Страница 122 из 123
— Словом, для вашего друга открываются новые перспективы, — заключил Фрейд. — Я знаю, что вы очень близко к сердцу восприняли его гибель, поэтому посчитал важным сообщить вам первому о том, что все далеко не так плохо.
Я кивнул. Да, эти новости действительно успокаивали.
— И что будет с ним дальше? — спросил я.
— Господин Ронцов уже дал согласие на сотрудничество с Аудиториумом. Его дар уникален, изучение этой особенности может открыть новую эру в изучении мутаций и воздействия Благодати на человеческий организм. Разумеется, мы не станем заходить за рамки разумного и превращать будущего возможного наследника влиятельного рода в лабораторную крысу. Однако, и я хочу, чтобы вы также это учитывали, Аудиториум умеет благодарить за сотрудничество…
Я подался вперед.
— К чему вы ведете, Владимир Андреевич?
Фрейд улыбнулся.
— К тому, что вы, ваше сиятельство, явление не менее уникальное, чем господин Ронцов.
А вот и мякотка пошла!
Как же ловко он попытался взять меня в оборот. Сперва утешил, затем обрадовал, поделился информацией и всячески продемонстрировал расположение. А теперь начал обрабатывать.
Ох, Миха, держись…
— Я хочу сделать вам предложение, Михаил Николаевич, — невозмутимо продолжил ректор. — Однако сперва хочу напомнить вот о чем…
Он глянул на Леньку, и тот, вздохнув, принялся перечислять:
— Казимир Забелло, Матвей Исаев, Андрей Меншиков, Павел Гагарин, Григорий Афанасьев…
— Достаточно, благодарю, — Фрейд внимательно уставился на меня. — На вашей совести пять жизней. Шесть, если считать господина Ронцова.
Я не стал поправлять его и говорить, что Афанасьева заколола Грасс. Не знаю, что наплел Ленька, но по факту я и сам был готов прибить предателя-менталиста. Да и одним больше, одним меньше… Какая разница? Я начинал понимать, к чему вел ректор.
— Сегодня я наколдовал на несколько смертных приговоров, — ответил я. — Отпираться глупо, ваше высокопревосходительство. Я готов понести наказание.
— Ой ли? — усмехнулся старик. — Сдается мне, вы из тех, кто скорее попытается избежать смерти там, где ее можно избежать.
— Только если для этого есть основания.
— Основания я как раз и намереваюсь вам предоставить, — Фрейд выпустил идеальное колечко дыма и взглянул на трубку. — Что вы скажете, если завтра выяснится, что напавшие на вас господа внезапно оказались жертвами нападения радикально настроенных революционеров? Или что, например, они поспорили относительно поступления в Орден и устроили дуэль? Вариантов обелить ваше имя достаточно. Причем есть способы сделать так, что истина никогда не выйдет на свет.
О, Аудиториум это умеет!
— Звучит заманчиво, — уклончиво ответил я.
— Ваши друзья смогут спокойно продолжить обучение. Даже несдержанная госпожа Грасс. Господин Ронцов получит новую жизнь — во всех смыслах. Ваша поклонница Штофф перестанет считать вас чудовищем. А вы обретете славу человека, сумевшего вынести Голову из Лабораториума, — ректор снова улыбнулся. — Ведь как вы могли убить Меншикова и остальных, если в этот момент прятали артефакт?
— Звучит слишком хорошо, чтобы такой подарок достался мне бесплатно, — наконец отозвался я. — Что вы потребуете от меня взамен?
— Безграничную лояльность Аудиториуму, разумеется. И здравый смысл.
— Соизвольте пояснить.
— Хорошо, Михаил. Отброшу условности, — Фрейд отложил погасшую трубку и взглянул мне прямо в глаза. — Сегодня вы выдали поток силы первого ранга. Превзошли потенциал, что был обозначен при поступлении. Причем били чистой родовой силой, справиться с которой не смог даже хорошо обученный Гагарин — вы просто не оставили ему шанса. И, что хуже всего, вы, Михаил Николаевич, явно это не контролировали. Разве нет?
— Не контролировал, — признался я. — Не рассчитывал, что получится… так.
— А теперь поставьте себя на мое место. А моем заведении появляется первокурсник с первым рангом плохо изученной родовой силы, который начинает выкашивать налево и направо княжеских отпрысков. Даже при условии, что они заслужили наказания, смерть — это перебарщивание. И этот студент не может контролировать эти порывы. И что я должен делать с таким учеником?
— Либо обучить, либо убить, — честно ответил я. — Потому что я — угроза.
— Счастлив, что вы это осознаете, — сухо ответил Фрейд. — Разумеется, избавляться от вас я не хочу. Ни как исследователь, ни как человек. Все имеют право на ошибки, а вам с этой кровью на руках и так теперь жить до конца своих дней. Так что моралей вам читать я не стану. Я ученый, а не священник.
И на том спасибо.
— А второй вариант? — спросил я. — Про обучение? Есть ли шанс взять силу под контроль?
— Именно для этого я и потребую от вас преданности нашим идеям и нашему заведению. Когда вопрос касается работы с силой первого ранга, знаний, что мы даем обычным студентам, недостаточно. А некоторым знаниям лучше оставаться в тайне…
— Выходит, выбора у меня и нет…
— Увы, принудительно понизить ранг родовой силы мы не можем. Если ваш потенциал уже раскрылся, значит, существует вероятность, что вы можете снова выдать импульс похожей мощности. А у меня здесь дети, студенты, ученые люди… Я не стану рисковать их жизнями и безопасностью.
Я смотрел в окно. Все внутри меня кричало бежать отсюда, выбираться, выпрыгнуть прямо со второго этажа и нестись хоть босиком по воде.
Но в одном Долгоруков был прав: я не мог контролировать эти импульсы. Да, такую мощь я выдал только при угрозе жизни, но кто знает, когда Род вскинется вновь и кого сочтет опасным? Одно неверное движение, яростно брошенное слово — и я снова убью.
Ректор взял со стола небольшую серебряную шкатулку и протянул мне. Я осторожно поднял украшенную филигранью крышку и увидел пустую пробирку.