. Здесь по невысокой насыпи летят блестящие рельсы. Куда ведут эти пути? Зачем вы здесь, стремительные линии судьбы на ладони земли? Переходим пути, а на этой стороне болотце, вытянутое вдоль чугунки длинной зеленой линзой. С полкилометра идем по шпалам, вдыхая тяжелый запах нефтяной пропитки. А рельсы ¾ из дали в даль ¾ зовут к горизонту, за горизонт и дальше…

Но вот там, где рельсы сходятся в точку, появляется поезд, вырастает из крошечной букашки в гудящую громаду и, набирая скорость, едет прямо на нас. Мы сходим с насыпи и запрыгиваем на кочку, выпирающую из болотца. Мимо нас, тяжело грохочут пыльные вагоны. Оказывается, это воинский эшелон. Из окон вагонов и с платформ, груженных зачехленной бронетехникой, на нас сверху вниз взирают молодые солдатики. Кто-то из них кричит нам и свистит. Наконец, последний вагон уносится вдаль, превращаясь в пульсирующую точку. Валерий иконой крестообразно осеняет тающий поезд.

Хочется скорее углубиться в лес. Подальше от насыпи, от едкого нефтяного облака.

Лес принимает нас под сень деревьев. Прохлада приятно освежает ноздри, гортань и кожу. Но здесь возникают и неприятности. То комары впиваются в лицо и руки. То паутина липнет к щеке. То сухая ветка метит в глаз острым сучком. Валерий не обращает внимания ни на что, идет себе и идет. Меня же тянет сорвать красную ягодку, подобрать тугой крепенький грибок, попастись в густом малиннике. Глаза то и дело бегают от травяной кочки к мшаному комлю, от белоснежной бересты к янтарной коре сосны. Но мой спутник собственным примером учит уходить от рассеяния. «Если привлечет твое внимание красота природная, то, не задерживаясь на ней вниманием, возноси скорей благодарность к Создателю ее». Так, кажется, учат святые отцы. Что-то у меня это не очень получается.

За густыми зарослями крапивы начинается спуск в глубокий овраг. Мы цепляемся за кривые деревца и змеевидные корни, выбирая выступы для ног. На одной из террас останавливаемся, чтобы перевести дух. Оглядываюсь. Внизу под нами в просветах деревьев поблескивает речушка. Неужели эта малышка так сильно подточила один из своих берегов, что он почти отвесно висит над ее узкими изгибами. Слева и справа к склону оврага лепятся жиденькие кусты и корявые деревца.

А сзади нас… зияет пещера глубиной метра в два. Мы заглядываем внутрь. И здесь ожидает нас нечто необычное для жаркого лета: снежный сугроб. Трогаю его ногой. Снег под подошвой скрипит и проседает. Под грязноватым верхним слоем из глубины поблескивает морозная белизна. Я беру в ладонь горсть снега, разминаю пальцами. Он быстро тает. Что за тайна? Почему здесь живет, скрываясь от жаркого лета, зима?

Спускаемся вниз, по шатким бревнам переходим речушку и снова вступаем в густой смешанный лес. Да еще попадаем в бурелом. Приходится то перелезать, то проползать под рухнувшими стволами деревьев, покрытыми густым мхом. Наконец, выходим на равнину.

Мои глаза не могут насытиться созерцанием удивительного уголка нетронутой природы.

Здесь нет мусора и черных кострищ, оставляемых беглецами от цивилизации. Нет окурков и стреляных гильз. Сюда не проехать на машинах, нелегко дойти пешком. В это царство чистой природы, наверное, допускаются только те, кто способен любить красоту и относиться к ней, как к великой ценности.

Этот дивный оазис нетронутой заповедной природы охраняется Творцом. Чтобы кто-то изредка появлялся здесь и полюбовался целомудренной сокровенной красотой.

Сколько здесь первородного простора! Все наполнено свободным ветром и солнечным светом. Старые сосны тянутся в небо органными трубами. Молодые сосенки схожи с натянутыми струнами арфы. Ветер наполняет дыханием орган, легкими девичьими пальцами едва касается струн ¾ и вот поет, звучит пространство леса, а под ним ¾ отзывается упругий ковер, сотканный из хвойных золотистых нитей; а над ним ¾ лазурный небесный свод, выгнутый в бездонную прозрачную высь. Весь этот лесной концертный зал наполнен гимном Творцу. Все тут дышит и поет единой музыкой солнечной радости.

За краем леса открывается луг, покрытый высокой сочной травой. Над цветами резвятся бабочки, гудят шмели и звенят пчелы, заливаются жаворонки, бесшумно носятся стремительные стрижи. Гладкобокие коровы, лоснящиеся гривастые лошади, кудрявые овечки мирно соседствуют, расположившись по кругу. Они с аппетитом хрумкают сочную пряную траву. Осмелевшие их детеныши отбегают от занятых обедом родителей в центр круга, и предаются детским забавам. Малыши прыгают, кувыркаются на упругой траве, тычутся любопытными носами в мягкие бока веселых приятелей, глупыми губами ловят смешных бабочек. Дети ¾ они все хорошие. Человеческие или коровьи, лошадиные или овечьи, кроличьи или кошачьи, они ласковые и шаловливые. Им непонятно, зачем родители зорко охраняют их. Ведь жизнь так хороша! А вокруг все так красиво, интересно, любопытно.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.